Борьба за господство (СИ) - "Strelok"

Вадим кивнул, но на лице оставалось сомнение.

— И все? Белки и нейроны?

Исаев выдохнул, словно признаваясь:

— Не только. Я подозреваю, что здесь мы выходим за пределы чистой биохимии. Ваши ТКТ работают не только как внутренний ретранслятор. Мы зафиксировали странные электромагнитные всплески, когда ты взаимодействуешь с зараженными. Низкочастотные, но стабильные. Скрипач — то же самое. А еще у нас есть Дружок. Он альфа другого типа, но сигнал идентичен по структуре.

— Что за сигналы? -переспросил Вадим.

— Нечто вроде радиопередачи, только не в радиодиапазоне. Мы пока не знаем, что это. Слишком слабо для привычного ЭМ-поля, слишком специфично. Биополе? Эзотерика? Мне самому смешно это произносить, но физики, к которым мы обращались, разводят руками…

Исаев начал ходить по лаборатории:

— Возможно, ТКТ создает стоячие волны в тканях мозга. Возможно, он модулирует микротоки на уровне ионных каналов. Или формирует особую подпись — сигнатуру, которую вирусные клетки воспринимают как команду. Мы фиксировали даже изменения в распределении ионов кальция в жидкости улья, когда ты к нему приближался. По сути, альфы — это не только биологические, но и физические центры управления. Вы задаете частоту, резонанс, под который строится вся структура. Без вас улей — просто симбиотический организм, с вами — инструмент творения

Вадим молчал, пытаясь переварить слова. Механизм, дающий «„божественные“» возможности по работе с биоконструктором, скрыт глубже. Иногда я думаю: может, вирус использует принципы, которые мы еще не открыли. Биофотонная связь? Субклеточные колебания? Или что-то совсем иное. Мы стоим на краю науки, Вадим. И глядим вниз…

— Ну, ты опять уходишь в какие-то дебри.

— Смотри, -сказал он. — Мы моделировали процесс. Улей — не просто скопление тканей. Он — сеть. Каждая клетка, каждый кокон — узел, соединенный с другими через химические и физические каналы. Альфа — главный управляющий узел. Субальфы — это вторичные узлы. Они не могут создавать новые решения с нуля, но умеют использовать уже созданные альфой. Если в улье альфа однажды научился выращивать, скажем, хитиновый панцирь или костные иглы — эта схема записывается в матрицу улья. После этого субальфы могут тиражировать эту модификацию, даже без прямого участия альфы.

— Я знаю. Ничего нового ты не открыл.

— Это и есть величайший прорыв, -кивнул Исаев. — До появления субальф ульи были полностью зависимы от альф. Смерть альфы приводила к деградации улья. Теперь, если альфа создал модификацию и улей ее «„запомнил“», субальфы способны поддерживать процесс. Они как младшие инженеры на стройке, у которых есть чертеж, но нет права его менять. Понимаешь, что это значит? Хронофаг строит эволюционную инфраструктуру. Альфы — создатели, субальфы — хранители, омеги, ходоки, развитые — материал. Это сложнейшая система, которая может выжить даже при потере части управляющих элементов. Вирусная экосистема накапливает морфогенетическую библиотеку, но при этом для качественного скачка все равно нужен источник импульса. Только альфа может запускать крупные перестройки. Субальфы — как инженеры без доступа к исходному коду.

— То есть я — ключ, который может переписать все.

— Да, -сказал Исаев. — И таких ключей на планете, может быть от силы несколько десятков, в лучшем случае сотни.

Он повернулся к Вадиму.

— Ты понимаешь, какой властью обладаешь?

— Угу.

— Теперь о сверхпрыгунах. Мы их классифицируем как альфа-предаторных форм. По сути, это продукт ульев второго поколения — специализированный хищник, выращенный для координации и управления роем. У обычных прыгунов имеются лишь зачатки когнитивных функций. Они умны по-своему: могут координировать атаки, имитировать звуки, устраивать засады. Но это уровень стаи волков, не более. Дружок — совсем другое.

— Я и сам заметил.

— Его нейронная активность уже выходит за рамки всех моделей. У него формируются новые зоны ассоциативной коры, нехарактерные даже для людей. Мы проверяли, его когнитивный потенциал растет с каждым днем.

