Альфа-особь (СИ) - "Strelok"

Ноздри расширялись и сжимались ритмично, втягивая воздух через щелочки на месте носа. Челюсть заканчивалась зубами, больше похожими на хищные, но речь уже начала формироваться: существо могло произносить простые слова, соединять их в короткие фразы. Первичные половые признаки сохранились, что подтверждало - вирус не ''сбросил'' базовую человеческую морфологию, а лишь перекроил ее под новые задачи.

Хронологически существу было меньше двух месяцев, но биологически его возраст оценивался как три года. Оно уже осваивало буквы, различало цвета и формы, умело элементарно играть. Работать с ним поручили иммунному сотруднику низшего звена - молодому сержанту, которого вирус не смог поразить. Он проводил с образцом часы: учил его складывать кубики, водил пальцем по азбуке, играл в ''ладушки''. Попутно он отбирал слюну, фрагменты эпителия - каждая проба уходила на анализ. За стеклом наблюдали пятеро ученых.

-Вот он, мост между человеком и зараженным, -негромко сказала Галловей. -Если модифицировать вектор Хронофага, отрезать гипервариабельные сегменты, исключить гены, ответственные за перестройку ЦНС, формирование нового сенсорного органа в мозгу, и стабилизировать матрицу репликации, мы получим основу для прививки.

Сандерс вскинул брови.

-Вы сами слышите, что говорите? Больше половины оставшегося населения умрет или превратится в такие вот ''образцы'', только без намека на интеллект.

Райт перебил его:

-Не факт, что это плохо, спасти треть популяции.... Этот ребенок уже говорит. У него есть когнитивный прогресс. Если он способен к обучению, значит, сохранение человеческого интеллекта возможно.

Баккер тихо кашлянул.

-Вопрос в другом. Мы имеем дело с биологической системой, оптимизирующей себя в реальном времени. Хронофаг перестраивает носителя по мере роста. То, что мы видим сегодня, не будет тем же через месяц.

Хейл наконец вставил слово, ровным голосом:

-Потому нам и нужен более чистый образец. Не выношенный во время беременности под вирусной нагрузкой, а взрослый организм, который принял инфекцию без катастрофических мутаций. Только тогда мы сможем оценить реальный потенциал.

В боксе Образец номер три захихикал и уронил кубик, размахивая когтистыми руками. Сержант терпеливо поднял его и снова вложил в ладони существа.

-Мы должны думать стратегически, -жестко сказала Галловей, не отрывая взгляда от существа за стеклом. -Этот ребенок - доказательство того, что вирус можно стабилизировать. Тогда мы получим инструмент. Не оружие, не вакцину в привычном смысле, а средство ассимиляции.

Сандерс скривился.

-Теория звучит красиво, но практика - это статистика. Генетическая вариабельность людей слишком высока даже в пределах одной этнической группы. Полиморфизм HLA, различия в регуляторных последовательностях… Как я сказал, даже если нам повезет, совместимыми окажутся тридцать-сорок процентов популяции. Остальные погибнут или превратятся в уродов.

-Мы не можем позволить себе думать категориями ''уродов'', -резко парировала Галловей. - Если треть выживет и адаптируется, этого достаточно, чтобы человечество продолжило существовать.

Хейл, спец по молекулярной биологии, поправил очки, заговорил тихо, но твердо:

-Проблема не только в процентах. Мы видим у Образца множественные морфогенетические сбои: дупликация глазных аппаратов, гиперплазия кожных покровов, нарушение остеогенеза. Уже сказано, это продукт развития в материнской среде под вирусной нагрузкой. Он не чистый. Для анализа нужен взрослый организм, переживший острую фазу инфекции и стабилизировавшийся без серьезных мутаций.

Доктор Райт, нейробиолог, усмехнулся.

-Найдите мне такого взрослого, и я сам встану в очередь на прививку. Пока что этот ребенок - лучшее, что у нас есть. И посмотрите на него: он обучается. Сохранение когнитивных функций - ключ. Даже если морфология отличается от нормы, интеллект - это то, что делает нас людьми.

-Интеллект? -резко отозвался Сандерс. -Вы уверены? У нас существо с четырьмя глазами и когтями, оно может складывать кубики и произносить ''мама''. Это уровень шимпанзе, пусть и говорящего, а не человека.

