Дубль два (СИ) - Дмитриев Олег

Иноки и старцы часто пополнялись из пришлых. Среди них встречались и Странники, и Мастера. Только Хранителей не было — у тех была своя вера в своих Богов, у чьих ног они жили, чью память хранили и несли сквозь века. Даже коснувшиеся Деревьев Мастера жили в обители. Даже те, кого сила и воля Дерева вернула к жизни, отогнав злую хворобу. Ум человеческий всему найдёт оправдание и объяснение — только время дай. Так и Михалыч, что был ныне старцем Варфоломеем, в Осиновых Двориках бывал дважды. Знавал тамошнего лесника, Сергея, ещё тогда, когда тот был Сергием, а сам будущий Мастер — Лёшкой-взводным. В первый раз — когда осенью сорок первого года Хранитель сам притащил его на плечах, единственного, кто выжил под теми траками гусениц и подошвами сапог, подбитых гвоздиками, что месили и утюжили родную землю в ту пору. Отпарил в баньке, вылечил при помощи старой Осины, откормил — да и отпустил. Странником молодой красноармеец становиться не захотел — бить фашиста тогда было нужнее Родине. Второй раз Лёшка вернулся в эти места в шестидесятых годах, после полёта Гагарина, сорокалетним мужиком. Старой развалиной, трясущейся, заикающейся и почти полностью слепой. Контузии и ранения фронтовика, дошедшего до Рейхстага в звании майора, уверенно вели его в могилу. Он же пришёл к Хранителю. И вышел от него Мастером. С тех пор в Белых Берегах появился седой слесарь в очках. Который пропал вскоре после того, как перестала работать ГРЭС. А в обители стало одним старцем больше. Там много было тех, кто перешагнул вековой рубеж, редко кому доступный из простых смертных.

Я видел слепыми глазами старца Варфоломея, как иноки служили молебны вокруг ведьминого леса Синезёрок, где необычно часто стали пропадать люди. Как ходили крестным ходом по берегу Неруссы-реки, где стали всплывать утопленники. Народ, напуганный и тем, и другим, перестал ходить в лес и к реке. Исчезновения закончились. Десант вернулся в расположение обители.

Видел, как к вратам привозили и приводили «бесноватых» и «одержимых». Многим помогало. Через некоторое время забирали измождённых постом и молитвой «спасённых». Увозили обратно, в привычную жизнь. Где привычные жёны, мужья, друзья, коллеги и соседи подселяли части «выздоровевших» свежие споры. Так или иначе, повторно на «излечение» в обитель возвращались считанные единицы. Неплохая статистка.

На каждую войну из обители выходило войско. Из ушедших возвращались, конечно, не все. И приводили с собой новых иноков, готовых отрешиться от мирской суеты. От Петра Великого по сей день тянулась слава о подвигах, заслугах и беспримерной отваге монахов пу́стыни. И о щедрых денежных пожертвованиях на защиту Родины.

Четыре подшефных детских дома, один дом престарелых и две столовых для бездомных. Сейчас иноки помогали сирым и убогим так, как могли. Жаль, что Алиса с Павликом не подошли, видимо, по критериям сирости и убогости. Или убожества?

Мир и картинки стерео-панорам схлопнулись мгновенно. Я устоял на ногах только благодаря Сашке, что подхватил мою руку, которую выпустил старец Варфоломей. Казалось, что я не ел и не спал неделю. Хотелось лечь на разбитый запылённый асфальт парковки и зажмуриться. Чтобы пропала память и картины чёрной реки и её слуг. Вернее, не её, конечно же. Крылья воробья набрали привычную взгляду скорость, он догнал и ухватил клювом поперёк те́льца серого мотылька. Это было быстро.

— В тебе много сомнений и мало веры, Странник, — проговорил бывший когда-то Мастером.

— У каждого своя правда, — еле выдавил я. Говорить было тяжело. Хотелось поднять руки, чтобы разошлись рёбра и впустили в лёгкие воздух хотя бы чисто механически. Но сил не было.

— Правда всегда одна! — наставительно ответил старец. Будь мне полегче — я удивился бы, наверное, неожиданной строчке из Наутилуса.

— Возможно, — спорить сил не было тем более.

— Жаль, что ты не готов вернуться на путь истинный, — с видимым сожалением продолжил он, — но всему своё время. В Брянске, между Советской и Фокина, работает последний в области Мастер. Там и переночевать можно, и поесть. Да доедешь ли?