Исаев сделал паузу, потом произнес:

— Это опять твое влияние, Вадим.

Вадим прищурился.

— Разве? Я думал, что лишь раскрыл в нем то, что было, просто задал вектор развития.

— Ты, как альфа, задаешь матрицу. Твое бессознательное, твой транцептор. Когда ты впервые «„принял“» Дружка не как зверя, а как соратника, вирус уловил это. ТКТ резонировал и перестроил его мозг под твои ожидания — так же, как с Настей, только в более радикальной форме. Мы думали, что это ограничено людьми. Что вирус может лишь немного «„подправить“» когнитивные функции у зараженных. Но Дружок — доказательство обратного. Интеллектом он давно оставил позади девяносто процентов людей.

Вадим нахмурился.

— И что будет дальше?

Исаев посмотрел на него долгим взглядом:

— Если тенденция сохранится, он превзойдет меня. Возможно, нас обоих. Понимаешь, Вадим, мы сталкиваемся с чем-то новым. Это не просто сверххищник. Это существо, которое в буквальном смысле эволюционирует на глазах, ускоренно, под влиянием твоего транцептора. Он станет сверхальфой с потенциалом, который мы не можем предсказать. Вирус, похоже, пробует создать нечто новое…

— Тогда объясни другое, — Вадим скрестил руки на груди. — Улей способен клепать сколько угодно мутантов. Но почему он может создать альфу-суперпрыгуна, но не может альфу-человека? Даже если скопировать меня? Странник, Защитник, Вестник — они похожи, но это все равно субальфы.

— Теоретически, если улей копирует геном альфы, должен получиться еще один альфа. Но на практике выходит максимум субальфа.

Пощелкав мышью, Исаев вывел на экран два графика нейронной активности.

— Вот сравнение. Слева твой профиль. Специфический паттерн в ТКТ. Справа у Вестника. Вроде бы совпадение до девяноста восьми процентов, но ключевые колебания отсутствуют.

— Почему? -нахмурился Вадим.

— Потому что альфу нельзя «„собрать“» механически по запросу. Вирус может воспроизвести геном, может воспроизвести морфологию. Но ТКТ не просто биология. Он формируется в процессе становления личности, психики, опыта. Это уникальная комбинация, которую невозможно клонировать в улье.

Исаев говорил медленно, подбирая слова:

— Странник, Защитник и Вестник получили часть твоего кода. Но у них нет того же резонанса. Они не излучают сигналы, которые производишь ты. В их мозгу нет фундамента, на котором строится поле альфы. Мы подозреваем, что альфой становится только тот, в ком вирус находит подходящую личность — психическую структуру, к которой можно «„прикрутить“» ТКТ.

Вадим сжал челюсти.

— То есть даже если улей клонирует меня тысячу раз, ни один из них не станет мной?

— Верно. Они будут сильными, быстрыми, умными в пределах нормы, но не настоящими альфами. В лучшем случае — субальфами, способными работать с библиотекой улья. Но у них нет той искры. Это важнейший предел. Вирус не может тиражировать альф бесконечно. Они редки, как узловые точки сети. Может быть, это встроенное ограничение, чтобы система не рухнула от внутренней конкуренции.

Вадим смотрел в сторону бокса, где Скрипач, прикованный к кушетке, снова дергал головой, будто пытаясь услышать их разговор.

— Выходит, -тихо сказал он. — Мы слишком уникальны.

— Да, -кивнул Исаев. — И это и благо, и проклятие.

— А как вообще улей решает, когда выпускать на свет сверхпрыгунов-альф? Это же явно не случайность.

Исаев кивнул, будто ждал этого вопроса.

— Мы тоже ломали голову над этим. И вот что удалось выяснить. Появление таких форм напрямую зависит от плотности вирусной биомассы. Когда численность обычных зараженных достигает определенного порога, а улей накапливает достаточно ткани и энергии, запускается процесс отбора. Внутри массы коконов начинают формироваться кандидаты. Чаще всего они превращаются в стандартных прыгунов, но иногда, при критической концентрации, вирус «„решает“» рискнуть и создать альфу нового типа.