Всадник Ветра (СИ) - Мадоши Варвара

Лёвка росла на самой чудесной в мире ферме среди самых чудесных, самых зеленых холмов. У нее были самые лучшие в мире родители: добрый немногословный отец, веселая и жизнерадостная мама. На ферме вообще-то выращивали мясной и молочный скот, а также овощи, кукурузу (в основном, на корм) и немного овса, тоже больше для себя, чем на продажу. Еще была небольшая конюшня на десять голов, в которой жили лучшие в мире лошади.

Держать лошадей невыгодно — это Лёвка слышала с детства. Использовать их негде, корма дорожают, налоги растут, желающих купить жеребенка и тем более взрослого коня все меньше. Иногда лошадей разыскивают турбазы или циркачи, но и у них в основном свои. Если ты растишь жеребенка, нужно понимать, что он все равно пойдет потом только на мясо.

Кое-как держались только призовые: если конь выигрывает скачки, хотя бы районные, уже хорошо. Во-первых, денежный приз — можно кормить лошадь сколько-то месяцев. Во-вторых, престиж и почет. А если удастся победить на больших скачках в столице Кораса, Лагидии, или еще лучше, поехать на большие международные соревнования в Ави, столицу соседнего Ороса, — то все, считай, вытянули счастливый билет! Но очень уж это дорого.

Однако у Лёвки была мечта.

Еще когда Гнедко родился, дядя Антип сказал:

— Ого! Такой здоровый жеребенок раз в сто лет бывает!

А папа сказал:

— Пускай Лёвка растит. У нее рука легкая.

Левкиппа, обтиравшая жеребенка свежим сеном, замерла ни жива ни мертва. Неужели папа ей настолько доверяет?

— Спасибо, папочка! — через секунду она кинулась отцу на шею и он, засмеявшись, обнял ее и приподнял.

— Не за что, Белянка! Заслужила. Ты моя самая старательная работница! — и потрепал ее по голове.

Левкиппа не жалела сил, обхаживая Гнедко. Тренировала его с самого маленького возраста, следила за его диетой, за выпасом, чистила своими руками. Из школы первым делом бежала в конюшню. В первую после его рождения зиму, когда были перебои с электричеством, ночевала у него в стойле вместе с тепловой пушкой. (Насчет последнего отец с мамой были против, но все-таки в итоге разрешили и проверяли ее трижды за ночь.)

А потом, когда Лёвке было двенадцать, родители огорошили ее новостями:

— Лошадей придется продать, Белянка, — сказала мама, отводя глаза. — Уж извини, но иначе мы кредит не потянем. Очень уж в этом сезоне цены плохие. Бурку возьмет шапито, я договорился. Остальных — соседи.

Соседскую большую ферму держал какой-то богатей из Истрелии, там жило большое стадо. Часть лошадей оттуда продавали на мясо, часть тренировали под седло для выездов и даже для съемок фильмов. Куда пойдут их лошади, сказать заранее было нельзя.

— Гнедко — продать⁈ — Лёвка аж ушам своим не поверила.

— Нет, что ты! — отец замахал руками. — Гнедко оставим, и Звездочку тоже.

— Звездочка пусть по хозяйству помогает, — вставила мама. — А с Гнедко все-таки попробуем выступить осенью, его, может, тогда заводчик купит.

Отец закивал. Выглядел он так виновато, что Лёвка попыталась сделать самое невозмутимое лицо и пожала плечами:

— Ну что ж, раз такие дела, ничего не поделаешь, — после чего потянулась к супнице, налить себе в тарелку.

Выплакалась она потом, в хлеву у коз — не на конюшне, разумеется, лошадям она свои слезы показывать не хотела. А на конюшню пошла уже умывшись, чтобы почистить их как следует, обиходить в последний раз. Попрощаться.

Тогда-то в груде старых подков, которые она решила разобрать, Левкиппа и нашла свою Правую Подкову.

Сразу же поняв, что это предмет-компаньон, Левкиппа отнюдь не горела желанием его использовать. Становиться девочкой-волшебницей ей не хотелось. Ей же не восемь лет, чтобы мечтать летать и пользоваться магией! Кто же будет помогать родителям на ферме? Сестры еще слишком маленькие, брат вообще грудной. Вон у дяди Антипа все дети подались в Истрелию на заработки, и ему пришлось половину фермы продать! А были громадные угодья. Нет, для их фермы Лёвка такой судьбы не хотела. Даже если лошадей на ней не будет.

