Борьба за господство
Глава 1
Разведка
Весна в Карелии всегда приходила поздно. Даже в начале мая лес еще дышал холодом, ночи были промозглыми, утренние туманы витали над болотами. Но днем солнце уже прогревало верхушки елей и сосен, в воздухе пахло сосновой корой и свежей травой. По буреломам расползались зеленые островки мха, а на кочках робко пробивались подснежники. Сквозь гулкую тишину слышалось дробное постукивание дятла.
Майор Михаил Каплан шел впереди, как всегда, первым. Высокий, сухощавый, с крепко сжатыми губами. Лицо у него было обветренное, морщинистое, и казалось, что он не улыбается уже много лет. Сзади, пригибаясь к стволам, двигался капитан Волошин — худой, с резкими чертами лица, прищуренными глазами. Он любил рассуждать, даже на заданиях, словно слова помогали ему не сойти с ума. Рядом с ним шагал старший лейтенант Артем Савельев, снайпер, молчаливый и внимательный, казалось, он больше слушал лес, чем товарищей. Замыкал строй сержант Николай Руденко — рослый, плечистый, с добродушной ухмылкой, которая редко сходила с его лица, но совершенно не мешала ему метко стрелять.
Они двигались через бурелом, поваленные ветром деревья, корни, торчащие из земли, заросшие кустарником. Каждый шаг отдавался в спине тяжестью рюкзака и амуниции, каждый вдох напоминал, что весна здесь пахнет не только жизнью, но и гнилью — прелая листва хлюпала под берцами, как мокрый ковер.
— Лес… благодать, -наконец выдохнул Волошин, когда тропа вывела их на сухой пригорок. Он присел, поправляя ремень автомата. — Словно и нет никакого Хронофага.
— Благодать, -хмыкнул Руденко, откидывая со лба мокрую прядь. — Пока не услышишь, как из кустов на тебя прыгун несется.
— Все равно, -не унимался капитан. — Посмотрите вокруг. Птички поют, трава пробивается. Через пару десятков лет и не будет никакого вируса, природа свое возьмет. Мы останемся.
Савельев, шагая сбоку, негромко добавил:
— Не все так просто. Видели зимой? Сколько их околело, но сколько выжило. Оставшиеся стали сильнее и злее, естественный отбор, мля…
Он вспомнил ту картину: заснеженные проселки, на которых торчали из сугробов застывшие тела зараженных. Кожа у них тогда была белесая, словно выточена из льда, глаза выцвели, но красные зрачки все еще тускло тлели в орбитах. Многие так и не пережили холода, без тепла ульев замерзли и околели. Но те, кто уцелел, будто впитали в себя сам мороз, адаптировались, отрастив мощную подкожную прослойку жира.
Каплан остановился и обернулся.
— Думать про природу будете потом. Сейчас тишина и внимание.
Его голос прозвучал негромко, но так твердо, что разговор сам собой оборвался. Разведчики двинулись дальше, ступая осторожнее, стараясь лишний раз не хрустнуть веткой.
Весна оживляла природу, но в этом оживлении чувствовалось что-то лишнее, как будто слишком много тишины, слишком мало звуков. Ни шума техники, ни человеческих голосов. Только птицы и редкий ветер. Иногда на горизонте мелькали серые силуэты старых просек, заросших, брошенных, будто сама земля хотела скрыть следы людей. Руденко, не выдержав, снова нарушил молчание:
— Командир, а если все же?.. Ну вот, если это правда, про новый штамм. Говорят, он быстрее заражает, четыре часа, и ты либо в могиле, либо безмозглый каннибал.
Каплан не ответил сразу. Он шел, всматриваясь в пространство между стволами, будто именно там скрывалась угроза. Опыт подсказывал, что зараженные второй стадии могли незаметно подкрасться в любой момент.
— Вот потому мы и идем, -наконец сказал он. — Чтобы не гадать.
И снова лес заговорил сам: легкий стук дятла, треск веток под ногами. А в этой весенней благодати четверо вооруженных людей в камуфляже выглядели чужаками как будто сама природа еще решала, принять их или нет.
Солнце клонилось к закату, когда лес начал редеть, и вскоре разведчики вышли на опушку. В низине, раскинулась деревня — десятка три домов, утонувших в бурьяне. Когда-то здесь, наверное, пахло дымом печей, кипела какая-то жизнь, хотя последние десятилетия народ больше тянулся в города…
Теперь над крышами вилась только туманная дымка, и тишина была такой густой, что уши звенели.
