Борьба за господство (СИ) - "Strelok"

Глава 17

Новые вопросы

Вадим толкнул тяжелую дверь лаборатории Исаева. Внутри пахло антисептиком и чем-то металлическим. В центре помещения стоял прозрачный контейнер с фильтровентиляционной установкой, а внутри фигура, прикованная к кушетке широкими ремнями. Скрипач. Его лицо было искажено смесью злобы и усталости, глаза двигались быстро, ловя каждое движение за стеклом, но тело оставалось неподвижным.

Исаев сидел за столом с несколькими компьютерными мониторами, вокруг лежали распечатки с анализами, пробирки.

— Ну, Артур, -начал Вадим, подходя ближе. — Что удалось выяснить? Насколько мы с ним похожи в генетическом плане?

Исаев перевел взгляд на Вадима, потом на лежащего в боксе альфу.

— Похожи больше, чем хотелось бы, -сказал он ровно. — Но и различия колоссальные.

— Конкретнее. По какому принципу Хронофаг вообще выбирает, кто становится альфой?

Иммунолог откинулся на спинку стула, потер переносицу и заговорил:

— Мы выделили целый ряд специфических последовательностей. Это не один ген и не два, а целый комплекс маркеров. Они связаны с регуляцией нейромедиаторов и формированием определенных нейронных групп. В норме у человека эти участки молчат или работают слабо. Вирус активирует их и перестраивает архитектуру мозга.

Вадим молчал, глядя на Скрипача. Тот, словно угадывая тему разговора, ухмыльнулся в ответ, но промолчал.

— Конкретнее, -повторил Вадим.

Исаев поднял одну из распечаток и показал на ней таблицу красными пометками

— Вот. Эти последовательности связаны с экспрессией белков, влияющих на работу дофаминовой и серотониновой систем. В результате появляется таламо-кортикальный транцептор. Вирус буквально перестраивает кору, выстраивает новые проводящие пути.

— У него, — Вадим кивнул на Скрипача. — Получилось вот это… Спятивший садист.

— Да. Но смотри, вирус использует то, что уже было заложено в психике носителя. У Скрипача изначально была выраженная психопатия. Плюс врожденное повреждение лобных долей, оно усилило дисбаланс. Логика разрушена, а эмоциональная агрессия, наоборот, гипертрофирована. Поэтому он стал таким.

Вадим нахмурился.

— А я?

Исаев пожал плечами.

— У тебя, напротив, укрепились функции контроля. Вирус активировал те же последовательности, но результат оказался иным: ты стал спокойнее, расчетливее, логичнее. По сути, твой мозг усилил собственные фильтры.

Он снова посмотрел на бокc.

— У Скрипача — хаос и одержимость бредовыми идеями. У тебя — система и холодный расчет.

Исаев развернул другую схему на экране ближайшего компьютера. Она отображала мозг в разрезе, с подсветкой отдельных участков.

— Смотри. У обычного зараженного вирус переписывает гены так, чтобы поддерживать организм на ходу: усиливает метаболизм, меняет мышцы, кости, запускает бесконечные циклы пролиферации. Но при этом он уничтожает когнитивный слой, разрушает лобные доли. Результат — зверь в человеческой оболочке.

Он указал на выделенную область между таламусом и корой.

— У альф-людей ситуация иная. Вирус активирует редкий набор последовательностей, отвечающих за развитие специфических нейронных ансамблей. Мы называем их условно «„модули управления“». Они формируют ТКТ систему, которая работает как ретранслятор.

Вадим нахмурился.

— Я это уже слышал сто раз в разных интерпретациях.

— Обычные зараженные теряют высшие центры, но сохраняют примитивные механизмы подражания и следования сигналам. Транцептор использует это и превращает альфу в источник команды. По сути, твой мозг стал в большей степени передатчиком, а их — приемниками. Таких, как вы — единицы. Причина в том, что эти комбинации последовательностей встречаются у ничтожного процента населения. У большинства они закодированы, спят. Но у тебя и у него они изначально активнее нормы, только в разной форме. Вирус просто нашел готовую площадку и достроил ее.

Вадим тихо произнес:

— То есть это не случайность.

— Нет, -подтвердил Исаев. — Хронофаг не бросает кости. Он ищет носителей с предрасположенностью, с «„узлами управления“». Остальные становятся мясом, вы — дирижерами.

