Борьба за господство (СИ) - "Strelok"

Казаков смотрел на него так, будто пытается решить, шутка это или угроза.

— То есть… ты за всем стоишь изначально?

— Я именно или нет, вопрос философский. Но в целом да. Единство подчиняется мне от самого тупого зомби до субальф высшего ранга.

— Громкую кличку себе придумал.

— Не я, -возразил Вадим. — А сектанты околохристианского толка, ставшие моими первыми сподвижниками. Так и прижилось.

Казаков развел руками.

— Ты победил. Доволен?

— Я пришел посмотреть в глаза тому, кто хотел на пару с генералом Ждановым сжечь Питер и Великий Новгород с трехсоттысячным населением.

— Поди, Сорокин уже сам жалеет, что помешал нам, -протянул бывший глава государства. — Верно? Или вы его обратили?

— Не обратили. Я стараюсь держать слово и никого не принуждаю… Знаете, никогда бы не подумал, что когда-нибудь окажусь на самом верху властной пирамиды, а вы будете сидеть передо мной, лишенный власти, в тюремной камере.

— Это гауптвахта.

— Ой, да какая разница? -отмахнулся Соколовский.

— Что со мной будет?

— Сперва я хотел устроить показательный суд, но народ уже и так все решил. Вас на днях повесят вместе со Ждановым и несколькими офицерами Генштаба.

Казаков опустил глаза, но ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Понятно.

— И все? Даже не попытаетесь оправдаться?

— Это бессмысленно. Я понимаю твою злобу и злобу тех, кто мы оставили на произвол судьбы в начале эпидемии, кого по приказу Жданова списали в расход.

— Я не злюсь на вас, -ответил Пророк. — Уже нет. Вы — отживший свое реликт прошлого, не в смысле индивид, а как символ, олицетворяющий высшую власть павшего государства с ее атрибутами.

— Хочешь построить свое княжество?

— Я мыслю категориями куда более обширными. Меня не интересуют жалкие клочки суши, которые назывались государствами, отдельные нации. Есть только человечество… и производные от него виды. Вы до последнего тряслись за свою власть, полномочия, президентское кресло, меня же волнует выживание людей в целом, наше будущее через сто или двести лет. Вы и вам подобные — коррумпированные временщики, работавшие в интересах олигархии.

— А ты… -криво усмехнулся Казаков. — Весь такой из себя святой бессребреник?

— Просто повезло, выиграл в генетическую лотерею, Хронофаг наделил меня властью над зараженными, новые способности, которых вы и представить не можете. Полагаю, окажись на моем месте другой адекватный человек, он бы сделал тоже самое.

— Король в царстве безвольных марионеток, -слова бывшего президента слегка зацепили Вадима. — Я даже рад, что уйду и не увижу превращения остатков человечества в муравейник.

— Единство — не муравейник. Возможно, воля и немного подавлена, но люди остаются людьми.

— Видели мы твоих «„людей“». Японские камикадзе по сравнению с ними просто милые благоразумные люди.

— Я никого не заставлял животом на амбразуры бросаться. Приказ был строго противоположным — не рисковать без необходимости.

— Значит, они не понимают, когда нужно рисковать, а когда нет, -рассудил Казаков. — Инициативный дурачок хуже самого подлого саботажника. Поверь, я знаю, о чем говорю.

— Эти «„инициативные дурачки“» в итоге разбили остатки государственной машины, а я получил, что давно хотел. Ядерный арсенал.

Тут Казакова заметно пробрало.

— Ты хочешь…

— Ничего я не хочу, — Вадим не собирался рассказывать о своих планах никому лишнему. — Просто констатирую факт… Будет последнее желание?

— Можно виселицу заменить расстрелом? Так быстрее отмучаюсь.

— Нет. Военных преступников вешаем как собак. А вздумаете вскрыться раньше, воскресим вас, сунув в ближайший улей и сделаем все как полагается.

— Воскресите?

— А что вы так удивленно смотрите, Николай Петрович? Перед вами стоит уже дважды покойник. И хочу заверить: никаких райских кущ по ту сторону нет, вообще ничего нет.

