Цена жизни. Книга 2 (СИ) - Стоев Андрей

Я посидел в неплохом ресторанчике, где, наконец, попробовал знаменитый венский бойшель[4] и сравнил его с баварским. Что до меня, разницы практически никакой, но я совершенно не гурман, а вот гурманы на эту тему спорят уже много лет без особого успеха. Сходил в местную оперу и остался с твёрдым убеждением, что её слава изрядно преувеличена. Ничего не могу сказать о ней плохого, но наша скандалистка Лиза поёт всё-таки заметно получше.

[ 4 — Бойшель (Beuschel) — традиционное австрийское и баварское блюдо, рагу из телячьих лёгких в кислом соусе.]

На том и закончился первый день. Второй день прошёл так же бессмысленно, как и первый, разве что вместо оперы я как следует пошатался по музеям. Без Ленки это оказалось невероятно скучным занятием, но куда ещё мне было идти? Ипподром мне не совсем подходил по положению, да и не думаю, что меня особо заинтересовали бы скачки, не так уж я и азартен. Гораздо интереснее было засекать слежку, при этом изображая из себя увлечённого туриста, но только поначалу — шпики, которые везде за мной таскались, практически и не скрывались, так что это тоже быстро мне наскучило. Я в очередной раз пожалел, что Ленка не со мной — уж она-то со своим бурным энтузиазмом по засеканию слежки и прочим таким вещам наверняка обеспечила бы топтунам весёлую жизнь, да и я бы заодно развлёкся.

На третий день прямо с утра прибыл фельдъегерь с извещением, что аудиенция назначена на четыре часа пополудни. Оказывается, я был немного несправедлив к императору — это и в самом деле не просто быстро, а стремительно. Такой мгновенный отклик на просьбу об аудиенции совершенно нетипичен, и мне окончательно стало ясно, что схему «добрый царь, злые бояре» Дитрих заменил на схему «дорогой гость». Меня это не очень обрадовало — схема со злыми боярами достаточно проста и понятна, а вот с какой целью она сменилась, можно только гадать. Зато персонал гостиницы окончательно перестал понимать, кто я такой — служащие мимо моей двери ходили теперь на цыпочках, а при любом обращении вытягивались во фрунт и преданно таращили глаза.

На этот раз меня повели не в кабинет, а в довольно милую комнатку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась маленькой столовой.

— Ваше величество, — поклонился я императору, и тут же поклонился ещё раз императрице: — Ваше величество.

Марию Штирийскую я раньше не встречал лично, но сразу же узнал её по портретам. Выглядела она очень молодо и, скорее всего, очень молодой и была. Её хотелось называть просто Машей, но вряд ли императорская семья поняла бы такую вольность.

— Присоединяйтесь к нам, барон, — пригласил меня император. — У нас с женой сейчас время яузе[5], надеюсь, вы тоже не откажетесь от чашечки чаю.

[ 5 — Яузе (Jause) — австрийский полдник.]

— Благодарю вас, ваше величество, — вежливо наклонил голову я. — Не откажусь.

Это даже не схема «дорогой гость», это скорее схема «друг семьи». Похоже, сейчас пойдёт речь о каких-то деликатных моментах — правда, непонятно, при чём здесь императрица. Хотя если немного подумать, не так уж сложно догадаться, что разговор обязательно свернёт в сторону матери.

— Как вам Вена? — дежурно поинтересовался император.

— Чудесный город, ваше величество, — ожидаемо похвалил я. — Масса впечатлений. Даже не знаю, какой город мне понравился больше — Регенсбург или Вена. Оба прекрасны.

— Гм, — чуть не поперхнулся чаем император. — Говорите, вы нашли общий язык с дядюшкой?

— Герцог Оттон — достойный дворянин и рачительный хозяин, — с подчёркнутым уважением отозвался я. — С ним приятно общаться, да и вообще у него есть чему поучиться.

— Баварцы немного грубоваты, — заметила императрица. — Во всяком случае, у нас в Штирии принято так считать.

— Честно говоря, я не заметил никакой особой разницы между штирийцами и баварцами, — ответил я, вежливой улыбкой извинившись за возражение. — Впрочем, в Штирии я был лишь проездом.

