Всадник Ветра (СИ) - Мадоши Варвара

Как бы то ни было, он не собирался рассказывать об этом Алиму Теримову, которого когда-то успел немного поучить в Высшей академии военного искусства, а потом послужить с ним вместе.

— Я к тебе, вообще-то, не просто так, а как раз по этому поводу, — начал Теримов.

— По какому этому?

— По поводу твоей семьи! Спасибо тебе хочу сказать! Если бы не твой внук, моего в живых бы уж не было!

— С чего это? — не понял Аполлон Теософович. — Постой… у тебя ж, вроде, один внук был? Или ты внучатого племянника в виду имеешь?

— Да нет, Алмаза моего, — с гордостью произнес Алим Тенгизович. — Весь в отца — и в меня! Он сейчас в спецназе служит, уже капитан.

После того, как их единственный сын пропал без вести при не подлежащих раскрытию обстоятельствах, а невестка повторно вышла замуж, магистр Теримов с женой воспитывали внука сами, поэтому его гордость была более чем обоснована.

— И как же это Кирилл мог ему жизнь спасти? — поразился Аполлон Теософович. — Ему же сейчас… — он запнулся, пытаясь вспомнить. — Лет десять, — закончил почти уверенно. — Точно не больше пятнадцати!

Пятнадцать лет назад умерла его жена, а дочь выскочила замуж за этого недоноска Ураганова, у которого из всех достоинств — одна звучная фамилия. Аполлон Теософович с самого начала был против этого брака, но разве она его спросила? Нет! Никакого уважения к отцу!

— Так ты что, не знаешь? — лицо Теримова переменилось. — А мы думали, ты в курсе… Это ж ведь ты его учил, воспитывал! Откуда он такой взялся иначе? Мне внук когда рассказал, я сразу понял — ну, точно, видна закваска Квашни! — он захохотал.

Аполлон Теософович напряженно смаргивал, глядя на старого приятеля. Он никак не мог понять, что это за затянувшаяся шутка или недопонимание. С одной стороны, Алим, несмотря на лукавый характер и манеру громогласно вещать, никогда с серьезными вещами не шутил. А с другой, у него прямо в голове не укладывалось, как шкет Ураганова мог каким-то образом кого-то спасти — тем более, кадрового военного!

— Нет, я… как-то последнее время с дочерью не разговаривал, — наконец сказал Аполлон Теософович чистую правду.

— А, ну, понятно, — посерьезнел Алим Тенгизович. — Видно, ей не до того было. Да уж неудивительно! Когда сын становится мальчиком-волшебником, родителям несладко приходится. Она, небось, тебя тревожить не хотела.

— Кирилл стал мальчиком-волшебником? — оторопело переспросил Аполлон Теософович.

— Да, Всадник Ветра его теперь называют. Я деталей тебе сказать не могу, сам понимаешь, но внук с отрядом попал в переделку. Превосходящие силы противника, заложники, техногенная катастрофа наклевывается, им нужно на штурм объекта идти — и он понимает, что как минимум половину своих ребят там и положит! И тут твой постреленок буквально с неба на них падает! Сначала помог снять оцепление с объекта, а потом вообще огонь на себя отвлек. С десяток пуль поймал, еле откачали. А у бойцов Алмаза хоть бы царапина!

Аполлон Теософович крякнул и налил себе еще вина. Затем подумал, сходил к шкафчику и достал оттуда темную бутылочку ежевичной наливки.

— Вот, — сказал он. — Это покрепче.

— Я думал, тебе нельзя, — удивился Алим Тенгизович. — Сердце же!

— Да какое там сердце, — махнул рукой Аполлон Теософович.

Интерлюдия: Аркадий, Майя и Алексей Весёловы, за полвека до основных событий

Перед тем, как сесть в автомобиль, мама еще раз оглядела сыновей с ног до головы. У Алешки в очередной раз попыталась пригладить вихор на макушке и вздохнула, когда ничего не получилось. У Аркадия поправила воротничок белой рубашки.

Алешка, вредина такая, показал язык и пропел:

— У Аркашки на воротнике кашка!

— У Алешки на голове плошка! — не остался в долгу Аркадий. И тут же устыдился: можно подумать, ему шесть лет, а не почти что двенадцать! Надо было игнорировать эту мелочь.

— Мальчики, не дразнитесь, — строго сказала мама. — Это недостойно.

— А я бы и не дразнился, но у Аркашки имя смешное, — хихикнул Алешка. — Так и просится.