Кроме того, она мечтала когда-нибудь выйти замуж за хорошего, дельного фермера, такого, как папа, чтобы у нее тоже была своя ферма и семья с детьми. И, может быть, лошади. Если ты девочка-волшебница, то лошадей держать негде — не возьмешь же их с собой на битву с чудовищами!

В общем, она просто выкинула подкову обратно в ящик, отлично зная, что предмет-компаньон последует за ней повсюду.

Но все-таки месяц или два Лёвка совсем про подкову не вспоминала. Было и было. Начались летние каникулы, она дневала и ночевала на ферме. Лошадей распродали, но даже без ухода за ними дел было невпроворот. А потом разразилась гроза.

Буквальная гроза, не фигуральная. Лёвка хорошо запомнила тот день. С утра было невероятно жарко и душно, все буквально истекали потом. После обеда быстро набежали тучи и хлынул ливень, такой сильный, что стоявшие у стены сарая пустые ведра моментально набрались до краев.

— Я загоню трактор! — крикнул отец. — А ты закрой конюшню и беги в дом!

Лёвка и правда закрыла конюшню, в которой осталось только двое обитателей, и вбежала в прихожую мокрая до нитки как раз тогда, когда засверкали первые молнии и загремел гром.

— Вытирайтесь и садитесь обедать, раз такие дела! — крикнула мама, укачивая на руках маленького Никифора, который ревел и икал от страха.

Левкиппа как раз села за стол, когда в окно столовой увидала, как молния ударила в крышу конюшни!

— Демоны преисподней! — ахнул отец.

— Ох, Творец! — воскликнула мама.

А Лёвка выскочила из-за стола, опрокинув стакан с чаем, и помчалась выпустить Гнедко.

Но опоздала.

Обезумев от страха, молодой жеребец — ему тогда уже исполнилось два года! — проломил старую рассохшуюся дверь и вырвался на свободу. Пятилетняя Звездочка, отчаянно ржа, мчалась за ним. Лёвка только успела увидеть, как задранный хвост лошади скрывается в пелене дождя где-то в направлении ворот. Лило так, что она даже кончики пальцев вытянутой руки не могла рассмотреть!

Оставить все так? Ну уж нет!

Левка кинулась в гараж.

За рулем папиного скутера — тяжелого, с коляской — она ездила чуть ли не с восьмилетнего возраста. Сперва отец просто сажал ее перед собой и позволял «порулить», потом ноги у нее доросли до педалей (к счастью, она уродилась длинной), и она начала управлять скутером и сама. Но одно дело удерживать скутер летом на ровной дороге, и совсем другое — в дождь на раскисшей грязи!

Все-таки каким-то чутьем она находила среди луж отпечатки копыт и ехала по ним — пока вспышка молнии внезапно не озарила впереди широкий заливной луг, тот, что кончался обрывом над речкой, таким удобным для прыжков в воду с тарзанки. И лошадей — не только Гнедко со Звездочкой, целый табун!

Соседское стадо, видно, тоже запаниковав, прорвало заграждение и бежало к обрыву!

Нет, Лёвка не испугалась, что лошади погибнут: они отлично плавают. Но, прыгая с обрыва в воду, кто-нибудь обязательно потянет связки или сломает ноги — а для лошади, участвующей в скачках или киносъемках, это приговор! Кроме того, прятаться в воде во время грозы — последнее дело!

Скутер наконец не удержался на скользкой, размокшей колее, и Лёвке пришлось повалить его боком, чтобы не улететь в кювет. Выкатившись из седла прямо в грязь, она поняла — не успеет. Не перехватит табун!

Что же делать?

В этот момент Правая Подкова вновь оказалась у нее в руке…

* * *

— Дальше самоочевидно, — пожав плечами, закончила Левкиппа. — Я воспользовалась своими силами и отогнала лошадей от обрыва. Один соседский конь все-таки в воду сиганул, но все обошлось благополучно.

— Ой, ты раньше не рассказывала так подробно! — воскликнула Меланиппа. — А что потом случилось с Гнедко? Или… Сколько лет прошло?

— Это года три назад было, — Левкиппа отпила еще чаю. — А, нет, четыре. Гнедко жив-здоров, живет на родительской ферме. Они его пускают пастись на дальний луг летом, я прилетаю его туда навещать… На ферму-то мне путь заказан. Кстати, ничего, они там справляются без меня. Дядя Антип помогает, они с папой решили, что проще хозяйства объединить, чем по одиночке мучиться. И наняли вскладчину еще работника. Так, ладно, теперь, Лана, твой черед! Ты же тоже фермерская дочка.