Весна воды - Птицева Ольга

В наушниках крутились подкасты из подборки «Актуальное», Тая выхватывала отдельные фразы, остальные смешивались в единую невнятную массу.

– Если зимовье до сих пор кажется вам маловероятным развитием событий, то у меня для вас плохие новости…

– До студии ехал на трех перекладных, вы заметили, что общественный транспорт стал сбоить?..

– Как говорил классик, у меня хвост замерз, у меня нос замерз, у меня лапы замерзли! [3]

– Кстати, ЗИМ сообщил, что на экраны скоро выйдет первый отечественный блокбастер, посвященный зимовью. Не знаю, как вы, а я куплю ведро попкорна и пойду смотреть. Попкорн закончится, а в ведро очень удобно будет поблевать.

– Мой источник-холодовик, кстати, утверждает, что внутри партии все не так гладко, как может казаться! Возможно, среди партийцев все-таки остались люди, приближенные к реальности…

– Здорово было бы понять, для чего весь сыр-бор затеян. Ну правда, есть ли у властей предержащих хоть какое-то логичное объяснение?

И голоса ведущих подкастов сменял пьяный голос отца:

– Для вечной жизни нужна вечная мерзлота.

Тая заворачивала в малознакомый бар, просила налить ей сухого красного, опускала нос в бокал и вдыхала весь этот дымный, ягодный, землистый запах, а вместо него чувствовала кристально-морозное ничего.

– Надо дать ему продышаться, – подсказывал бармен, пряча дежурную улыбку в бороду.

Тая выпивала первый бокал залпом. Покупала всю бутылку, отказывалась от воды. Иногда присаживалась к барной стойке и вливалась в чужую компанию. Это было просто. Разговоры крутились вокруг зимовья, ограничений из-за него и шмоток для него. Можно было просто выдавать базовые реплики, чтобы быстро стать своей:

– Да, погода треш, бесит адово.

– Нет, в этом году решила никуда не лететь, эти тройные пересадки бесят адово.

– Да, тут главное – выбрать себе красивый пуховик, а лучше три, в одном ходить бесит адово.

– Блядь, все бесит адово.

Когда заканчивалось вино и время работы бара, Тая по привычке вызывала такси и курила, наблюдая, как поисковик ищет для нее машину и не находит. Транспорт и правда начал сбоить. А дальше можно было присесть на хвост компании, вываливающейся вслед за Таей из дверей бара, чтобы продолжить пьянку. Или пойти домой пешком. Или вызвонить Леву, чтобы тот увез ее домой с комфортом. Или дождаться бородатого бармена, закрывающего смену.

– Никита, – представился он, забирая у Таи протянутую ему сигаретку. – И я тебе в следующий раз столового вина налью, смысл на такой скорости санджовезе расходовать…

Тая хмыкнула. Помахала отчаливающей компашке – среди них была высокая рыжая девица, она-то и вспомнила круглосуточную рюмочную на соседней улице, но идти туда не хотелось. Хотелось оказаться в тепле. И целоваться.

Никита жил через пару домов от бара. Снимал комнату в трешке, целовался крепко, но нежно, пах дымным парфюмом и легонько постанывал, когда Тая кусала его за мочку уха. Он был горячий и тяжелый, как старый плед. Уезжать от него, выбираясь на холод, было физически невыносимо, и Тая оставалась, тревожась немного, как бы это не воспринялось проявлением нежных чувств.

– Я тебе щетку завел, – сказал очередным утром Никита, и Тая решила, что пора заканчивать.

Но соседка по квартире – тихонькая и тоненькая до прозрачности Леся – по утрам жарила умопомрачительные сырники, а вечером все население совместной жилплощади выползало на кухню смотреть киношки на проекторе. Никита попадал на них редко – впахивал в баре до закрытия, а Тая уходила оттуда пораньше, переодевалась в пижаму и в компании малознакомых, но приятных людей смотрела тупые ромкомы, где он и она обязательно остаются жить долго и счастливо, а город красиво переливается в закатных лучах.

– И где это ты пропадаешь? – спросила ее Груня, когда календарная зима уступила место календарной же весне, но, по сути, мало что изменилось.

