Когда солнце погасло - Лянькэ Янь

Воздух на улице натянулся, будто его выкачали.

Пот на моих ладонях собрался в лужицы.

— Не бойтесь, вашу похоронную лавку никто не тронет. — Допил и пошел дальше. Обернулся, бросил напоследок: — Ложитесь спать, грабить похоронную лавку — все равно что могилу грабить. Во всем городе, да во всем мире не найдется человека, который позарится на ваши венки.

Раздался смех. Веселый смех. Одичалый смех. Фейерверком взорвал тихую ночь. И они ушли. Далеко. И мир затих. И тишина мгновенно наполнилась неотвязным ужасом. Мамино лицо испуганно побелело. Глаза больше не смотрели деревянно, отупело и сонно. Она как будто проснулась. В самом деле проснулась. Грузчики напугали маму, вырвали из сна. Она заправила выбившуюся прядь за ухо и, глядя им вслед, сказала — воры. Грабить идут, воровать. Не то спросила. Не то сказала сама себе — правитель небесный, надо скорее разнести по домам чай, люди выпьют, сон прогонят и от воров уберегутся. От этого страха уберегутся. — Сказав так, вернулась в магазин. Будто что забыла. Быстрым, легким и сильным шагом.

Той ночью моя мать будто в самом деле перестала хромать. Походка ее сделалась ровной и аккуратной, как ладное платье, которое было на ней надето. Мать проворно порхала, порхала проворно туда и сюда, как птичка.

2.(01:10–01:20)

Снобродной ночью украсть даже проще, чем подобрать с дороги упавшую вещь.

Торговый центр бытовой техники стоит в сотне шагов к востоку от нашего магазина. Там поворачиваешь на запад, к автобусной станции, где всегда толпится народ. Между универмагом и рестораном будет торговый центр. Три комнаты. Два окна. Одна дверь. Они говорили, что взломают двери и окна. Взяли с собой молотки и стальные ломики. Но ломики не понадобились. В магазине было светло как днем. Свет лился на улицу из дверей и окон, будто в магазине горит утренняя заря. И даже сонный потек слюны у хозяина на подбородке было видно яснее ясного. И даже следы, брошенные его обувью на пол, было видно яснее ясного. Хозяин — мужчина за пятьдесят. Круглолицый. Сутулый. Когда говорит, на губах его порхает радость. И когда не говорит, на губах его порхает радость. Если покупатели берут в его магазине технику, он улыбается. И если ничего не берут, просто ходят по рядам, тоже улыбается. Полки с товаром стоят вдоль стен. Большие и маленькие. На больших полках — большие телевизоры. На маленьких полках — маленькие электроприборы. Еще в магазине стоят холодильники, которые почти никто не покупает. Электрические рисоварки, постепенно добравшиеся до нашего города. Электрические утюги. Электрические фены. А еще гнезда и патроны для лампочек. Аккуратно разложены на полках. Когда у хозяина торгового центра выдается свободная минутка, он обмахивает свой товар перьевой метелкой. Вот и дообмахивался. Воры пришли и встали у порога. Оказалось, хозяин не спит. Оказалось, хозяин зажег свет и обмахивает товар метелкой. Воры остановились в тени у входа и решили не рисковать, не вламываться внутрь. Решили идти дальше. В каком магазине будет темно, туда и залезем. Но только они отступили из тени и пошагали прочь, как хозяин вышел на порог.

— Куда вы. Заходите, покупать ведь не обязательно. — И голос его был ласковым, словно перед ним соседи. Родные братья. Все мы из одного города. Знаем друг друга лучше родных братьев. Надо было уходить. И дюжий подал знак уходить. Но хозяин спустился на улицу, поманил их метелкой. — Самая страда. И жара еще. Который день ни одного покупателя. Заходите, вдруг что-нибудь присмотрите. Вдруг что-нибудь присмотрите.

И они остановились.

Который посмелее, подошел ко входу в магазин. Помахал рукой у хозяина перед глазами. Сказал с ним несколько слов. Довольный, вернулся и встал перед главарем:

— Мать его растак, вроде снобродит. Мы вообще соседи, а он меня не узнал, за покупателя принял.

Главарь на секунду замер. Улыбнулся. Повел подбородком:

— Идем. — И в самом деле повел их к льющемуся из магазина свету. И они в самом деле увидели на лице хозяина широкую улыбку. А распахнутые глаза хозяина улыбались, но гореть не горели. Зрачки прятались за белками. И еще хозяин поминутно тер глаза кулаком.

