Легенда о Рэндидли Гостхаунде 6 (СИ) - Voytsekhovskiy Evgeniy "puddles4263"

Расфокусировав взгляд, он иногда мог видеть всю вселенную, которую мог создать, в небольших обрывках из бурных мест.

Он наблюдал за остальной частью Нексуса. Видеть драки, или драматические признания в любви, или изнурительные погони, сильно отвлекало его. Пайн старался оставаться позитивным, даже когда тени в его хижине становились всё многочисленнее. Честно говоря, голод был не так уж и плох. Пайн мог постепенно привыкнуть к нему, поскольку растущий яд в переработанной энергии стал невыносимым.

Поэтому он сидел очень тихо и наблюдал. Иногда мать и отец возвращались, но так же быстро им нужно было уходить. Отец — чтобы следовать новому следу, а мать ну, Пайн понимал, что мать начала избегать отца. Он чувствовал её вину. Совершенно случайно, одной из сцен, которую он наблюдал, была его мать, одна и плачущая.

Слёзы, блестевшие на её щеках, через несколько минут высохли. Соль, которую они оставили на её коже, была невидима. Пайн оставался неподвижным до того момента, как фокус начал смещаться. Он протянул руку и попытался ухватиться за это видение. Вместо того, чтобы добраться до своей страдающей матери, он просто оттолкнул этот момент. Он потерял связь.

Долгое время Пайн дрожал. Медленно в его сердце развивалась новая перемена, после того как его действия привели к обратному эффекту.

Если он ничего не мог сделать правильно, возможно, было бы лучше, если бы он вообще ничего не делал .

Наблюдая за другими, прячась в темноте, он чувствовал истощение, которое начало делать каждый момент невыносимым.

Недели подряд Пайн не двигался. Он даже не думал. Он просто лежал, инертное существо, его жизненная энергия медленно утекала из тела. Он смотрел на широкий купол, отображающий действия тех, кто находился в Нексусе. Даже когда важные события касались его родителей, Пайн не мог заставить себя заботиться.

В один роковой день аппарат, построенный Эльхумом, сконденсировал каплю энергии. Она извивалась, как желе, ожидая, пока Пайн поглотит её. Истощение было особенно сильным в то время, поэтому Пайн не двигался. Голод стал лишь маленькой, грустной песней, которую Пайн слушал каждое мгновение своей жизни. Он не побуждал его потреблять.

Некоторое время он терялся в бессознательном лежании, образы Нексуса безразлично проигрывались на куполе. Когда сконденсировалась ещё одна капля, забытье Пайна наконец прервалось. И когда он посмотрел на аппарат

Предыдущий пузырёк энергии уже скатился с накопительного сосуда, по собственной воле, и преодолел три четверти пути к Пайну. В глубинах капли извивалась тёмная фигура. Яд оживил её и стремился присоединиться к родственной ненависти, которую он чувствовал, бурлящей в животе Пайна.

Кража контента: этот текст не принадлежит ; если вы его обнаружили, сообщите о нарушении.

Маленький, испорченный организм заметил взгляд Пайна. Он остановил свои попытки укатиться в его сторону и откровенно посмотрел на него.

В самом ядре существа Пайна отвечающее зло потянулось и зашипело.

Сработали инстинкты. Не сознательно намереваясь, Пайн открыл рот и издал мощный крик. Таков был импульс силы, что он заставил Нексус ненадолго вновь открыться, спровоцировав начало Второй Когорты.

Следующие несколько недель были хаотичными. Впервые только Эльхум поспешил к Пайну; он сообщил Пайну, что у него и его матери небольшое разногласие, и они справлялись с разными угрозами. Но что Эльхум со всем справится. Он отрегулировал систему извлечения энергии, сосредоточившись на коварной тьме, которая проникала в энергию. Вместо того чтобы использовать её для очистки, она стала буферным барьером для помощи в очищении энергии. Когда новая установка активировалась, она фактически создала довольно приятное блюдо, способное частично утолить голод Пайна.

Он даже не осознавал, насколько сильным стал голод, пока тот не ослабил свою тискообразную хватку.

