— Это я, — сказал спустившийся по лестнице с верхнего яруса Деян.
— О, опять говорящий. А нафига?
— Так было надо.
— Голос из розетки сказал?
— Вот вы так пренебрежительно отзываетесь, — укоризненно ответил Деян, — а они вам благодарны!
— Кто они? Мне за что?
— Те, кто… Да какая разница? Ваши передачи, несмотря на их хаотичность, помогали поддерживать… не знаю, как сказать. Информационную структуру, пожалуй. Пока они были… оглушены, наверное. Теперь они берут это на себя. То, что вы слышите, это их передача по радио, я только включил нашу станцию на приём и пустил звук в трансляцию.
— Они так и сказали? «Передай, мол, Ингвару наше „спасибо“, а теперь послушайте наше бормотание?»
«Менрошарж, эмиссар, ибобаза, лучоторг, хрущоплоб, арапоблиц», — продолжает без интонации излагать динамик под потолком.
— И вот это заменяет мои передачи? Я даже не знаю, смеяться мне или обижаться…
— Это лучше ваших передач, — убеждённо ответил Деян. — Они не давали окончательно скатиться в бессознательное, но эти слова — настоящее волшебство! Я могу говорить как раньше!
«Огрубение, арыкорифт, сучение, шимнак, оптошум, приплод, сортостаж, емцобазаз, штатогном…»
— Я сейчас сдохну, — отчётливо сказала Лысая. — Голова…
— Вот видите, видите! На неё тоже действует!
— Ты, штатогном, — приказал Ингвар, — потрудись объяснить, что происходит, пока я тебя по кризотюте не бродощёлкнул!
— Вы поймите, — торопливо заговорил Деян, — никто же не говорит словами в моей голове! Просто я вдруг… что-то знаю! Так, словно знал всегда! Знаю, что надо настроить радиостанцию на определённую частоту и включить трансляцию. Знаю, что эта передача состоит из специально подобранных слов, выстроенных в идеальном порядке. Они через слух воздействуют на мозг, отчасти заменяя действие излучателя. Знаю, что раньше они не могли это сделать, система получила сильный шок при Катастрофе, но постепенно от него отходит. То, что я вернул в строй излучатель, оказалось последним шагом. Там есть маломощный радиопередатчик, а здешняя станция стала ретранслятором. И точно так же я узнал, что вам благодарны. Это не было словами, поймите! Это готовое знание. Я знаю, что ваши байки по радио были настолько чужды нашим привычным паттернам, что действовали как стабилизатор, препятствуя процессам информационной деградации. Знаю, что вам за это благодарны…
— Кто?
— Они. Я не знаю, кто именно, но знаю, что они есть благо, и истина, и правильность, что мой долг — служение им.
— Эка тебя накрыло, парнишка… Ну, служи, служи…
— Гав!
— Нет, это не тебе, Мудень. Отставить служить. Сами справятся. Что, Лысая, опять башка трещит?
— Да ужас. Этот голос как будто новые гвозди в неё заколачивает!
— Пошли в комнату, там нет динамиков. Да и собираться уже пора. Пусть сами наслаждаются своей говорильней. Ишь ты, пустая бормоталка им лучше моих сказок!
— Обидно?
— Да не то слово! Я тут распинался-распинался, а меня на раз заменила какая-то словомельница…
— Не для меня, — успокоила его Лиарна. — Мне всё так же нужны сказки. Но сейчас давай собираться, чем раньше отсюда уйдём, тем лучше. Пока я могу говорить, важное: к морю надо двигаться не напрямую, а от Убежища к Убежищу, тут есть карта. Они расположены так, что это почти по дороге, а главное, мне обязательно надо подключиться в каждом. Это как головоломка из кусочков. Чем больше их ляжет в мозаику, тем легче будет собрать её в конце.
— И что было на здешнем кусочке?
— Слишком мало, чтобы я могла предположить, что изображено на картинке.
* * *
— Да, я иду с вами, — упрямо сказал Даян. — Это не обсуждается. Так надо.
— Кому надо? — устало спросил Ингвар. — Мне так нет.
— Это просто правильно.