Они пересеклись в прихожей, пока Тая разувалась, обдумывая, на какую одежду поменять грязную, которую она стабильно приносила от Никиты домой. Потому что устраивать общий день стирки – совсем уже отношения и зашквар. Тая хотела огрызнуться, но посмотрела на Груню и передумала. У той был вид человека, который и так уже лежит, пинать смысла не осталось.

– У парня, – ответила Тая и быстро сменила тему: – Ты сама как?

– У парня, значит? – Вопрос Груня проигнорировала. – Интересно. Расскажешь?

В прихожей светила только одна лампочка – внутри распахнутого шкафа, но и этого света хватило, чтобы обрисовать темные провалы под глазами Груни. Тая бросила сумку с вещами на банкетку, присела рядом. Глянула на Груню снизу вверх:

– Бармен в винном рестике, бородатый, руки теплые, тебе бы понравился, отцу – нет. Хватит на первый раз?

– Вполне. Теплые руки сейчас, знаешь ли, достаточный аргумент для совместной зимовки.

Тая растянула губы в улыбку:

– Теперь твоя очередь.

Груня забрала у Таи пуховик, повесила на плечики и спрятала в шкаф. В прихожей стало совсем темно. Из этой темноты голос Груни прозвучал глухо:

– Ну, молодого любовника с теплыми руками я не завела, если ты об этом.

– Не об этом. Нам бы синхронизироваться, короче. А то отец со мной так и не разговаривает толком, ты дома не бываешь.

– Кто бы говорил.

– В общем, как вы? Я и так переживаю, а тут ты – краше в гроб кладут, если уж честно…

– Пойдем поговорим, – перебила ее Груня, и Тая послушно поплелась за ней.

В квартире было тихо. Хрустящая чистота места, в котором никто по-настоящему не живет. Зато пыль регулярно протирают.

– Я думала уехать, – все так же глухо призналась Груня и тяжело осела на кожаный диван, тот скрипнул в ответ. – Даже вещи уже собрала. Думала, успею, пока Игорь на сборище своем. Но он как почувствовал, примчался, начал кричать, что я предательница… Что я как эти все, не вижу, как он…

– Нас всех спасает, – откликнулась Тая.

В голове шумело, не нужно было вчера допивать тот орандж, черт бы с ним, но кто же знал, что здесь такие страсти, а?

– Тебе тоже о спасении затирал? – Груня откинулась на спинку дивана, устало прикрыла глаза.

– Типа того. И я поняла, что надо отсюда рвать когти.

В голове само собой сложилось, раньше она как-то не сподобилась понять, что вот где причина, почему Никита – весь такой понятный и теплый, так надолго прижился. Точнее, она у него. Ничего себе степень потребительства, дорогая Тая, ничего себе.

– Умно, – похвалила ее Груня. – А я не смогла.

– Ты что же? – Тая аж подскочила. – Веришь в это его говно холодовское?..

– Твой папа очень болен, – проговорила Груня, не открывая глаз.

– Это я заметила.

– Нет, ты не поняла, – Груня раздраженно поморщилась. – Он тогда сначала орал, а потом посерел весь, на бок завалился…

Сперва информацию обработало тело – в животе сжалось холодное, сцепило горло, захотелось вскочить рывком, побежать куда-то, начать судорожно гуглить симптомы, но Тая осталась сидеть, вцепившись взглядом в Груню, а та говорила – глухо и монотонно:

– Я закричала, прибежал Лева, мы вместе уложили Игоря на диван, вот сюда, – она провела рукой рядом с собой. – У Левы был какой-то шприц, он сделал укол, Игорь перестал хрипеть и затих, даже уснул, кажется…

– Когда это было? – спросила Тая и удивилась, каким шершавым стал голос.

– Месяца полтора назад.

– Почему сразу не позвонили мне? Я бы приехала.

– Игорь запретил. Сказал, что сам тебе расскажет.

– Расскажет что?

– У твоего папы ишемическая болезнь, это когда сердечной мышце не хватает питательных веществ…

Тая раздраженно дернула плечом:

– Спасибо, я потом сама погуглю. Врачи что говорят? Это неопасно?

Груня повернула к ней голову. Строгий пробор сбился, седых волос прибавилось.

– Если соблюдать режим, не нервничать, с Лысиным чертовым коньяк не лакать каждый вечер, то да, неопасно.