Эпоха Титана (СИ) - Скабер Артемий

— Мы лишь куски мяса, — крикнул Зяблик в спину уходящему Пузатову, — Суки, твари!

Дверь закрылась за нами с глухим стуком. Ребята остались в казарме с их криками возмущения и бессильной яростью.

Меня сопроводили к плацу. Шли молча, только шлёпанье ног по лужам да стук дождя по крышам. Холод пробирался под одежду, влага прилипала к коже.

— Знаешь, кто тебя будет наказывать? — спросил меня Пузатов, когда мы вышли из здания.

Тон у него был каким-то неуверенным. Не злорадство, не равнодушие — что-то между сочувствием и профессиональным долгом.

— Плевать, — хмыкнул я.

Это мы ещё посмотрим, хватит ли у них силёнок сделать мне хоть что-то.

— Матросов и Мамонтова вызвались сами, — улыбнулся куратор, но улыбка вышла кривой, неестественной.

Он ожидал от меня реакции — удивления, страха, возмущения, но её не было. Я смотрел на него спокойно, почти равнодушно.

Интересно. Значит, те двое, с кем у меня были «близкие отношения», как выразился Чешуя, сами захотели меня мучить? Или их заставили? А может, это способ контролировать процесс?

Они смотрят в сторону. Не хотят встречаться взором. Если я «умру», то все их тайные вылазки, их контрабанда, их странная игра против системы… Никто ничего не докажет. Идеальное решение для тех, кто хочет замести следы.

— Послушай, — остановился Пузатов, оглянулся на охранников, — Я не хочу тебе зла и просто выполняю приказы, как и все тут.

В его интонации зазвучали извинительные нотки. Мужик пытается оправдаться перед собственной совестью. Типичное поведение слабака, который участвует в несправедливости, но хочет сохранить хорошее мнение о себе.

Только не нужно ещё одной исповеди. Веди меня к наказанию, надеюсь, там хоть молчать будут.

— На вот, — мне протянули какой-то квадратик.

Рука Пузатова дрожала. Он несколько раз оглянулся, проверяя, не видит ли кто-то.

— Это… — понизил он тон до шёпота, — Поможет тебе, чтобы не сойти с ума и не сдохнуть.

Посмотрел на предложенное. Что-то растительное, высушенное. Пахнет травами, но не теми, что я знаю. Лекарство? Наркотик? Яд?

— Не думай, что я тебя отравить хочу, — хмыкнул мужик, словно прочитав мои мысли, — Мне тоже не по душе, что тут человек из СКА. Не знаю, чем ты ему не понравился… Наказание слишком жёсткое и не по уставу, но кто с них спросит? Император?..

В его словах слышалось сожаление, которое лишь больше меня напрягало.

— Ты правда хорош, и я хочу, чтобы ты остался в группе, а не стал овощем. Бери.

Взял квадратик. Похож на сушёный лист какого-то дерева. Структура плотная, но хрупкая. Что делать с ним, ещё не решил.

Доверяю ли я Пузатову? Нет, как и всем тут. Мы двинулись дальше. Дождь усиливался, превращаясь из мелкой изморози в полноценный ливень. Капли били по лицу, стекали за воротник. Холодно и мокро. Отличная погода для пыток.

На плацу поставили какой-то столб. Грубо сколоченный, из толстых брёвен. Там уже стояли несколько человек: Патрушев, Матросов и Мамонтова, и тот маг, что с нами ездил.

Патрушев выглядел довольным — маленькие зрачки блестели от предвкушения. Матросов стоял прямо, выражение каменное. Взор направлен куда-то в сторону, старательно избегал смотреть на меня. Мамонтова курила. Дым от сигареты смешивался с дождём, исчезая в серой мороси. Тот маг — водник, кажется — просто стоял и ждал.

Дождь усилился. Пожалел, что взял с собой листы от Ольги. Промокнут же.

Меня поставили рядом со столбом и начали связывать. Верёвки грубые, жёсткие, пахнущие сыростью и чем-то затхлым. Затягивали туго. Руки немедленно начали неметь. Волокна впивались в кожу, оставляя красные следы.

Матросов и Мамонтова старались на меня не смотреть. Интересная реакция.

Могу ли я вырваться и убить тут всех? Да, но потрачу всю силу Титана. Это на крайний случай.

— Готовы? — спросил Патрушев, потирая руки.

В его интонации звучало нетерпение. Он, видимо, ждёт этого момента, хочет увидеть, как я буду «страдать».

