Цена жизни. Книга 2 (СИ) - Стоев Андрей

— Ладно, не объясняй, — снисходительно согласился Норит. — Ясно же, что ты сама ничего не понимаешь. Ты мне вот что скажи: тебе уже доложили, что на Доломитный было нападение?

— Мне Нефёд говорил, но без подробностей, — неохотно ответила Эльма и, посмотрев на непонимающее лицо Норита, пояснила: — Нефёд Кулик, он представитель Арди в Рифейске. Он сказал, что мне в это дело лезть не нужно, Арди сами разберутся.

— А точно разберутся? — усомнился Норит.

— Думаю, разберутся, — кривовато усмехнулась Эльма. — Но я даже не хочу знать, как.

* * *

В дверь довольно нерешительно постучали.

— Кто там скребётся? — недовольно отозвался Нефёд, с усилием проталкивая шомполом кусок пакли в ствол винтовки. — Заходи давай, не топчись за дверью.

Дверь распахнулась, и внутрь шагнул мрачный Кондрат Арефьев.

— Ну чего тебе ещё, Кондрат? — Нефёд оторвал взгляд от винтовки и посмотрел на посетителя. — Мы же позавчера с тобой всё вроде обсудили.

— Я сейчас не от себя пришёл, — хмуро заявил тот.

— Не от себя? — удивился Нефёд. — А от кого?

— Насчёт артели Синицы хочу поговорить.

— Насчёт банды Синицы, — поправил его Нефёд, откладывая недочищенную винтовку в сторону, на аккуратно постеленную тряпку. — А ты-то там при чём? Какой твой интерес?

— Я пристав свободной зоны, — напомнил ему Кондрат. — Меня общество уполномочило интересы людей перед властями отстаивать.

— И ты, стало быть, собрался отстаивать интересы банды, — заключил Кулик.

— Артели, — поправил его Арефьев, помрачнев ещё больше.

— Да у вас артели от банд так мало отличаются, что разницы, можно сказать, и нет никакой, — махнул рукой Нефёд. — Ладно, говори что хотел.

— Ребята погорячились…

Нефёд, подняв бровь, посмотрел на него с весёлым изумлением. Он явно слабо себе представлял, каким образом попытку вооружённого ограбления можно описать словом «погорячились».

— Ну, там ошибка вышла… — поправился Кондрат.

— Фатальная ошибка, — согласно кивнул Кулик.

— Вот это и надо бы как-то решить, — закончил свою речь Арефьев.

— Так мы и решим, Кондрат, не волнуйся, — с усмешкой успокоил его Нефёд. — Выловим всех до единого и казним, даже не сомневайся. Наши люди послезавтра приедут, будем вашу свободную зону перетряхивать. Награду за головы назначим, их свои же дружки и сдадут. А если из города сбегут, так ещё веселее — будем их с дирижаблей загонять, следы на снегу хорошо видны.

— Я совсем другое решение имел в виду, — вздохнул тот. — Простить бы их надо.

— Ты на старости лет, Кондрат, похоже, решил в клоуны податься, людей смешить, — с издёвкой заметил Кулик. — Погорячились, говоришь, ошибка вышла… Они три месяца следили за нашими дирижаблями, чтобы выяснить, когда будет особо ценный груз. Половина банды напала с другой стороны, чтобы ратников отвлечь, а вторая половина кинулась грабить дирижабль. И ты меня тут пытаешься убедить, что это, мол, случайность была, по ошибке не на того напали?

— Парни вину признают, — неохотно сказал Кондрат. — Но главная вина на другом человеке, который это нападение организовал, и ребят с толку сбил. Они просят их простить, а за это покажут того, кто всё это затеял.

— Это они про того княжеского ратника, которого они подкупили? — засмеялся Нефёд. — Нападение он организовал, скажешь тоже. Даже не знаю — то ли это они тебя за дурачка держат, то ли ты мне пытаешься сказки рассказывать. Можешь Синице передать, что мы того ратника уже взяли и допросили. Кто это организовал, мы и сами прекрасно знаем.

— Парни за свою ошибку дорогую цену заплатили, можно на этом и закончить вражду. Зачем доводить до крайностей?

— Ну-ка, ну-ка, — удивился Кулик, — какую это цену они заплатили?

— У них девять человек убито.

— Погоди, княжеские ратники только семерых кончили. Откуда девять?

— Двое позже умерли, — хмуро ответил Арефьев.

