Всадник Ветра (СИ) - Мадоши Варвара

Аркадий прилип к окну. Ему нравились окрестности Истры — куда больше, чем сам город, слишком шумный и загазованный. То ли дело Лиманион, куда отец возил их на каникулы в прошлом году! Пусть злые языки говорят, что столица Ордена больше похожа на большую деревню, и что в целом орденцы слишком бедны, чтобы покупать много автомобилей, потому что держат слишком большую армию, — Аркадию именно это и понравилось. Просторный, старинный Лиманион был словно создан для пеших прогулок. Аркадий уже успел помечтать, что когда-нибудь приедет туда жить и обойдет своими ногами каждую улочку, особенно ведущие к морю. А в Истре, вроде бы даже более древней, каждый клочок земли настолько дорог, что во всем городе, кроме исторического центра с его Сквером Великого Дуба, почти нет ни парков, ни даже банальных деревьев, под которыми можно посидеть на лавочке! Это город не для того, чтобы по нему гулять, а чтобы нестись на автомобиле или в крайнем случае на велосипеде из одной точки в другую.

Но почему-то вместо любования живописными деревушками и оливковыми рощами Аркадий вдруг задумался о Серпе.

Честно говоря, Серп иногда являлся в его мысли самым неожиданным образом, как не отгоняй.

Впервые Серп появился у него почти год назад, как раз на каникулах в Лиманионе. Аркадий просто нашел его на пляже. Подумал — ого, кто-то такую красивую вещь обронил, музейная, должно быть! Надо подобрать и отнести в полицию. Но едва его пальцы сомкнулись на черной с позолотой рукояти, как Аркадий без тени сомнения ощутил: он держит предмет-компаньон.

Древнее Благословение-Проклятье предлагало ему стать мальчиком-волшебником!

Первой реакцией Аркадия был страх. Даже не так — ужас. Нельзя жить в семье полного командора Ордена и не понимать, что такое дети-волшебники и как тяжело им приходится! Потом — облегчение. Ведь Проклятье только предложило ему, не инициировало сразу же, стоило взять Серп в руку. Третьим — стыд. Что же, он избегает этой почетной обязанности — защищать их мир? Конечно, последние лет пять, когда Ордену удалось поставить Искровые башни в достаточном количестве, нападения Тварей стали все чаще отражать регулярные войска, но Искровые башни — технология относительно новая, еще не очень стабильная. Дети-волшебники нужны! И у них высокая убыль: они часто гибнут в бою, еще чаще нарушают гиасы-запреты, случайно или по недомыслию, после чего исчезают… Имеет ли он право уклониться от призыва?

Да и семейные обстоятельства у Аркадия лучше, чем у многих. У него есть два брата — значит, родители не так сильно расстроятся, если он не сможет жить дома. Кроме того, его мама и отец оба всегда воспитывали в нем чувство долга. Они поймут, почему он должен был так поступить…

Но в том-то и дело, что Аркадию очень сильно не хотелось так поступать! Он мечтал о совсем другом будущем для себя! Он мечтал, что пойдет служить — как папа, как старший брат Саша, только с уклоном в военную науку. Разве он не сможет принести больше пользы стране и миру, если займется атомной энергетикой или теми же Искровыми технологиями?

А если уж совсем начистоту, была одна девочка, которая ему нравилась — тоже познакомились в Лиманионе в прошлом году и переписывались…

Но, может быть, это как раз тот выбор, о котором предупреждают книги? Что если выбрать неправильно, потому всю жизнь будешь жалеть о своем малодушии? Или вообще станешь плохим человеком?

От этих мыслей он ничуть не удивился, что Серп вдруг появился рядом с ним на автомобильном сиденье. Аркадий подчеркнуто его проигнорировал. Если он правильно сосчитал — а Аркадий почти никогда не ошибался в цифрах — у него оставалось еще два с половиной месяца, чтобы принять окончательное решение. Даже если в итоге он согласится стать солдатом Проклятия, а не Ордена, то все равно не хотел жертвовать этими месяцами с мамой, папой, другом Мишкой и даже вредным мелюзгой Алёшкой!

— Фока Фокич, — вдруг сказала мама будничным тоном, — мне кажется, или вон та темно-зеленая китра следует за нами, как приклеенная?

— Кажется, да, Майя Мироновна, я и сам думаю, — ответил водитель. — За нами или за Бастрыкиными.