— Вообще-то, я согласен, — не удержался Аркадий. — О чем папа думал? Почему у Саши и Леши нормальные имена, а у меня пастух какой-то…

Тут мама легко хлопнула его по губам парой белых шелковых перчаток.

— Не смей ставить под сомнения решения своего отца, — сказала она спокойным тоном, в котором, однако, звенели стальные ноты. — Мал еще.

Но тут же смягчилась и добавила почти весело:

— Если хочешь знать, твое имя придумала я. «Аркадий» значит не только «пастух», но и «счастливый». Ты у меня чудесный, самый везучий ребенок. Будешь постарше — расскажу.

Аркадий не стал закатывать глаза, только сказал:

— Да, мама.

Что там надо быть постарше? Он уже знал от Мишки Бастрыкина, который знал от тети Ани, любившей посплетничать, что, когда мама была им беременна, отец работал где-то за рубежом, маме сказали, что он погиб, и у нее чуть не случился выкидыш. А отец потом вернулся как ни в чем не бывало.

Пререкаться смысла не было: чем быстрее они сядут в машину, тем быстрее поедут на благотворительный утренник. Чем быстрее поедут на утренник, тем быстрее вернутся, и тем быстрее они с Мишкой смогут доделать сухопутную лодку на колесах и испытать ее на лугу за речкой. Они вчера ее уже почти доделали, осталось только парус прикрепить. Площадь паруса была давно уже рассчитана, нужный кусок полотна выпрошен, осталось только сделать люверсы и привязать.

По их расчету, послеобеденного времени, которое у обоих оставалось свободным до ужина, на это должно было хватить.

Ну вот, мама наконец-то надела перчатки, застегнула их на пуговки у запястья, поправила последний раз шляпку и велела садиться в машину. Мама выглядела сегодня особенно красивой: легкая, изящная, в зеленом платье в белый горошек, которое так подходило к жаркому истрелийскому апрелю, очень-очень молодая — не верится, что ее старший сын уже заканчивает кадетский корпус там, дома, на землях Ордена! У Аркадия, как это часто с ним бывало, слегка перехватило дыхание от любования ею. Порой так же перехватывало дыхание, когда он слушал красивую музыку или читал особенно замечательную книгу.

Черный служебный «Арибалл» покатил сперва по щебенке закрытого дачного поселка, затем выехал на пригородное шоссе. Небоскребы Истры смутно виднелись вдалеке в жарком мареве. Алешка, хоть это ему строго-настрого запрещалось, встал на колени на заднее сиденье и обернулся назад. Мама его одернула.

— Алеша! Ты же разумный мальчик. А что если Фоке Фокичу, — так звали водителя, — придется резко повернуть? Ты же свалишься на меня и помнешь мне платье. Или стукнешься головой.

— Извини, мам, — Алёшка снова плюхнулся рядом с ней на сиденье. — Но там за нами Бастрыкины едут! Мне их машинка нравится! У них ведь такая же модель, как наша, только еще лучше, да?

— Да, у них удлиненная премиум-сборка, — мама улыбнулась. — Только это не их, а служебная. Послу Ордена в Истрелии полагается самая красивая машина, чтобы производить впечатление.

— А почему мы с ними сегодня не поехали? Без папы и без дяди Коли мы бы как раз влезли!

— Потому что папа и дядя Коля поедут с нами на обратном пути, и еще дяди Колин секретарь и охрана. А с ними вместе нам всем даже в премиум-сборке места не хватит.

Вообще-то, припомнил Аркадий, охранник ехал в машине с тетей Аней и Мишей даже сейчас — но один. А у них в машине охраны не было. Зачем? Их папа, командор Андрей Весёлов, занимал должность не посла, а всего только военного атташе. Тоже высокий пост, но далеко не такой статусный. Маловероятно, что на них нападут. Да и на дядю Колю нападут вряд ли, это все-таки столица Истрелии, а не дикие земли Болоса! И уж тем более вряд ли кому-то придет в голову обижать их жен и детей. Просто охрана полагается по штатному расписанию.

Накануне папа позвонил и сказал маме, что задерживается, ночевать на дачу не приедет, только машину пошлет, и чтобы она завтра ехала на благотворительный детский утренник в Госпиталь Ордена сама вместе с детьми, а он доберется туда своим ходом, из посольства. Заодно он попросил передать то же тете Ане, поскольку на их даче сломан телефон, и мама послала с этими сведениями как раз Аркадия. Что там идти-то, через дырку в живой изгороди, которую садовник не заметил!