— А у Синицы банда тридцать пять человек была…

— Артель, — опять поправил Кондрат, но Нефёд не обратил на это никакого внимания.

— … стало быть, осталось двадцать шесть, — заключил он. — Всех до одного отловим, так своим дружкам-бандитам и передай.

Арефьев тяжко вздохнул и спросил:

— Нефёд, ты мне между нами, просто по-человечески скажи — можно парням как-то помириться с вами? Может, виру какую-нибудь заплатить или ещё что?

Кулик посмотрел на него оценивающе и ответил уже серьёзно:

— Ты мне сначала вот что ответь: ну ладно, давай представим, что мы их всё-таки взяли и простили. А как они с князем-то мириться будут?

— А при чём тут князь? — с недоумением спросил Кондрат.

— Как это при чём? Они же на княжеское поселение напали, — напомнил ему Нефёд. — И воевали с княжескими ратниками. У нас-то к ним на самом деле не такие уж и большие претензии, мы, в принципе, и простить можем. А князь не простит, даже не сомневайся.

— И что делать? — Кондрат посмотрел на него с отчаянием.

— У тебя там кто-то есть, что ли? — вдруг догадался Кулик.

— Племянник, — неохотно признался Арефьев. — Говорил я ему, дураку, не связываться с Синицей. Не послушал меня, сейчас сидит и трясётся.

— Ты имей в виду, Кондрат, что просто так взять и простить я не могу. Даже господин простить не сможет… ну, он, наверное, сможет, но точно не станет — зачем ему объяснять князю, почему он бандитов прощает? Но чисто ради наших хороших отношений предложу тебе такой вариант: пусть приводят мне Синицу и сдаются. Самого Синицу я прощать не собираюсь, ему одна дорога на кладбище, а вот остальных за сдачу Синицы простить смогу, есть у меня такое право. Мы их убивать не будем, их будут судить княжеским судом. Но поскольку они раскаялись и сдали главаря, судья им тяжёлого наказания не назначит. Отработают лет пять где-нибудь на лесозаготовках или в шахте, и выйдут на свободу.

— Тоже не самый лучший вариант, — вздохнул Арефьев.

— Ну извини, — развёл руками Нефёд. — Ничего лучше я им предложить не могу. Да и это предлагаю только потому, что ты просишь. Сутки им на размышление, а потом будет поздно. Когда люди из Новгорода начнут охоту, я их отозвать уже не смогу, они мне не подчиняются.

* * *

Электромотор надрывно завыл, и тяжёлая стальная заслонка, грохоча на роликах, поехала вбок, впустив в полумрак приёмного терминала неяркий свет зимнего солнца. Порыкивая мотором, в проём заехал задом очередной грузовик, и бронированная заслонка тут же поехала обратно.

Грузовик допятился до погрузочного пандуса и, скрипнув подызношенными тормозными колодками, встал. Рабочие сноровисто перекинули мостки в открывшийся кузов, и уже через минуту электрический погрузчик подхватил первый поддон со слитками.

Хотен Летовцев неторопливо вылез из кабины, со страдальческой гримасой помассировал плохо гнущуюся спину и двинулся к Лене, которая что-то отмечала в своём блокноте, то и дело поглядывая на привычно и быстро работающую приёмную команду.

— Здравствуйте, госпожа Лена, — поздоровался Летовцев, подойдя к ней.

— Советник Хотен? — удивилась она, оторвав от блокнота покрасневшие от усталости глаза. — Здравствуйте. Не ожидала вас здесь увидеть.

— Моя работа там закончена, это последний грузовик, — объяснил советник. — Подписывайте акт, и я поеду, наконец, отсыпаться.

— Я ещё не совсем сошла с ума, советник Хотен, чтобы вслепую подписывать акт о приёмке семисот пудов родия, — недовольно отозвалась Лена. — Дождёмся конца разгрузки, сверим наши записи, и если никаких разночтений не будет, тогда и обменяемся подписями.

— Иного я от вас и не ждал, госпожа Лена, — тон его голоса говорил о том, что он, возможно, и не ждал, но определённо на это надеялся.

Они замолчали, наблюдая за слаженными действиями приёмщиков. Погрузчики подкатывали один за одним, и грузовик освобождался буквально на глазах.

— Ну и зачем вам это надо, госпожа Лена? — осведомился Летовцев, прервав, наконец, молчание.