Борьба за господство (СИ) - "Strelok"

— И что с безопасностью? -спросил Вадим. — Трупы, органика, бактерии — опасно ли это для окружающих? Вдруг вы перетравите весь город своими опытами, юные химики, едрить вашу бабушку.

— Контроль полон, -ответил Исаев. — Анаэробная среда, строгий биоблок, фильтрация газов через активированный уголь и каталитические ловушки. Патогены под контролем. Мы используем только проверенные штаммы и держим температурно-кинетический профиль так, чтобы патогенные формы не доминировали.

Дружок добавил с явным восторгом:

— Смысл в том, что улей — живой, адаптивный завод. Мы меняем регуляторные гены, заставляем колонии переключать метаболизм. Монокультура учится «„варить“» те ферментные цепочки, которые нам нужны. Это и есть инженерия коллективного рзума. Мы даем команду, улей помнит и повторяет. Главное повторить несколько раз и закрепить процессы, дающие наиболее оптимальный результат.

Вадим молча провел ладонью по поверхности бассейна.

— А масштабы? Сколько надо дров и травы, чтобы заправить, например, танковый взвод?

— Для снабжения небольшого парка техники со средним расходом топлива, — ответил Исаев. — Потребуются сотни тонн биомассы в месяц при текущей эффективности. Но как только мы увеличим выход раз в пять, а это дело времени, требуемые объемы сократятся. Мы думаем о связке: биореакторы по периметру, сбор органики с окрестностей, интеграция с очисткой сточных вод — все это сырье.

Дружок, с видом человека, который уже видит карту будущего, вмешался:

— Мы не рассматриваем это как нефтяную добычу в старом понимании. Это локализованный циклический процесс, от биомассы до топлива, часть энергии уходит на предобработку и так далее. Цикл замкнут, и с течением времени мы сможем уменьшить внешние вводы.

Вадим еще раз посмотрел на черную массу в ладони, потом на довольные физиономии двух «„ученых“».

— Хорошо, -сказал он коротко. — Вы доказали принцип. Но пока это эксперимент.

Исаев скромно улыбнулся:

— Мы над этим работаем. Надо лишь решить вопросы с дезоксигенацией. Я думаю над компактными модулями гидропиролиза, которые можно будет ставить рядом с биореакторами, чтобы обходиться без громоздких НПЗ.

— Значит, вторая часть — это инженерная, -подытожил Дружок. — Мы даем органику, улей делает сырье, дальше технологии Исаева делают его пригодным. И все это — коллективная память улья плюс наша инженерия.

Вадим согласился:

— Ладно. Ждем, когда улей начнет варить не просто смесь говна с дрожжами, а нормальную солярку с бензом. Это хороший шанс, если доведете дело до ума.

Дружок и Исаев переглянулись

— Начинаем масштабирование,- сухо произнес Исаев. — И учтем вопрос энергетики. И еще: надо снизить кислородность продукта биокаталитикой, иначе производство будет слишком затратным.

— Понял, -коротко ответил Вадим.

И обсуждение перешло к деталям по рекуперации, по возможности использования локального биогаза и по подбору катализаторов для следующего этапа.

Пока Вадим наблюдал, Исаев взял слово и начал излагать результат в той манере, к которой привыкли все вокруг — сухой, техничной и приправленной точной терминологией.

Вадим уже собрался уходить, но Дружок, как обычно, не унимался:

— Подожди, Вадим, это еще не все. У нас есть кое-что… покруче, чем бионефть.

— Опять твои сказки про эльфов? -скептически буркнул Вадим, но взгляд задержался на Исаеве. Тот стоял слишком спокойно, будто только и ждал этого момента.

— Нет, -улыбнулся Артур. — Сейчас ты увидишь демонстрацию первого в мире боевого мага! Я не шучу.

Он активировал внутренний канал и послал импульс:

+Геннадьич, шевели батонами! Начальство ждет.+

Через минуту дверь скрипнула, и в помещение вошел ульевой воин с грубоватым лицом сорокалетнего мужика. На его хитиновом панцире были темные прожженные пятна от белого фосфора, которые применяли Оносватели, а в зубах торчала самокрутка.