— Некоторая разница есть, барон, — улыбнулась Мария, — но если не придираться, то вы правы. Просто люди так уж устроены, что вечно сочиняют разную чепуху про соседей, вот и баварцев мы немного недолюбливаем.

— Наверное, невзлюбили их после того, как они сплавили вам свою Брунхильду Сварливую, — предположил я.

Императрица звонко рассмеялась, и император тоже улыбнулся.

— Вы угадали, барон, — всё ещё смеясь, сказала она, — это тоже очень сильно повлияло.

— Барон быстро приходит к правильным выводам, дорогая, — улыбаясь заметил император. — Держу пари, он уже догадался, о чём мы хотим с ним поговорить. Не так ли, барон?

— Я не особенно догадлив, — пожал я плечами, — но рискну предположить, что её величество решила принять приглашение моей жены, и по этому поводу вы хотите поговорить о моей матери.

— Не особенно догадлив, говорите? — хмыкнул император.

— Я тебе с самого начала сказала, дорогой, что он сразу догадается, — заметила императрица.

Что-то чем дальше, тем меньше мне хочется назвать её Машей. Есть Марии, которые Маши, есть которые Машки, а вот эта как минимум просто Мария. Может, даже Мария Штирийская.

— Кстати, барон, — обратился ко мне Дитрих, — вы, как глава, подтверждаете приглашение от своей жены?

— Разумеется, подтверждаю, — уверенно ответил я. — Собственно говоря, приглашения моей жены в дополнительных подтверждениях не нуждаются. Они, как бы это сказать, подтверждены изначально.

— Вот как? — с интересом посмотрела на меня императрица.

— Мы с ней оба Владеющие, — объяснил я. — Мы давно и прочно связаны, и думаем одинаково. Несогласие в семье Владеющих — это примерно как шизофрения у обычного человека. Отличие только в том, что несогласие у Владеющих случается намного, намного реже.

— Очень интересная деталь, барон, — в голосе у неё в самом деле ощущалось искреннее любопытство. — Мы очень мало знаем о магусах. У нас есть только паладины, а они сильно, как бы это сказать… — она повертела в воздухе рукой, — … ограничены.

— Клаус фон Абенсберг вовсе не показался мне ограниченным, — возразил я.

— Клаус — это исключение, — уверенно заявил Дитрих. — Я не раз встречался с ним у дяди Оттона, и довольно много беседовал на разные темы. Очень ясный и живой ум.

— Который вы потеряли, — напомнил я. — И вовсе не по моей вине.

— Я не виню вас, барон, — вздохнул император. — Откровенно говоря, я не уверен, что лишение дворянства в этом случае в самом деле было необходимо, но я не собираюсь спорить с церковью — во всяком случае, в подобных вопросах. Если ему у вас лучше, то могу только порадоваться за него. Как у него дела?

— У нас он был признан гербовым дворянином и сразу вошёл в Совет Лучших княжества, — ответил я. — Женился, скоро ждёт наследника. Очень любит жену, и, как мне кажется, совершенно счастлив.

— Именно наследника? — поднял бровь император.

— Он входит в фамилию Арди, поэтому и он, и члены его семьи имеют неограниченный доступ к моей матери, — объяснил я. — Пол его будущего ребёнка был задан сразу при зачатии. Лада фон Абенсберг находится под постоянным наблюдением сиятельной Милославы, так что у них гарантированно родится абсолютно здоровый мальчик.

Император с императрицей обменялись быстрыми взглядами. Я действительно не особенно догадлив, но здесь нужно быть просто невероятно тупым, чтобы не догадаться, что их интересует. А если вспомнить, что у императора детей пока нет, то даже невероятно тупой способен до чего-то додуматься.

— И вы обещали дяде Оттону тоже помочь с этим, — утвердительно спросил император.

— Обещал, — подтвердил я. — И для него уже зарезервировано время приёма у сиятельной Милославы.

— А нам вы поможете? — прямо спросил Дитрих.

— Без предварительной записи это очень сложно, — задумался я. — Но если вы приедете к нам как гости семьи, то полагаю, что она вряд ли вам откажет.

— А что, может и отказать? — удивился император.

— Моя мать совершенно безразлично относится к общественному положению пациента. Правители записываются к ней на общих основаниях.