Сказки долгой зимы (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич

— Шла говна жменю дробило! Звала на хлопе! Смольно! — Деян обиженно ткнул пальцем в Лиарну.

— Да, да, Лысая Башка тебе напинала по жопе. И правильно сделала. Нефиг на фишке спать. В военное время за такое и к стенке прислонить могут. Синяки помогут тебе лучше усвоить устав караульной службы, которого у вас нет, но это не оправдание… Вроде всё спокойно, — добавил он, опуская бинокль. — Будем надеяться, что ночные визитёры ограничились спёртыми лыжами и не стали нас преследовать. Хотя есть у меня неприятное ощущение взгляда в спину. Что киваешь, Лысая? У тебя тоже? То-то и оно… Если нас ведут, то очень аккуратно, и спёртые лыжи нужны были именно для того, чтобы мы потеряли темп. И мы его таки потеряли. Но они не стали нас догонять и ни разу себя не выдали. Для проголодавшихся людоедов слишком продуманно, те бы просто ломанулись на нас с дрекольем. Ладно, делать вид, что мы шли не сюда, уже поздно. Где там твоя дверца?

— Надо спуститься туда, — ткнул пальцем Драган. — Но ты недооцениваешь людоедов. Они, в отличие от остальных, как-то по-своему разумны. Может быть, не как люди, но как высшие хищники определённо. Не глупее волков или диких собак.

— Гав!

— Не имею в виду присутствующих, извини, Мудень.

— Гав-гав!

— Они меньше подвержены когнитивной деградации, — рассказывает Драган, спускаясь к подножию холма. Возможно, потому что едят людей, а может, я путаю причины и следствия. В процессе поиска ресурсов для города не раз с ними сталкивался и иногда уносил ноги просто чудом. Удивительное дело: чем сильнее те, кто сидят по подвалам, теряют способность связно мыслить, говорить и совершать осознанные поступки, тем активнее и продуманнее становятся те, кто ими питаются. Я как-то застрял возле логова людоедов, в тоннеле, откуда выход был только мимо них. Туда-то я прошёл, пока они были на охоте, но оказалось, что впереди тупик, коридор завалило. Я назад, а они уже вернулись с добычей. Притащили какого-то мужика, прямо живьём привели, он не сопротивлялся и, по-моему, не понимал, где он и что с ним. Полный овощ, из тех, кому хватает остатков разума поддерживать огонь, топить снег и жрать кашу, но больше ни на что. Мне деваться было некуда, один на пятерых без шансов, ждал, пока они опять уйдут, и просидел там чуть не сутки, так что всё произошло, можно сказать, у меня на глазах. Эти твари его разделали как квалифицированные мясники, аккуратно, продуманно, разбирая мясо по сортам… Вот только он при этом был ещё жив. А потом их главный вскрыл ему череп, и они по очереди жрали его мозг. Только в этот момент он перестал орать. Что с тобой парень? А, ну да…

Деян остановился и его вырвало.

— Вот, тебе хватило описания, — укоризненно сказал Драган, — а представь, каково мне было это видеть? Так вот, они разговаривали между собой. Речь сохранилась, хотя никакого приёмника не было. Словарный запас небольшой, примитивные фразы, но это именно общение, и не только на тему, кто какой кусок жрёт. У них было продуманное хозяйство: мясо замораживали и хранили на льду, часть коптили и засаливали, и у меня сложилось впечатление, что только им они и питались. Каши я там не видел. Не думал, что человек может жить на чисто мясной диете, но я и не думал, что люди могут жрать друг друга. Или они уже и не люди совсем… В общем, их атаман, или вожак стаи, или глава прайда рассказывал остальным, что если съесть мозги, то остатки разума переходят съевшему. Поэтому он ест первым и самую большую долю, чтобы быть умнее и хитрее всех. А ещё надо пить кровь, тогда великий дух войдёт в тебя. Чушь, конечно, но в той обстановке меня пробрало. Боюсь представить, что будет, когда они доедят всех, кто сидит в руинах, и окончательно проголодаются. А ведь это будет совсем скоро, не так уж много осталось живых одиночек. Кареград им, скорее всего, не по зубам, но новый анклав… Я бы на месте переселенцев вёл себя поосторожнее.