— Заходите, заходите. Надумаете покупать, не надумаете, все равно заходите. — Улыбнулся, потер лицо. — Как страда началась, товар лежит на папках, будто снег зимой. Который день ни одного покупателя. А мне еще аренду платить.

Вообще-то свой торговый центр Вань Мин построил сам. И когда он строил торговый центр, воры были никакие не воры, а грузчики, нанятые на стройку. Но сейчас он говорил грузчикам, что ему скоро платить аренду. В самом деле принял их за незнакомцев. В самом деле заснобродил и попал в другой мир.

Здоровяк тоже помахал рукой у него перед глазами. Хозяин будто спал наяву, даже не моргнул.

— Будете покупать — сделаю вам скидку.

— Сколько.

— Смотря что выберете.

— Я беру телевизор.

— Который.

— Вот этот, двадцать девять дюймов.

Раньше при встрече они называли его хозяин Вань. А сейчас все стали незнакомцами. Он был в мире сна, они в мире бдения. Он был дельцом, который торопится сбыть товар. Они были покупателями, которые пришли к нему за покупками.

— Я телевизор себе присмотрел.

— А я холодильник.

— Если сделаешь подешевле, мы все уйдем отсюда с покупками.

Вообще-то они заговаривали хозяину зубы, ждали случая что-нибудь украсть. Но Вань Мин сказал:

— Правда будете покупать. Будете покупать — я сброшу цену. Сброшу тридцать процентов. Самая большая скидка. Таких цен и во сне не бывает. Если каждый возьмет товара на две тысячи, сброшу вам тридцать процентов.

— Хорошая цена.

— Да, хорошая.

— Так будете покупать. Тогда выбирайте. Вы пока выбирайте, а я пойду воды попью. — Сказал так и пошел за стойку. Пока шел, ударился об угол. — Твою налево, спать охота. Жара еще. Ничего не вижу. Без вас закрыл бы магазин и спать лег.

И правда опустился на табурет, лег грудью на прилавок и заснул. Не выпуская из руки стакана с водой.

И сразу раздался храп, будто в магазин залетела туча комаров. И воры дружно замерли. Обрадовались. Будто птицы свили у каждого в голове гнездо и теперь высиживают яйца в тепле и довольстве. У того вора, который стоял возле телевизоров и делал вид, что выбирает товар, рука так и застыла на телевизоре, а улыбка — на лице. Который делал вид, что выбирает рисоварку, подхватил ее и сунул себе под мышку. Но потом увидел, что остальные стоят перед холодильниками и телевизорами, бросил рисоварку и тоже схватился за телевизор.

И каждый украл, каждый вынес из магазина по своим потребностям. И торговый центр бытовой техники разом опустел.

3.(01:21–01:50)

Мать заварила новую кастрюлю чая.

В первый раз она бросила туда семь или восемь щепоток старой заварки. Теперь насыпала две полные пригоршни. И чай получился густым, словно целебный отвар. Бордовым. Благоухающим горячо и свеже. Чаинки качались у края кастрюли, словно плавник на речной воде.

— Отнесешь чай в дом пятого дедушки на Верхней улице. Отнесешь, скажешь, если кого в сон клонит, выпейте нашего чаю. Скажешь, нипочем не давайте домашним спать. Кто заснет — заснобродит. А как заснобродит, быть беде.

Я ничего не ответил и не сдвинулся с места, стоял и смотрел в глаза матери. Сон из ее глаз пропал, и они походили на два пересохших озера, которые снова наполнились водой. Сон из пыльных белесых снобродных глаз не то вышибло страхом, не то вымыло паром от заваренного чая. В уголках маминых глаз залегло много морщин. Как в горах много ложбин и ущелий.

— Ступай. — Мать шагнула ко мне. Чашка в ее руках качнулась. — Твой отец виноват перед людьми. И дядя виноват перед людьми. Разнесем людям чай и будем в расчете. И вернем долги.

Слова ее звучали как по писаному. И выходило все как по писаному. Будто она не чай собралась разносить, а отвар из золота и серебра. И я с чашкой в руках торопливо шагал сквозь уличную мглу. Будто верил, что чашка чая вернет долг. Но понимал, что чашкой чая никакого долга не вернуть. И в конце концов пришел к дому пятого дедушки.