— Извиняюсь, товарищ Пророк, курил, задумался, -буркнул он, заметив Вадима.

— Давайте быстрее, -отмахнулся тот. — Мне через час ехать Ломоносов, времени в обрез.

Исаев заговорил.

— Геннадьич до пандемии работал в Институте физики плазмы. Занимался шаровыми молниями, исследовал их природу и условия устойчивости. Благодаря его опыту мы смогли совместить биоконструктор с плазмохимическими процессами.

— А проще? -перебил Вадим.

— Проще так, -вмешался Дружок, предвкушая нечто необычное.

Геннадьич вытянул руку вперед. Между его пальцев сначала проскочили крошечные синеватые искры, почти мгновенно в ладони возник распухший бело-голубой сияющий шарик. Стоило чуть ослабить хватку и плазмоид улетел вперед, с треском врезался в стену, штукатурка оплавилась, по бетону поползли темные разводы. В зале пахнуло озоном и гарью.

Вадим сначала замер, потом несколько раз моргнул и выдавил:

— Э-э… что за магия?

Геннадьич пожал плечами

— Не магия. Физика, приправленная биологией.

— Как вам удалось? -сдавленно проговорил Вадим, негромко и почти с уважением. Исаев, откашлявшись, продолжил лекцию:

— Начнем с источника энергии, В теле Геннадьяча мы создали локализованный электрический накопитель, не «„батарею“» в привычном смысле, а сеть ионных слоев и упруго-диэлектрических белковых матриц, способных быстро аккумулировать заряд и так же быстро его отдать. Это похоже на суперконденсатор, но биогенной природы: протеиновые структуры и ионные каналы нацелены на временное хранение заряда, пока система не решит выпустить его.

Дружок добавил, подпрыгивая от нетерпения:

— Эта сеть связана с внешней оболочкой ульевого воина, участками хитиноподобной кожи и модифицированными нервными ганглиями. Нервная система дает команду, метаболические пути накапливают локальный потенциал, и биоконтур выстреливает плазмоид.

— Затем,- вмешался Исаев. — Идет фазовая стабилизация. Плазма — это ионы и электроны, чтобы она существовала компактно, нужен механизм удержания. Мы добились этого комбинацией нескольких факторов: локальный магнитный момент, создаваемый упорядоченными ионными токами; градиенты давления внутри тончайшего плазменного кармана, и микроскопические ядра — наночастицы карбонизированной матрицы, которые служат центрами инициации и конденсации. Эти элементы совместно формируют кратковременную, но достаточно устойчивую сферу.

— Все вместе это похоже на миниатюрный плазмотрон, -пояснил Дружок. — Но плазма не рождается сама по себе, нужна подготовка тканей — опорная биоструктура, усиленные ионные каналы, быстрые перекачки электролитов и белковые диэлектрики, которые выдерживают высокие градиенты поля.

Вадим нахмурился:

— Насколько надежна и безопасна система?

Исаев пожал плечами:

— Мы связали запуск процесса с конкретными моторными паттернами и с биохимическим «„паролем“». Это делает случайные выстрелы маловероятными. Кроме того, есть физические лимиты, плазмоид ограничен размерами, довольно коротким периодом стабильности магнитного поля и емкостью органических конденсаторов.

— Перспективы применения широки, -взял Дружок эстафету. — Помимо дополнения к стандартному вооружению данный биомодуль можно использовать в качестве освещения, сварки, резки по металлу, зарядки механических устройств.

Вадим одобрительно кивнул:

— Тут вы меня по-настоящему удивили ребята. Хочу себе такую же игрушку, а потом вырастить их прыгунам и развитым… Какая дальность выстрела, насколько маны хватает?

— На…

Суперпрыгун не дал Исаеву сказать, нагло перебив:

— Пока пятьдесят метров, при полной емкости накопителя хватит на десять-двенадцать выстрелов, потом нужно ждать около суток для метаболической перезарядки.

Вадим сидел в своем кабинете, когда по роевому сознанию пробежала сухая мысль Стасевича.

+Нашли проблему. В Пушкине — банда. Бывшие уголовники. Держат около двух десятков людей. Мужчины как рабочая сила, женщины — рабыни. Жестокость запредельная.+