— Да пусть идёт, — поддержал парня Драган. — Вдруг людоеды нападут? Сэкономим патроны, откупимся.
— Как вы можете такое говорить! — возмутилась Милана. — Это мой муж!
— Так и держи его у юбки! — отмахнулся Драган.
— Я могу за себя постоять! — разозлился Деян.
— И посидеть, и полежать… — задумчиво добавил Ингвар. — Что скажешь, Лысая? Ты у нас главная насчёт голосов в голове. Не будет нам мешать шпион тех, кто с другого конца кабеля? Парня же к нам приставляют, чтобы мы под присмотром были. Будет докладывать, нашёптывая донесения в каждую встреченную по пути розетку.
— Пусть идёт, — ответила Лиарна, поморщившись.
Доносящееся из коридора бормотание динамиков доставляют ей видимый дискомфорт. «…Репитер, зеримон, колдунья, дорсам, порвали, железный, копурит, дензнак, лория…» — бесконечный поток слов льётся уже второй день, девушка старается не выходить из комнаты, но помогает это слабо. Последовательности из слов то повторяются раз за разом, то меняются, то возвращаются снова. Ингвара преследует неприятное ощущение сродни дежавю — как будто даже самые странные слова он где-то слышал, но контекст никак не вспоминается, и это бесит.
— Ну, как скажешь, — соглашается он. — А ты, Мудень, как считаешь?
— Гав!
— Даже Мудень не против, так и быть, собирайся, парнишка.
— У меня уже всё собрано. Готов идти.
— Ишь ты, пионер выискался.
Деян подобен пионеру,
не знаю, как сказать ещё:
хотя готов он не всегда,
зато на всё…
Кстати, куда именно мы выдвигаемся, Драган?
— Тут неподалёку, несколько часов ходу, есть одно местечко, — ответил тот. — Дойдём туда и дальше уже, я надеюсь, поедем. Не скажу на чём, пусть будет сюрприз.
— Ты прям интригуешь. Ладно, Деян, прощайся с Миланой, а я пойду Юльче на прощание ручкой помашу.
* * *
— Юльча-Юльча, не грусти,
Юльча, ты меня прости,
мы уходим в дальний путь,
ты меня скорей забудь.
Баю-баю, баю-бай,
спи, Юльчонок, засыпай.
Ты по дяде не скучай,
поскорее вырастай…
— Она заснула, — сказала тихо Милана. — И скучать она, конечно, будет. Она по вам всегда скучает.
— Ей год, она меня быстро забудет. Ты уверена, что отпустить с нами мужа — хорошая мысль? Я, конечно, не скормлю его людоедам, как предлагает Драган, но и нянчиться с ним недосуг. Ты же понимаешь, что мы, возможно, идём в один конец? Возвращаться Деян, скорее всего, будет сам. Через половину замёрзшего континента. Шансы, мягко говоря, не стопроцентные.
— Я не дура, Ингвар. Да, мы с Юльчей останемся одни надолго. Да, Деян может не вернуться. Я всё понимаю. Но вы напрасно думаете, что я могу «отпустить» или «не отпустить» его. Он будет делать то, что должен. Вам не понять, это непререкаемый императив, ему не то, что сопротивляться нельзя, даже подумать о сопротивлении невозможно. Как можно не следовать тому, что априори правильно, хорошо, необходимо и так далее? Я испытала на себе, это неописуемо. Ощущение полной гармонии, когда делаешь то, что надо, и мучительное внутреннее нестроение, когда делать это почему-то не выходит. А ведь я гораздо менее чувствительна, чем Деян. Они выбрали меня от безысходности, потому что больше никого не было, понимаете?
— Нет, не понимаю, — прошептал в ответ Ингвар. — Давай выйдем, чтобы Юльчу не разбудить.
В коридоре продолжает бормотать трансляция: «Репукер, змеебор, горизонталь, позиция, нитмайя, беберия, дорога, самовал, жизорика».
— Хм… Жизорика, жизорика… Где я это слышал? Вот крутится же в голове… Давай уйдём в комнату, там не так громко. У меня от этого словесного поноса мысли путаются, а у Лысой башка трещит. Правда, она вдруг стала говорящая, что имеет свои плюсы и минусы.