— Вот и петрозаводские окраины, -глухо сказал Волошин, поправляя разгрузку. — Не похоже на живое место.
Но место было не мертвым. По улицам медленно бродили фигуры. На первый взгляд, люди, но стоило присмотреться, и становилось ясно: зараженные.
Кожа у них посерела, будто ее вымочили в пепле. На лицах, шея, спинах руках вздувались опухоли. Суставы перекручены, движения неловкие, дерганые, казалось, что ноги и руки ломаются при каждом шаге, но все равно продолжают двигаться. Красные глаза, отражая свет, сверкали как угли, и даже издалека чувствовалось — они видят иначе, чем человек. Слишком сосредоточенно, слишком цепко.
Некоторые были одеты почти по-человечески: рабочие куртки, резиновые сапоги, у женщины — цветастый платок, не успевший слететь с плеч. Савельев поднес бинокль к глазам и выругался вполголоса.
— Одежда свежая. Они обратились недавно. Недели две, может месяц. Значит, тут новый штамм прошелся.
— Вот дерьмо, -буркнул Руденко. — В лесах заразы нет, а тут прямо гнездо.
Каплан молчал. Он смотрел на эти красные глаза и понимал: это не безмозглые падальщики. Здесь уже был порядок. Чувствовалось, что кто-то держит их под удаленным контролем. И если сведения о «„Страннике“» верны… значит, они пришли не зря.
Тени от деревьев вытянулись, небо становилось фиолетовым. Время шло к ночи.
— Надо решить, где ночуем, — сказал Савельев, опуская бинокль. — Лес безопаснее. В деревне слишком много заразы.
— В лесу? -фыркнул Каплан. — И ждать, пока тварь спрыгнет тебе на голову? Или стая подкрадется в темноте?
— А в доме? -возразил Руденко. — Сожрут, если окружат. Деревня — ловушка.
— Лучше ловушка со стенами, чем голая поляна, -отрезал майор. — Здесь хотя бы есть двери, окна, чердак. А в лесу мы мясо.
Спор повис в воздухе. Волошин, до этого молчавший, сказал тихо, почти примиряюще:
— Командир. Мы будем в доме. Ночь длинная. Кто-то дежурит, кто-то спит. Так хотя бы шансов дожить до утра больше.
Каплан коротко кивнул, решение принято. Группа еще несколько минут наблюдала за деревней, пересчитывая зараженных, прикидывая маршруты. Потом майор сделал знак, и они начали спускаться с опушки в сторону опустевших домиков.
Воздух внизу был тяжелее, будто пахнул смертью. В траве валялись брошенные игрушки, ржавел велосипед, доски от разобранного сарая. Здесь время остановилось, и только медленные шаги зараженных нарушали картину застывшего мира.
Автоматы с глушителями тихо кашлянули. Несколько фигур с простреленными головами упали в траву, даже не успев издать звука. Густая, почти черная кровь вязко растекалась по земле. Савельев снял одного, мелькнувшего в окне заброшенного дома, пуля вошла в глаз, и тело осело на пол. Методом проб и ошибок давно поняли, что если ходока только ранить, он успеет издать сигнал тревоги, вербально и в радиодиапазоне, а простреленный череп — гарантия скрытности.
— Чистим дальше, -приказал Каплан.
Они работали быстро и слаженно, словно связанные роевым сознанием, не хуже тварей. Зараженные падали один за другим. И вот улица перед выбранным домом опустела, разведчики ни разу не промахнулись.
Вечер окончательно вступал в свои права. С запада тянуло прохладой, и первые звезды вспыхнули в безоблачном небе, ночь только начиналась.
Выбрали двухэтажный коттедж на краю деревни. Кирпичный, с выцветшей металлочерепицей, он казался крепче остальных обветшавших домов. Двор зарос крапивой и лопухами, калитка висела на одной петле. На крыльце валялись чьи-то сапоги, словно хозяин снял их в спешке и так и не вернулся.
Каплан поднял руку, разведчики рассыпались по территории. Савельев занял место у забора, прикрывая улицу. Руденко шагнул на крыльцо и тихо толкнул дверь стволом автомата. Она скрипнула, и изнутри потянуло затхлостью.