— Доеду, — буркнул упрямый маленький Ярик. Сказал, гордо вскинув голову, Яр. Славка просто кивнул.

— Слишком много пока Яри в тебе, Странник, — вздохнул Варфоломей. Не угодишь им — одному мало, второму много. Одному Дубу было в самый раз. Я не стал отвечать.

На пятачок перед торговым центром подкатил и с шипением песка под колёсами остановился настоящий чёрный Гелендваген. Не новый, конечно. Ну, какой ЦУМ — такой и Гелик. Из-за руля вышел круглый и лысоватый брюнет с большим носом. На нём была форма и майорские звёзды на погонах. С пассажирского сидения выбирался Зураб. Ранги у обоих были одинаковые, четвёртые, но мало чем отличавшиеся от третьих.

— Что здесь происходит⁈ — с места начал майор почти без акцента. — Сейчас наряд вызову — все в ИВС заедете!

Думать было тоже не сказать, чтоб сильно легче, но пробел в его логике сам помог. Если бы было, за что — наряд наверняка был бы тут раньше немецкого сундука на колёсах.

— Кто свидэтэль нападэния на Артура⁈ То есть гражданина Яшина⁈ — подключился Зураб. Стало яснее, но не очень.

Я указал пальцем, который по счастью именно в этот миг перестал дрожать, на лобовое стекло Форда.

— Чэго ты тычешь на свою машину, э⁈ — чёрный слесарь-ростовщик махом перешёл в ультразвуковой диапазон, — тэбя нэ спрашивал никто! Ты в клэтку пэрвий сядешь, понял, ты⁈

Майор внимательно смотрел, но не на то, как один звонкий гражданин угрожал незаконным ограничением свободы другому, а на иноков и старца.

— Там под зеркалом заднего вида — стационарный видеорегистратор. Пишет круглосуточно. Данные шлёт на облачный сервер. Они хранятся там месяц, — я говорил медленно. И потому, что быстро было трудно. И так-то еле-еле получалось. И потому, что подбирал слова так, как, кажется, никогда до этого времени.

— И чего, э⁈ — Зураб успокаиваться не хотел явно.

— Там видно, а, главное, слышно, что гражданина никто не тронул даже пальцем. И ни единого грубого слова ему не сказал, — ну да, а «дятел» — это сугубо биологический термин. — Тогда как гражданин Яшин оскорбил при свидетелях меня, мою младшую сестру и память нашей покойной бабушки. Микрофоны — под капотом и за радиаторной решёткой. — После вымышленной бабушки микрофоны прошли легко, как настоящие. О том, что регистратор давно не работал, я тоже никому сообщать не собирался.

— Мы можем приобщить запись к материалам дела? — с круглым надо явно было держать ухо востро.

— Разумеется, товарищ майор. Все процессуальные действия будут проведены в соответствии с законом, — их, если не врали книги и сериалы, знакомые фразы должны были успокаивать.

— Откуда такие познания в этой сфере? — он повернул голову ко мне резко, рывком, как-то по-змеиному. И уставился своими чёрными глазами, не моргая.

— Работа такая, — неопределённо, но уверенно ответил я.

— Проверим. Нужно проехать с нами, — он кивнул на свою машину. Интересно, если зам.начальника здесь на Гелике катается — на чём же тогда сам начальник? На танке? Хотя места располагают, конечно, как и дороги.

— Повесткой пригласите — конечно, — терять мне было нечего. Совсем. И уже давно.

— Вызываю наряд? — майор нахмурил брови. Но по-прежнему не моргал.

Я вытащил из кармана первое, что попалось под руку. Оказалось — брелок с ключом от Форда.

— Вызывайте. А я — свой. Кнопочку нажму — ГБР приедет.

— Какая ГБР? — круглый взмахом руки остановил Зураба, что уже начинал своё вечное «Э-э!».

— «Боюсь-боюсь» называется. Не слышали? — я слово в слово повторял те фразы, какими однажды Заур при мне выгнал из своего начальственного закутка в павильоне строительного рынка каких-то непростых товарищей. Те тоже были в форме.

— А вы тут что забыли, пингвины⁈ — майор мгновенно переключился с меня на пассажиров микроавтобуса. — Уговор забыли⁈