Аркадий знал, что «китра» — одна из истрелийских марок автомобилей. Это небольшие машинки эконом-класса, не требовательные к бензину и не слишком быстрые. Как она может держаться вровень с их арибаллом — большим и мощным?

— Ой, мама, они шпионы⁈ — обрадовался Алёшка.

— Нет, милый, я думаю, журналисты, — сказала мама, поджав губы. — Самый гнусный сорт падальщиков.

В этот момент что-то негромко хлопнуло, машина резко вильнула. Аркадий в шоке увидел, как по лобовому стеклу расползается красная клякса, а Фока Фокич заваливается боком на сиденье.

Он даже не понял еще, что произошло, а мама уже крикнула:

— Аркадий, держи Лёшку!

Сама она полезла через переднее сиденье — в арибалле это сплошной диванчик — не заботясь больше о своих юбках, и одновременно держась одной за руль, чтобы выровнять машину.

«Нужно взять Серп!» — мелькнула у Аркадия мысль. И тут же другая: «А смысл? Фокича не оживишь, у детей-волшебников нет лечебной магии…»

Он схватил в объятия Алешку, который, кажется, понял еще меньше, чем Аркадий, и только удивленно моргал.

Вот мама упала на место водителя, бесцеремонно оттолкнув безвольное тело, и машина…

…подпрыгнула в воздух, одновременно переворачиваясь.

Все закрутилось у Аркадия перед глазами, он больно ударился головой, локтем, коленом. Алёшка завыл и заревел, и все, что Аркадий мог, это крепко держать брата, чтобы и тот не стукнулся головой. А потом машина замерла.

— Мама? Мама! Ма-амочка!

Это выл Алёшка. У Аркадия звенело в голове, но этот вопль он, тем не менее, расслышал. Кое-как Аркадий выбрался из щели между потолком и спинкой сиденья, куда завалился. Голова раскалывалась от боли, перед глазами плыло. Тем не менее он ясно разобрал мамино лицо. Мама лежала поверх Фоки Фокича, который лежал на оказавшемся снизу окне — машина встала на бок. Половина лица Майи Весёловой была залита кровью, вместо одного глаза — что-то очень непонятное, кровавое. Ее белые-белые губы, неожиданно бесцветные на таком же белом лице, что-то шептали. А потом перестали шептать, лицо остановилось, сделалось пустым. Мертвым.

Аркадий с ужасом понял, что это только что умерла его мама. Рядом безутешно воет его младший братишка. И все потому, что он вовремя не взял в руки Серп!

В следующий момент Аркадий уже держал предмет-компаньон за узорчатую рукоять. А еще через секунду знал, что серп на самом деле зовут Смеющийся Жнец, что он может управлять воздухом, что он готов подарить Аркадию вечную юность, боевую мощь и десяток заклятий — если Аркадий, конечно, согласится!

И Аркадий согласился.

Боль ушла сразу, как выключили. Перед глазами прояснилось. Все стало просто и ясно. Алёшка продолжал выть.

— Тихо! — сказал ему Аркадий. — Мама ранена, видишь? Нельзя шуметь!

— Мама уме-е-ерла-а! — застонал Алёшка. — Не ври-и!

Ну да, мелюзга-то он мелюзга, но не совсем уж. Не четыре года, все-таки шесть с половиной, почти семь. Осенью в школу. Что такое смерть, он уже знал: зимой умерла их любимая кошка Муська.

Аркадий сжал зубы.

— Так будь мужчиной! Маму убили. Мы должны за нее отомстить. И за Фокича тоже.

Это внезапно подействовало. Алёшка замолчал и уставился на Аркадия, сглатывая.

— Смотри, — Аркадий показал ему Смеющегося Жнеца, теперь видимого всем. — Я только что стал мальчиком-волшебником. Это мой предмет-компаньон. Мне нужно, чтобы ты сидел тихо и не привлекал внимания. Сейчас я выберусь и посмотрю, кто на нас напал.

— И всех убьешь? — спросил Алёшка, командорский сын.

— И всех убью, — кивнул Аркадий, его старший брат.

В два движения Аркадий высадил ботинком стекло, оказавшееся сверху. Выбрался сам. Оглядел автомобиль. Колеса не крутились, двигатель заглох. Повреждения не такие уж серьезные, не взорвется, не в кино. Алёшка здесь в относительной безопасности, если не полезет наружу.