— Думаешь, излучатель их не перевоспитает? — спросил Ингвар. — Попадут в его поле, и сразу раз — и вся агрессия пропадёт. Разве это не так работает?

— Думаю, их перевоспитает только могила. Скорее всего, они уже не вполне люди. Не знаю, почему это произошло с ними, и почему именно с ними…

— Мало каши ели, — пошутил Ингвар.

— Вот ты смеёшься, а мне кажется, какая-то связь есть. Те, что едят кашу, отупели и стали едой сами, а те, что не едят, превратились в хищников.

— Мы тоже едим кашу, — возразил Ингвар. — И в Кареграде в основном её жрут, ну, кроме Немана с его особым пайком.

— Мы с тобой резистивны, в городе излучатель, а вот ты на Деяна посмотри.

— Он, по-моему, по жизни балбес.

— Оставь его одного, и окуклится как все кашееды, я уверен.

— Любого из нас оставь одного, и крыша протечёт уже через пару недель, — возразил Ингвар. — Так что я бы не стал это всё слишком демонизировать. Хотя процент впавших в людоедство меня тоже удивляет. Это же довольно редкая ситуация даже среди умирающих с голоду, а при наличии каши тем более странно. Эта дверь?

— Да, она самая. Подзамело, но это как раз хорошо, никто не открывал, значит. Давайте быстренько откопаем, внутри сюрприз.

* * *

— Реально сюрприз, — сказал Ингвар, разглядывая конструкцию при свете фонаря. — Я-то думал, тут какая-нибудь хрень на гусеницах. А кто крылья спёр?

— Зачем ему крылья, это же…

— Шучу, шучу. Догадался, что аэросани. Но у нас они иначе делаются, с толкающим, а не тянущим винтом. А это же чисто самолёт, только без несущих плоскостей. Судя по хвосту, и управляется так же. Кстати, жаль, что не самолёт, я вот на таких, маленьких, немного умею.

— Извини, — буркнул Драган, — самолёта не попалось. А это снеголёт, он на лыжах приличную скорость развивает. Правда, дорога должна быть ровной и ветер не сильно большой, а то сдует.

— Чёрт, да он тоненький, — Ингвар постучал по борту. — Из люминтия на заклёпках. Сомнительная конструкция.

— Не нравится — топай пешком! Ты что, им стену таранить собрался?

— Да нравится, нравится, отстань… Вон и Лысую от восторга аж перекосило…

Девушка попинала лыжу ботинком и недовольно скривилась.

— Да-да, жиденькая конструкция, — подтвердил Ингвар, — и развесовка сомнительная. Я смотрю, по мысли конструкторов, он должен на ходу хвост поднимать воздушным потоком и этак непринуждённо глиссировать на своих лыжах. Но если на скорости что-то этой лыжей зацепить, кувыркаться эта штука будет так, что костей не соберёшь. Слишком центр тяжести высоко. О, я так и думал!

— Что тебе опять не так? — возмутился Драган.

— Это действительно бывший ероплан, — Ингвар уже открыл люк в борту и засунулся с фонарём вовнутрь. — По конструкции силового каркаса видно, что на крылья рассчитан. Видимо, переделка. Для чего его использовали вообще?

— Это скорая медицинская помощь для отдалённых сёл зимой. Там есть место для носилок сзади, видишь? И для бригады медиков. Можно проехать туда, где нет дороги, и оно не требует посадочной полосы. Правда, я тоже припоминаю, что конструкцию, вроде бы, признали не самой удачной. Зато дёшево — переделывали списанные самолёты. Летать на них уже опасно было, выработали ресурс, а кататься не так страшно — падать некуда.

— То есть это ещё и списанное старое барахло?

— Поищи получше!

— Ладно, ладно, это я так, ворчу. Он хоть работает?

— Я заводил с месяц назад. Потом уже нет, для этого второй человек нужен, а тот парень… В общем, не повезло ему. А я говорил Неману, что его ребята слишком… домашние. Не годятся для пустошей. Но он всё твердил, что я старый и надо готовить смену, вот его и приготовили. Людоеды. На ужин. Я их потом убил, но было уже поздно. Давай попробуем завести сейчас. Лезь в кабину, я за тобой.

— Да уж, — прокомментировал Ингвар, — половину приборов сняли, но и оставшиеся впечатляют. Нафига только стрелочек?