Слабейший Аристократ с Системой Биолога (СИ) - Волков Даниэль

Она шла быстро, но скованно. Её взгляд был направлен куда-то сквозь меня, лицо застыло маской безразличия, но я видел мелкую дрожь в уголках губ. Она нервничала. Нет, она была в ужасе.

Я сделал вид, что увлечен книгой.

Девушка подошла вплотную. Она не поздоровалась. Не представилась. Она просто остановилась на секунду, словно решаясь на прыжок в пропасть. Затем её рука метнулась вперед.

На раскрытые страницы моего учебника лег аккуратно сложенный листок бумаги.

В следующее мгновение она уже развернулась на каблуках и быстрым шагом, почти бегом, направилась прочь, растворяясь в толпе студентов.

— Почтальон с функцией стелс-доставки, — прокомментировал Кот, материализуясь рядом на скамейке в виде едва заметной ряби. — Заметь, Виктор, у неё ранг «Серый». Это классом выше тебя. Обычно они с «Черными» даже не разговаривают, чтобы не зашквариться.

— Она и не разговаривала, — заметил я, беря записку в руки.

Бумага была дорогой, плотной, с водяными знаками. Не тетрадный лист. Я развернул послание.

Почерк был женским, округлым, но буквы плясали. Тот, кто писал это, торопился, и рука у него дрожала. Чернила в одном месте смазались, словно от капли пота или слезы.

«Если хочешь узнать, кто ты на самом деле — приходи сегодня в полночь в Сад у восточной стены. Приходи один.»

Я перечитал текст дважды. Фраза «кто ты на самом деле» ударила по нервам, как разряд тока.

Внутри похолодело.

Неужели моя маскировка не сработала? Неужели кто-то в Академии раскусил меня? Магистр Краус? Розенберг? Инквизиция? Увидели под личиной Максимилиана фон Эверта беглого Виктора Штормвальда?

Или они узнали, что я биомант? Что я вживляю в себя органы монстров?

— Что думаешь? — тихо обратился я к Коту, не меняя выражения лица. Со стороны казалось, что я просто читаю скучную сноску в учебнике.

— Текст стандартный, клише из шпионских романов, — отозвался Кот, заглядывая в записку через плечо. — «Приходи один», «полночь», «тайна личности». Это ловушка с вероятностью 99,9 %.

— Очевидно, — кивнул я. — Вопрос в том, кто и зачем её ставит.

Я начал рассуждать, отсекая варианты.

«Если бы меня раскрыла Инквизиция или администрация, они бы не слали записок. Меня бы уже вязали боевые маги в общежитии или скрутили прямо здесь. Официальные структуры действуют открыто. Значит, это кто-то, кто хочет решить вопрос неофициально».

— Розенберг? — предположил я.

— Вполне возможно, — согласился Кот. — Он обижен, унижен и хочет реванша без свидетелей. Восточная стена — глухое место, там редко появляются патрули. Идеально для того, чтобы запинать «выскочку» толпой и сбросить тело в канаву.

— Но фраза про «кто ты на самом деле»… — я постучал пальцем по бумаге. — Это может быть блеф. Крючок, чтобы я точно пришел. Густав мог решить, что я не настоящий Эверт, а самозванец-бродяга, который украл документы. Это, кстати, правда, но он не может этого знать наверняка.

Я смял записку в кулаке. Сердце билось ровно, медленно разгоняя по телу холодный, охотничий азарт.

Страх ушел. Остался только расчет.

Если это Розенберг и его шайка — это отличный шанс. В «глухом месте» не только они могут делать что хотят. Там и я смогу не сдерживаться. Никаких водяных ниточек. Только кости, мышцы и высокое напряжение.

А если это не Розенберг? Если это кто-то, кто действительно что-то знает? Тогда не пойти — значит остаться в неведении, пока удар не прилетит в спину.

— Не ходи, — вдруг серьезно сказал Кот. — Виктор, это тупо. Ты только внедрился. Зачем рисковать? Слив засчитают, если тебя там убьют. Проигнорируй. Пусть бесятся.

Я поднял голову и посмотрел в сторону Восточной стены. Отсюда были видны лишь верхушки старых вязов, растущих в том саду.

— Игнорировать угрозу — значит позволить ей вырасти, — тихо ответил я. — В Пустошах, если ты чувствуешь взгляд хищника, ты не прячешься в кусты. Ты поворачиваешься к нему лицом и достаешь копье.

