Дубль два (СИ) - Дмитриев Олег

— Забери сына, закрой дверь на кухню, — я всучил сестре Павлика и только что не пинком вытолкал за белую дверь со стёклами, разделёнными белым же штапиком. Её испуганное лицо мелькнуло и исчезло в темноте короткого коридорчика.

Я задержал дыхание и поднял пакет. Вроде, ничего похожего на споры, не увидел, но дышать пока не спешил. Сперва залил слизь ацетоном. Пятно задергалось, и, кажется, даже какой-то звук на пределе слышимости появился. Визжало, наверное, так. Вслушиваться я не стал. Набросал поверх небрежно и быстро надёрганных от рулона мятых обрывков серой бумаги, которые тут же начали шевелиться в ведре. Пожалуй, окажись оно битком набитое шуршащими чешуёй гадюками — смотрелось бы менее отвратительно. Вытащив из бокового кармана зажигалку, чиркнул и выпустил на заплясавший огонёк лак. В воздухе загудело и запахло старой парикмахерской. Столб пламени нырнул в ведро и тут же выстрелил наверх, едва ли не до потолка, чуть не спалив мне брови и волосы на голове. Показалось, что визг стал слышен отчётливее. Будто бы даже в ушах закололо.

Огненная колонна опала через несколько секунд, но струю «Прелести» я направлял внутрь до тех пор, пока баллончик не опустел. В закопчённом по самый верх ведре на дне осталось меньше горсти пепла, вонявшего палёным волосом. Распахнув окно, впустил в комнату свежий воздух с улицы, где начинало вечереть. Подумать только — ещё утром я смотрел «кино», что показывал мне Дуб в амбаре посреди глухого подмосковного леса. Дня не прошло — а кино проявилось во всей красе и яркости. Закинуло меня чёрт знает куда, в дремучие леса Брянщины. И пополнилось двумя героями, о которых я и не подозревал.

Ветер из-под старых лип во дворе вытянул наружу всю мерзкую вонь, всё, что осталось от того, что ещё через день-два наверняка убило бы моего племянника. И, готов спорить, сестра недолго бы задержалась на этой земле, после того, как закопали бы маленький продолговатый ящик. Как же здорово, что я успел.

Когда входил в комнату, заметил, что Алиса смущённо запахивала платье. Видимо, кормила.

— Собирай вещи. Много не бери, только самое нужное. Я подгоню машину к подъезду.

Она только кивнула в ответ, глядя не на меня, а на сына. Который ухватил её за свисавший на грудь локон. Но не дёрнул. Подержал и сказал, глядя на неё: «Мама!».

Алиса прижала к губам свободную руку и беззвучно зарыдала. Я вышел и притворил за собой дверь.

До парковки было метров сто. Возле Форда стояла чёрная тонированная BMW. Рядом с ней — ГАЗовский микроавтобус, «Соболь» или «Баргузин», я в них не разбирался. В голове проползли две медленных мысли: «пешком мы далеко не уйдём, машина точно нужна». И «Зураб между четвёртым и третьим рангом». Но страха не было никакого.

Глава 11

Новые грани

К Форду подходил неторопливой походкой успешного человека. Или хищного зверя. Не знаю, никогда до сих пор ни одной из них не пользовался. Но движения были какими-то новыми, непривычными. И в них были уверенность и сила, которыми до сегодняшнего дня я тоже особо не хвастался. Ввиду отсутствия.

Из Бумера, семьсот пятидесятого, между прочим, пусть и в старом кузове, навстречу вальяжно выбрался Артур, окутанный клубами густого дыма. Смотрелось это неожиданно тревожно, будто на мой путь его выставила сама Преисподняя. Которую, как я теперь знал, каждое поколение выдумывало себе само, свою собственную. Но тут местный топ-менеджер приложил к губам какую-то толстую трубку неприличной формы, с бульканьем вдохнул и выпустил в тёплые сумерки ещё одну порцию густого химического дыма с неожиданным в этой ситуации ароматом имбирного печенья. Всю интригу сломал, вейпосос.

— Здоро́во, турист! Говорят, у Змеи хата освобождается. Я купить могу, никто лучше меня цены не даст, зуб даю! — он убедительно затряс чёлкой и снова присосался к своему, скажем так, прибору.

— Чо, любовь с первого взгляда? — по-свойски продолжил «реелтер», похабно, на современный манер, заменив в последнем слове третью букву. И замер в шаге от меня, словно на стену напоровшись. И рука повисла, не докончив движения, которым местный завидный жених, видимо, планировал панибратски похлопать мне по плечу.