— Спасибо, отец, — прошептал Пайн. — На самом деле, я чувствую себя немного лучше сейчас. Можно мне пойти с вами? Я обещаю, я

— Нет, — лицо Эльхума потемнело. Он поднял взгляд и посмотрел на мерцающие изображения, отображаемые на куполе. — Сейчас, как никогда, тебе нужно оставаться здесь. Очевидно, ты не мог контролировать свои инстинкты но Нексус был открыт и подвергся вторжению. Пока мы не сможем нейтрализовать угрозы для тебя, ты должен быть в безопасности.

Это моя вина, — Пайн вздрогнул, глядя, как отец уходит. — Я натворил этих бед .

Да, ты натворил, — ответил яд, который Пайн проглотил . С такой злобой и горечью каждая мысль заставляла Пайна хотеть вырвать. И он был так в ужасе, что начал серьёзно изучать механизмы, созданные его отцом, анализируя их принципы.

Один, отчаявшийся, в ужасе от всех бед, которые он причинил, Пайн начал сольный проект: он искал метод, чтобы отсечь переработанную тьму, которую он уже поглотил. Тьму, которая теперь использовала его собственный голос, чтобы шептать ему. Это заняло у него несравнимо долгое время, но ему нечего больше было делать. Он не потрудился смотреть на Нексус. Ему просто нужно было, чтобы голос замолчал.

Почти через год он преуспел.

Он резал и рвал, прорываясь сквозь истощение, боль и голод. Он посмотрел на свою руку и держал извивающийся комок плоти. Даже после того, как он вырвал его из своего тела, эта штука всё ещё жила. Девять маленьких выступов выползали наружу, пытаясь установить связи.

Он выбросил этот ужасный кусок плоти из своего маленького убежища. На сердце было тяжело, голод усилился, и в его ядре образовалась ещё одна пустота, где он должен был чувствовать себя наполненным. Но что такое ещё одна рана на сломанной вещи?

Однажды я умру, — подумал Пайн. И впервые эта мысль не казалась такой уж плохой. По крайней мере, эта изоляция и боль прекратятся .

В конечном итоге, это был день, когда Пайн, непреднамеренно, дал рождение Фиеро.

Сначала он не осознавал связь. Извивающийся комок отчаянной плоти прошёл довольно значительное превращение, чтобы стать девятихвостым лисом. Но взгляд Пайна постоянно блуждал к Фиеро, когда тот появлялся на изображениях. Он видел, он завидовал лёгкости, с которой тот мог так бесстыдно заимствовать и брать у других.

Это было полной противоположностью Пайну, который должен был постоянно отдавать самого себя и высвобождал чистые волны энергии для поддержания Нексуса. Тем не менее, наблюдение за Фиеро в конечном итоге помогло Пайну понять, что они определённо были связаны, по крайней мере, тем, как всё, к чему прикасался Фиеро, начинало увядать и исчезать.

Будь то отдавать или брать, ущербное существо испортит всё вокруг себя. Исключений не было.

Пайн, вероятно, предпринял бы тогда ещё более отчаянные действия, расширяя своё мастерство Гравировки и Ритуалов Нижнего мира, чтобы попытаться очистить себя от большего числа своих недостатков. Он находился в мрачном месте, с ненавистью к себе как единственной эмоцией, достаточно сильной, чтобы преодолеть голод и истощение. Но примерно в это время очень хитрый и голодный монстр по имени Фатия Церулеан вынюхал метод отслеживания пожертвованной энергии, которую Пайн высвобождал.

Сердце вселенной не имело понятия, что грядёт. Хищник без предупреждения впился в Пайна, как только связь стала прочной. Его челюсти отрывали жизненную энергию, и он счастливо поглощал её для себя.

Первым инстинктом Пайна было закричать. Но он вспомнил предыдущий раз, когда он всё испортил, заставил Отца постоянно сражаться с захватчиками, потому что он бездумно закричал и впустил их в Нексус. Поэтому Пайн остался безмолвным. Он больше не будет обузой. Он решит эту проблему самостоятельно.

Опыт Пайна, наблюдающего за Фиеро, научил его чему-то очень ценному; яд был им самим тоже, хотя он сначала не хотел этого признавать. Поэтому, когда Фатия обучал своему окровавленному методу всё больше и больше подчинённых, Пайн принял яд в своё тело. Он решительно отбросил периферию своего существования и вместо этого создал толстый барьер из этой тьмы вокруг своего основного сознания.