-Но прогресс есть, -настаивал Райт. -Его хронологический возраст меньше двух месяцев, а биологический - три года. Вирус ускоряет развитие. Через полгода мы можем увидеть уровень десяти-двенадцатилетнего ребенка.

Баккер наконец заговорил, низким глухим голосом:

-Вы все забываете, что Chronophage archaicum не совсем вирус в привычном понимании, это самонастраивающийся редактор. Мутации - не ошибка, а принцип его работы.

-Вот именно! -подхватила Галловей. -А если принцип встроить в контролируемый вектор? Создать урезанную версию, где вариативность ограничена рамками, заданными нами? Тогда мы сможем заставить его работать на нас.

Сандерс ударил ручкой по столу.

-Мы скользим по лезвию ножа. Кто готов подписаться под этим?

Галловей скрестила руки на груди, ее голос прозвучал холодно, почти металлически:

-Я готова подписаться под шансом сохранить хотя бы треть. Мир уже рушится, господа. Мы не выбираем между идеалом и компромиссом, мы выбираем между полным вымиранием и неполным.

Райт подался вперед, пальцем ткнув в стекло бокса.

-Смотрите на него. Он - результат несовершенной трансформации, да. Но он жив, он учится. Его интеллект развивается быстрее, чем у нормального ребенка. Через полгода он может рассуждать как подросток. Через год-два - как взрослый. И это при всем ''уродстве''. Может быть, нам пора признать, что новое человечество будет выглядеть иначе?

Хейл поправил очки и покачал головой.

-Не соглашусь. Морфология не вторична. Если мы допустим дупликацию органов, неконтролируемый остеогенез, нарушения симметрии, получим популяцию нестабильных организмов. Даже при сохраненном интеллекте это будет биологический тупик. Нет, снова повторюсь, нужен чистый образец взрослого. Только так мы узнаем, способен ли вирус встроиться без грубых ошибок.

Баккер тяжело вздохнул.

-Вы говорите так, будто у нас есть выбор. Взрослые, пережившие инфекцию и сохранившие морфологию, либо не существуют, либо мы о них не знаем. Все известные случаи заканчиваются либо смертью, либо полной потерей человеческого облика.

-Но искать их все равно нужно, -настаивал Хейл. -Пока мы экспериментируем на детях, рожденных под воздействием вируса, мы получаем шумные данные. Эмбриогенез под воздействием вируса это хаос. А вот зрелый организм, интегрировавший вирус… если он существует, это будет золото.

Галловей резко оборвала:

-И если его нет? Мы будем сидеть и ждать, пока вирус сотрет человечество подчистую? Нет. Я выбираю путь вперед.

Сандерс сжал кулаки.

-Вы выбираете путь массового геноцида под видом науки. Что ваша затея с нанооружием, что это...

Она посмотрела на него холодным, ледяным взглядом.

-Нет, Сандерс. Я выбираю путь, при котором хоть кто-то выживет.

Райт усмехнулся.

-Иногда я думаю, что этика - это роскошь, которую человечество больше не может себе позволить.

За стеклом Образец №3 в этот момент сложил кубики в пирамидку и, посмотрев на сержанта, произнес первое связное слово:

-Башня.

Пятеро ученых молча переглянулись.

-Если мы всерьез рассматриваем вакцину на основе Хронофага, -начала Галловей. -То ключевой вопрос в том, какие элементы его генома оставить, а какие изъять.

Она развернула планшет, на котором светились витиеватые диаграммы: переплетенные кольца нуклеотидных цепей, узлы и петли.

-Двуцепочечные фрагменты инфекционного агента отвечают за базовую репликацию и сборку белковых каркасов. Одноцепочечные - за вариабельность и адаптацию. А псевдоузлы и древние вставки - за быструю перестройку, они действуют как встроенный редактор. Если мы отрежем гипервариабельные сегменты, уберем повторяющиеся вставки, можно получить стабильный вектор.

Сандерс скривился.

-Стабильный? Это самонадеянно. Эти вставки - сердце вируса. Уберешь их - он перестанет работать как система. Он или погибнет, или просто вернется к хаосу, найдя обходные пути.