Он сделал паузу и добавил:

— Разница лишь в том, что Скрипач изначально был психопатом. У него искаженные связи в префронтальной коре. Вирус усилил это и сделал его безумным вожаком. А у тебя — другой склад. Нейроны логического контура сохранились и укрепились.

Вадим выдохнул медленно, словно примеряя слова к себе. В памяти всплыл момент осознания себя альфой, как десятки тварей стояли вокруг него у дедовской дачи, не атакуя, а ожидавшие команды.

— Хорошо, с альфами понятно. Но объясни мне другое. Настя. Она ведь не альфа. Развитая, но не такая, как остальные. Почему она изначально сохранила часть себя? Почему вообще могла говорить и мыслить?

Исаев чуть приподнял брови, словно ждал этого вопроса.

— Я предполагал, что ты спросишь. С Настей ситуация особая.

Он развернул новую таблицу с пометками.

— Смотри. У нее тоже есть редкие последовательности, но не те, что у тебя и Скрипача. Условно говоря, вирус нашел в ее геноме «„нейронные островки“» с повышенной пластичностью. Они отвечают за сохранение долговременной памяти и за социальное взаимодействие. Обычно у зараженных эти зоны разрушаются. Но у нее Хронофаг пошел другим путем, встроился, не разрушив, а усилив.

Вадим всмотрелся в цифры и графики, но для него это были лишь линии и столбцы.

— Она изначально была особенной?

— Не совсем. У нее были задатки, но этого мало. Главное — внешний фактор. И этим фактором оказался ты.

Вадим нахмурился.

— Я?

— Твое бессознательное влияние. Транцептор альфы работает не только в одну сторону, он способен резонировать. Ты не просто отдаешь команды, ты формируешь поле, которое заставляет зараженных следовать заданным курсом. Когда ты общался с Настей, когда воспринимал ее как разумное существо, твой мозг фактически транслировал ей этот образ. Ее организм уловил сигнал и перестроил ее нейронные ансамбли под твои ожидания. По сути, ты захотел видеть в ней личность, и она ею стала.

— То есть если бы я смотрел на нее как на зверя, она бы и осталась зверем?

— С высокой вероятностью — да. Вирус адаптивен, он реагирует на среду и сигналы. Для обычных зараженных среда — это ульи, коллективное поведение. Для Насти средой стал ты. Поэтому ее организм пошел по пути реконструкции когнитивных функций, вместо их разрушения.

Вадим опустил взгляд. Перед глазами встали моменты их первых разговоров, ее глаза, в которых теплилось что-то человеческое. Теперь он понял, почему оно не угасло окончательно.

— Значит, -тихо сказал он. — Она сохранила разум, потому что я этого хотел.

— Вернее, потому что Хронофаг так отреагировал, -поправил Исаев. — Но результат именно такой. Настя стала исключением.

— Ладно. Теперь главное. Объясни, почему только альфы способны полноценно управлять ульями? Почему я могу хоть жопорукого ежа сделать, а субальфы в лучшем случае только пользоваться тем, что есть и использовать готовые решения?

— Ты затронул вопрос, к которому мы подбираемся уже месяцами. Улей — это не просто куча плоти. Это сложный, самоподдерживающийся биоконструктор. В норме ульи могут штамповать один-два вида сверххищников, залечивать раны простых зараженных, обеспечивать теплом, укрытием, синтезировать питательную массу, в редких случаях — провести незначительную модификацию организма: усилить кожу, изменить ферменты, добавить простейшие структуры вроде когтей или утолщенной кости.

Исаев сделал паузу.

— Но сознательное создание новых форм жизни — феи, минотавры, ульевые воины, доступно только альфам.

— Почему? -коротко спросил Вадим. — В чем секрет?

— Биохимия — лишь часть ответа. Мы выделили у вас особый комплекс белков-регуляторов, работающих как мастер-ключи. Они взаимодействуют с ретровирусными элементами Хронофага и активируют каталоги так называемых морфогенетических кассет. Эти кассеты хранят шаблоны древних морфологий — то, что в каверне формировалось сотни миллионов лет. Субальфы и омеги видят эти каталоги как заблокированные, их нейроны не умеют «„открывать“» эти записи. Альфы же могут запускать переписывание тканей по этим древним шаблонам.