Легенда о Рэндидли Гостхаунде 6 (СИ) - Voytsekhovskiy Evgeniy "puddles4263"

Рендидли посмотрел на небо и раскинул руки. Давление, которым владел Лаплас, полностью исчезло. Поэтому, когда мощное Ядро Пустоты Рендидли начало возбуждать значимость в области, все разбитые остатки от их столкновения собрались по его воле. Используя всю палату как сцену, он сплел грандиозный (Ритуал Пустоты), который поглотил их всех.

Девик все это время наблюдала за спиной Рендидли Гостхаунда. Ее нервы были скручены и перекручены, как отжатая тряпка. Она чувствовала острые всплески ликования, за которыми следовали глубокие провалы страха, когда Эфир и Пустота сталкивались перед ней. И она почувствовала, когда он победил. Все давление от монстра-змея исчезло. Однако, очевидно, этот ублюдок Рендидли и не подумал бы отдохнуть. Нет, он сразу же приступил к своему следующему заданию, создавая гигантскую реакцию Пустоты, которая быстро распространялась от их позиции.

Она выдохнула. Рядом с ней обезьяна лопнула и превратилась в

Девик моргнула, глядя на новую форму. Затем она прикрыла рот руками, чтобы скрыть расцветающую ухмылку.

Да ты издеваешься, должно быть!

Потому что Пайн превратился в частично полупрозрачного, серошерстного призрачного щенка. Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами, его огромные уши мило шлепались по морде, пока он рассматривал ее. — Что он теперь делает? Как он уничтожит всю эту тьму?

Что я, блин, чтец мыслей?

Девик снова взглянула на Рэндидли.

Хотя если бы я могла читать мысли хе-хе-хе, интересно, поглядывает ли он иногда на меня, когда думает, что я не смотрю, или думает кхм-кхм, сосредоточься. Празднества и кульминации после развязки могут немного подождать. Рендидли сейчас

Призрачный пес рядом с ней продолжал смотреть на Девик с абсолютным доверием, поэтому она внимательно разглядела Рендидли и попыталась понять его намерения. Она увидела его расширяющийся (Ритуал Пустоты). Она почувствовала, что его напряжение не уменьшилось, даже когда Лаплас был нейтрализован, беспомощно кувыркаясь перед Рэндидли.

Девик медленно кивнула. — Не думаю, что он уничтожит всю эту тьму. Точно так же, как он оставил Лапласа в живых. После всего, это подсознание Нексуса? Все мертвые души и отброшенные образы? Ты не можешь просто отрезать это.

— Если мы этого не сделаем, это задушит нас. Оно стало слишком большим, слишком обременительным, — тихо сказал Пайн. — Это доказательство всех наших провалов. Эту часть лучше отрезать и уничтожить.

Рендидли появился между ними. — Вы не можете просто игнорировать или отгонять свои неудачи. Иначе ну. Вы закончите, как Элхьюм.

Мрачное выражение пересекло морду щенка, но через несколько мгновений он покачал головой. Он наблюдал за Рэндидли, чьи руки все еще выбрасывали сложные узоры Пустоты. Пайн сказал: — Каково твое намерение?

— Привести Нексус в соответствие. Чтобы предотвратить его коллапс под накопившимся весом, из-за прежнего неправильного управления. — Рендидли поморщился. — Это будет нелегко. Этот вес честно говоря, негатив безумен. Думаю, мне все еще трудно представить себе злопамятство, которое может накопиться за три тысячи лет боев и убийств. Но я думаю, это возможно.

— Стоит ли этот Нексус спасения? Просто перемести отдельных существ в свой (Альфа-Космос), Рендидли Гостхаунд. Позволь этому месту, этому телу, рухнуть. Никто не будет возражать против перехода, и ты начнешь с чистого листа.

Рендидли посмотрел на Пайна, прервав свою работу. Сделав лишь небольшое движение, он покачал головой. — Нет, не думаю. Эта вселенная стоит того, чтобы ее спасти.

Ты стоишь того, чтобы тебя спасли , — говорили глаза Рендидли призрачному псу, сидевшему перед ним.

Пес сидел абсолютно неподвижно. Но Девик по его опущенному взгляду поняла, что он ему не верит.

Глава 2451

Что Пайн помнил яснее всего из тех первых дней своего существования, так это голод.

Голод, который скребся, чтобы вырваться, чтобы прозвучать. Голод, который отрезал бы кусочки его внутренностей, столь требовательный, что само его пребывание поглощало его.