— Не, чо ты сразу волком-то смотреть? Я всё понимаю — кто новьё берёт, а кому и ношенное, с прицепом, сгодится.

— Мало предложил, — глухо, сдерживаясь, проговорил я.

— Я ж ничо не предлагал пока? — опешил любитель нарушать социальные дистанции и нормы.

— Ты зуб давал. А сам тут уже на всю челюсть набазарил. Верхнюю или нижнюю? — наверное, он увидел что-то важное для себя в моих глазах, потому что спешно отступил, почти отпрыгнул на два шага, уперевшись задом в багажник своей машины.

— А ты кто такой, чтоб мне предъявлять, турист⁈ Меня весь посёлок, вся округа знает! А ты что за хрен с горы? — голос стал на тон-два выше. Вряд ли он сделал это нарочно, чтобы казаться более весомым и убедительным.

— Я — брат Алисы Змеевой. Ты за один день плохо сказал о ней, обо мне и о нашей бабушке. Давно капот не клевал, дятел?

Чтобы родить такую фразу Ярику, наверное, надо было подумать вечер-другой. Новый я, Яр, выдохнул её легко, спонтанно. Отметив, что предметно оцениваю голову и корпус замершего «реелтера», будто прицениваясь. Или «продумывая рисунок боя и штрихи каждой атаки», чего годами не мог добиться от меня тренер секции бокса. Или мог? Просто до сегодняшнего дня что-то внутри мешало мне бить по лицу живых людей вне ринга, каким бы дерьмом они не были. Гуманизм? Трусость? Воспитание? Что бы там ни мешало раньше — теперь помех не было совсем. Встал, страх преодолел. Сделал то, к чему так долго призывал меня Валерий Александрович.

У микроавтобуса как-то не по-ГАЗовски тихо и плавно отъехала в сторону сдвижная дверь на борту. Оттуда выбралась, не по-старчески легко, фигура в чёрной рясе и островерхой шапочке. Плотная.

— Уезжай, Артур. Иначе беда будет, — голос у фигуры был молодой, густой,

— Сашка⁈ — успешный бизнесмен Белых Берегов словно покойника увидел.

— Нет. Я — инок Серафим, — деликатно, вразрез ситуации, представился монах.

А я вспомнил, где видел этот лоб, нос и скулы. На фото в альбоме. Густой тёмно-русой бороды на них не было. Возле ЗАГСа и роддома Сашка там улыбался открыто и счастливо без неё.

— Ты ж помер! — продолжал опаздывать за реальностью «реелтер».

— Как видишь, нет. Уезжай, Артур. Живи дальше, — мне в голосе инока послышалось не положенное по должности сожаление.

Дверь BMW захлопывалась трижды, прищемив сперва ногу хозяина, потом свисавший вниз ремень безопасности, дважды. Машина так и уехала, волоча его за собой в пыли, словно ободранный хвост удиравшего от светлого Божьего воинства поверженного и напуганного чёрта.

— Здравствуй, Странник, — голова в шапочке склонилась, но глаза под ней неотрывно смотрели точно в мои.

— И ты здравствуй, инок, — я кивнул точно так же.

— Благодарю Господа, что послал тебя так вовремя. Не попустил свершиться злу, — он говорил ровно и чуть нараспев.

Я молчал. Полыхнувшую было внутри злобу списал на так и не состоявшуюся драку и общее напряжение последних дней. Недель. Месяцев. Очень помогла промолчать мысль Дуба или Алексеича о том, что, молясь своим Богам, нет ни чести, ни необходимости в том, чтобы восставать на чужих. Спросил только:

— Почему ты ушёл?

Плечи под рясой и верхушка остроконечной шапочки вздрогнули.

— Деда велел, — это прозвучало так наивно и по-детски, что ушла оставшаяся злость.

Ну да, слушать старших — это великая добродетель, присущая не только диким и отсталым. Вполне себе развитые и цивилизованные, особенно в высших эшелонах, тоже следуют этому правилу. И все случаи в истории, когда с чьей-то лёгкой, но чаще всего мохнатой чёрной руки, молодым разрешали плевать на старших с высокой колокольни, башни, минарета или любой другой подходящей постройки, заканчивались долгой большой кровью. На радость чёрным и мохнатым. Я начал было думать о том, как сам бы себя повёл в подобной ситуации, когда с одной стороны — наказ деда, а с другой — жена и сын. И бросил. Думать бросил.