После этих слов Вадим развернулся и вышел из камеры, оставив Казакова доживать последние дни в одиночестве.

Сорокин несколько дней отказывался передать Вадиму коды доступа к ядерным боеголовкам и чемоданчик. Он ссылался на некие процедуры, просил времени, тянул с ответами. Вадим ждал, но терпение кончилось. Приказ на штурм Североморска был отдан без дополнительных предупреждений.

Кольцо вокруг города сомкнули за несколько часов. С суши город окружили ударные группы Единства. С моря подошли корабли Северного и Балтийского флотов. Численное превосходство было полным. В Североморске оставалось пять-семь тысяч вооруженных защитников, Вадима собрал больше сорока тысяч бывших военных и ополченцев.

Для зачисток подвалов, бункеров и укрытий предполагалось использовать развитых с органическими генераторами плазмы.

Штурм начался на рассвете последнего июльского дня. Основные удары пришлись с юга и запада. Сначала вывели из строя большинство камер наблюдения и линии связи, заглушили радиоэфир и осложнили гарнизону координацию, затем омеги осуществили серию бросков, зацепившись за жилую застройку на окраинах. После была нанесена серия точечных артиллерийских ударов по порту, комендатуре и казармам.

Военные Сорокина организовали сопротивление. Они удерживали административные здания и ряд построек, превращенных в укрепленные опорные пункты. Оттуда били пулеметы, снайперы, гранатометчики. Перестрелки шли без остановки и ко второму часу стало понятно, что Североморск с наскока не взять.

У защитников хватало боеприпасов, они использовали все, даже устаревшее вооружение вековой давности, розданное гражданским ополченцам. Видимо изначально рассчитывали дать последний бой…

К полудню омеги продвинулись вглубь города на километр. Улицы зачищали последовательно: штурмовая группа входила в дом и проверяла комнату за комнатой. Гражданских выводили, вооруженных лиц ликвидировали на месте — Вадим не собирался давать второй шанс тем, кто отказался вливаться в Единство. В связке с штурмовиками активно работали развитые с выращенными плазмометами, что изрядно экономило жизни людей.

С моря огонь вел крейсер «„Североморск“». Его артиллерия, корректируемая с БПЛА точечно накрывала позиции противника, здания складывались как карточные домики.

К вечеру основная часть города была взята. Войска Единства заняли почти все жилые кварталы, прижав противника к воде. Потери были небольшими. Основная сложность — наличие гражданских, из-за чего приходилось продвигаться медленно и проверять каждый дом.

Сорокин не выходил на связь. Его местоположение оставалось неизвестным, хотя наверняка засел в бункере под штабом Северного флота. Больше некуда отступать.

К ночи оборона Североморска пала. Остатки сил Сорокина отошли к зданию штаба Северного флота. Там сосредоточились основные очаги сопротивления. Вадим отдал приказ не затягивать операцию и взять штаб любой ценой.

Омеги подтянули бронетехнику, танки начали методично бить по огневым точкам в окнах и на крыше. Несколько залпов и верхние этажи заглохли. После этого штурмовые группы пошли внутрь.

Защитников зажали в угол без шансов на сдачу в плен. В каждом помещении после коротких стычек оставались тела — солдаты, офицеры, обслуживающий персона. Через полтора часа надземную часть штаба взять под контроль.

Следующая цель — подземный бункер. Вход туда блокировала тяжелая гермодверь. Омеги пошли вниз сразу после зачистки здания. Бой в подземельях затянулся. Полегло значительное количество развитых, но Вадима потери низших форм не интересовали,

Сорокина нашли в одном из кабинетов. Он лежал в луже крови у стены с пистолетом в руке. Рядом стоял ядерный чемоданчик. Устройство было повреждено — перед самоубийством он расстрелял устройство из табельного оружия. Операция на этом завершилась. Североморск полностью перешел под контроль Единства, а Вадим решил, что никакой «„зоны безопасности“» для необращенных не будет. Не понимают они по-хорошему…

После штурма ядерный чемоданчик доставили квалифицированным специалистам для осмотра. При вскрытии сразу стало ясно: электроника необратимо повреждена, несколько плат полностью разбиты.