— В Пустошах у тебя была армия жуков, верный пес-мутант и целая деревня ящерок, — парировал Кот. — А здесь ты один, в пижаме, против неизвестного противника.

На моих губах появилась легкая, злая усмешка.

Максимилиан фон Эверт испугался бы и остался в комнате. Но я — Виктор. И я принимаю этот вызов.

— Полночь, — прошептал я, сжимая записку так, что бумага начала тлеть от крошечной искры, сорвавшейся с пальца. — Посмотрим, кто кого узнает.

Глава 18

Полночь в Академии имела свой особый ритм. Окна общежитий погасли одно за другим, словно закрывающиеся глаза огромного зверя. Тишина в коридорах стала густой, нарушаемой лишь скрипом старых полов и далеким храпом кого-то из студентов за тонкими стенами.

Я стоял у окна нашей комнаты 304, вглядываясь в темноту двора. Мой сосед, Лукас, спал сном праведника, уткнувшись лицом в подушку. Для него завтра был просто очередной день лекций.

Я надел черную форму, но под низ поддел найденный в бункере кевларовый жилет. Он сидел плотно, почти как вторая кожа. Затем я потянулся к рюкзаку, спрятанному под кроватью.

Моя рука легла на холодный металл игольника.

— Решил взять ствол? — раздался шепот Кота с подоконника. Его глаза светились в темноте двумя зелеными точками. — Одобряю. В этом сеттинге, где все кидаются фаерболами, старый добрый кинетический аргумент часто становится решающим. Особенно если этот аргумент скорострельный.

— Я не собираюсь полагаться на честность тех, кто назначает встречи ночью в глухом саду, — тихо ответил я, проверяя магазин. Иглы были на месте. Смазывать их ядом я не стал — трупы в Академии мне пока не нужны. Но и без токсина стальная игла с десяти шагов пробивает деревянный щит.

Я не стал прятать оружие глубоко. Я закрепил его на поясе, прикрыв полой мантии, чтобы быстро выхватить.

— Выдвигаемся, — скомандовал я.

Покинуть общежитие оказалось несложно. Я проскользнул мимо сонного дежурного на вахте, используя тени колонн, и вышел во внутренний двор.

Воздух был свежим, прохладным. Полная луна заливала дорожки серебряным светом, превращая статуи магов в жутковатых призраков.

Восточная стена была самой старой частью комплекса. Здесь располагался Сад Камней — место для медитаций, которое по ночам превращалось в идеальную зону для выяснения отношений без свидетелей.

Я шел бесшумно, контролируя каждый вдох. [Железа Гальвани] внутри тихо гудела, разгоняя кровь, обостряя чувства. Я слышал шорох листьев, писк летучей мыши где-то под крышей и… тихое, едва слышное перешептывание впереди.

— Их там четверо, — предупредил Кот, который бежал впереди в режиме невидимости. — Классическая ганкерская пати. Стоят в засаде за статуей Основателя. Ждут, когда нубик зайдет в круг.

— Понял, — кивнул я.

Я вошел в сад. Здесь пахло сыростью и, неожиданно резко, дорогим мужским парфюмом с нотками сандала. Аромат, который здесь был так же неуместен, как бальный зал на скотобойне.

Я остановился на небольшой площадке, окруженной высокими кустами.

— Выходите, — сказал я спокойно, не повышая голоса. — Твой одеколон чувствуется за версту, Розенберг.

Тишина повисла на секунду, а затем из-за массивной каменной статуи отделились тени.

Густав фон Розенберг вышел первым. Его серая мантия была расстегнута, открывая дорогую рубашку. На лице играла самоуверенная ухмылка. За ним вышли двое его подручных — тот самый амбал с перебитым носом, которого я унизил в столовой, и еще один, щуплый, но с злыми глазами.

А чуть в стороне, прижимаясь к стволу дерева, стояла она. Та самая девушка с высокой прической. Она не смотрела на меня, нервно теребя край рукава.

— Ты пришел, — протянул Густав, хрустнув костяшками пальцев. — Я думал, струсишь. Мусорщики обычно прячутся по щелям, когда пахнет жареным.

Он повернулся к девушке, даже не глядя на неё:

— Ты все сделала правильно, Марта. Долг скоро будет закрыт. Вали отсюда, тебе тут смотреть не на что.