Его первый, мощный крик, который, как он позже узнал, был достаточно силён, чтобы разорвать ткань пространства, был мольбой о пропитании. Второй крик раздался лишь мгновение спустя, когда его укачивали на руках Истрикс и Эльхум, подпитываемый паникой, так как он с опозданием осознал, что акт крика требует энергии.

Каждое действие лишь усиливало его голод.

Поэтому он прогремел второй раз, даже когда экзистенциальный ужас поднялся в едва сформировавшемся сознании Пайна.

Одна деталь была совершенно ясна даже Пайну-ребёнку: пища, которую он желал, не существовала в изобилии во мультивселенной. По крайней мере, не здесь. Он был сломанным существом, не предназначенным для долгой жизни.

Но Пайн был подобен любому другому живому существу; он был оснащён от рождения мощным стремлением к выживанию. Поэтому, когда Эльхум использовал эхо-крики Пайна для создания изолированной вселенной, он не сопротивлялся. Он даже позволил экспериментам отца определить, какой вид энергии его физиология естественно жаждала. Он наблюдал, как отец строил грандиозную установку для обработки энергии, которую Пайн высвобождал, и возвращал её ему в частично пригодном для потребления состоянии. Это был непростой процесс, и отец часто засиживался допоздна, ругаясь и чеша в затылке.

Это были самые счастливые времена, несмотря на весь ужасающий новизной мир. Его отец и мать построили ему маленький дом, небольшую хижину в изолированном уголке измерения. Его мать носила его на бедре и шептала истории, передававшиеся из поколения в поколение.

— Имеют ли эти истории значение? — однажды спросил Пайн. Он хотел, чтобы она сказала да , и боялся, что она скажет нет . — Люди, о которых ты говоришь они не похожи на меня.

Мать взяла лицо Пайна в свои руки. Она касалась так нежно, всегда подталкивая и поправляя. Не так, как отец, который стремился высечь свою истину на каждой поверхности, к которой прикасался. — Конечно, имеют значение, Пайн. Ты не тот ребёнок, которого мы ожидали, да. Но ты следующее звено в цепи нашей семьи. Эта связь никогда не будет разорвана.

Наконец-то, эксперименты отца принесли плоды; обработка произвела успешный сгусток энергии. Когда Пайн съел эту энергию, она имела вкус кислой отрыжки. Она лишь немного утолила его голод, но на самом деле лишь возбудила аппетит. И всё же он был жив. У него были отец и мать, хотя они были вынуждены прятать Пайна из-за других, стремящихся контролировать его. Потому что он был особенным, обеспечил энергию для создания Нексуса.

Они праздновали той ночью, Пайн и мать кричали и ликовали, пока Отец стоял, подбоченясь, и смеялся, наслаждаясь своим успехом.

Пайн помнил, как подумал: Интересно, все ли сломанные вещи особенные, пока они отсрочивают свой коллапс .

Пайн старался оставаться позитивным в течение следующих нескольких месяцев, даже когда небольшие порции пищи вызывали у него тошноту и недомогание. Даже когда он постоянно чувствовал, как более глубокая часть его самого отдаёт огромное количество энергии, подпитывая быстрое расширение Нексуса. Возможно, его родители понимали, насколько недостаточными стали их методы. Хорошее настроение отца улетучилось, оставив его угрюмым и раздражительным, склонным проводить долгие часы, сидя перед Гравировальной установкой очистки и погружаясь в раздумья.

В конце концов, настоящий удар нанесла именно его мать: она предложила, что они смогут попытаться исправить это, только если отправятся в приключение через Нексус.

— Позволь мне пойти с вами, — умолял Пайн.

Его мать вздохнула. Его отец покачал головой. — Ты незаменим. Ты доказательство того, что нашей семье суждено нечто лучшее. Я ждал мы все Хех. Тобой нельзя рисковать, Пайн. И точка. Оставайся здесь, мы скоро вернёмся.

Впервые Пайн остался один. Наедине со своим голодом. Тёплая хижина превратилась во что-то иное, пустую от других обитателей, которые служили опорой безопасности. Он дрожал в тёмной, скрытой камере. Тени опустились вдоль стен и наблюдали за каждым его движением. И всё же эти изолирующие моменты имели одно преимущество; Пайн обнаружил, в отсутствие других стимулов, что он оставался связанным со всей той энергией, которую он распространял в Нексус.