— Подождите, — вмешался Пузатов, шагнув вперёд.

Все повернулись к нему. Патрушев нахмурился.

Куратор подошёл ко мне, наклонился ближе. Капли дождя падали с его волос, стекая по лицу.

— Ты положил в рот? — спросил он заговорческим тоном, так тихо, что другие не расслышали.

Мотнул головой отрицательно.

— В кармане? — спросил он и немедленно полез в мою одежду.

Нащупал то, что мне дал, достал и быстро запихнул мне в рот. Хотел выплюнуть, но вдруг ощутил, как моё ядро в позвоночнике зашевелилось.

Странно. Что это за штука? Лист растворялся на языке, оставляя горьковатый привкус с намёком на что-то мятное. И ядро реагировало — слабая пульсация, едва заметное тепло, распространяющееся вдоль хребта. Словно что-то внутри проснулось, потянулось.

— Всё, — отошёл Пузатов, выпрямился, — Я объяснил, что делать, чтобы не умереть. Мы же этого не хотим? — посмотрел он на всех.

Вопрос повис в воздухе. Патрушев молчал, явно недовольный задержкой. Скулы напряглись, веки прищурились. Матросов кивнул почти незаметно, челюсть сжата. Мамонтова затянулась сигаретой глубже, дым вырвался из ноздрей.

Глава 18

Смотрел на каждого из них и улыбался. Никогда не боялся наказаний, ни когда был Титаном и даже просто гигантом, ни тем более сейчас. Руки затянули ещё сильнее, верёвки впивались в запястья.

— Готово, — отчитался кто-то сзади.

— Начинаем, — объявил глава корпуса, не скрывая удовлетворения.

Почувствовал, как активизировался источник Мамонтовой. Энергия начала сочиться из её тела волнами. А остальные не маги, они тут зачем?

В руках у Матросова и Патрушева что-то было. Прислушался к ощущениям, похоже, это части магических ядер гигантов, только изменённых. Вибрации другие, более агрессивные. Энергия концентрированная, но нестабильная. Это и есть артефакты?

Матросов поднял свой артефакт первым. Небольшой кристалл тёмно-синего цвета, размером с куриное яйцо. Поверхность его была неровной, словно кто-то грубо обтесал алмаз. От него исходило слабое свечение.

— Борис, ты уверен? — спросила Василиса, затягиваясь сигаретой. Дым смешался с дождевыми каплями. — Может, хватит меня? Он всё-таки не маг.

— Приказ есть приказ, — отрезал Матросов. — Быстрее закончим.

Патрушев разжал руку и показал свой артефакт. Он был больше, красноватого оттенка. От него исходило тепло. Я это чувствовал даже на расстоянии, как будто к лицу поднесли раскалённый уголь.

— Хватит болтать, — оскалился глава корпуса и сжал артефакт сильнее.

Кристалл засветился ярче, и тут я почувствовал первые импульсы. Слабые разряды энергии, направленные прямо на меня. Они прошивали воздух тонкими иголками, запах озона ударил в ноздри.

И тут в моё тело проникло… тепло. Не болезненное, почти приятное. Оно тут же разлилось вниз и вверх по позвоночнику, следуя по нервным путям. Пошли мурашки. Дождь продолжал стучать по лицу, холодные капли стекали за воротник.

Энергия нарастала постепенно. Сначала лёгкое покалывание, как от слабого разряда статического электричества. Потом — сильнее. Нервные окончания начали реагировать, посылая сигналы в мозг. Но пока ничего критичного.

— Сильнее, — приказал Патрушев, глядя на меня с разочарованием. — Он даже не дёргается.

Матросов нахмурился, но выполнил команду. Его артефакт засветился ярче, и волна энергии ударила с новой силой. А потом закололо.

Почувствовал, как мышцы начали выгибаться непроизвольно. Спазмы прокатились по рукам, ногам, торсу. Тело пыталось сопротивляться воздействию, сжимаясь и расслабляясь в хаотичном ритме. Дыхание сбилось, воздух застревал в горле.

Интересно. Артефакты воздействуют прямо на нервную систему, заставляя её работать против меня. Как электрические разряды, но более изощрённо.

— Ну же! — Патрушев был недоволен моим молчанием.

И тут пришла боль. Сразу и по всему телу.

Каждый нерв загорелся огнём. Мышцы свело судорогой. В глазах потемнело от резкого скачка давления. Они ждут, что я издам звуки? Закричу или попрошу о пощаде? Обломятся!