Паук у моря (СИ) - Валин Юрий Павлович

— Вот ты гад! — не выдержал Верн.

— Спокойно! Я ее уже почти держу! Повиси еще минуту.

Тяжесть исчезла и очень вовремя — Верн и сам был на последнем издыхании. Прямо даже сил глянуть вниз уже не было.

— Дружище, я страхую! Отпускай руки, но только одновременно, не перекашивайся!

Верн затаил дыхание и отпустил проклятую пластину лестницы.

Соскользнул в руки товарища, вместе закачались на пошатнувшемся «штурмовом» мостике.

— Да, совершенно не то ощущение, — немедленно сообщил Вольц. — Нечто потное, грубое, дрожащее, да еще меня шлемом стукнуло.

Отругиваться не было сил — Верн обессиленно сел на узкий, но такой надежный мостик. С вала что-то орали — опять неразборчиво, но, кажется, приветственно.

— К черту скромность! — провозгласил Вольц. — Мы заслуживаем награды! Особенно я, как непосредственный руководитель спасательной операции. Впрочем, весь личный состав не подкачал, проявив истинные чудеса цепкости и взаимопонимания. Кстати, а как имя прекрасной особы?

— Ты идиот⁈

— Ах да, не сообразил, вы же общались только по делу, — старший курсант прошелся по мостику. — Остался пустяк — добраться до вала. Мне кажется, твой трофей в данный момент не способен перемещаться самостоятельно.

— Не удивительно, — простонал Верн.

Девушка лежала на соседнем мостике — силы ее оставили окончательно.

…Эти несчастные считанные метры по дну рва оказались воистину мучительны. Вольц нес девушку, Верну приходилось в одиночку передвигать «штурмовые», а сил в руках оставалось — пивную кружку не поднять. Командир ободрял всякими ценными советами по укладке мостиков, заодно объясняя спасенной, что осталось «два метра, не больше». Наконец приблизился откос рва. Но тут возникла очередная проблема. Сверху скинули несколько веревок и две дополнительные лестницы, но разноглазая фрау явно не была способна взобраться самостоятельно — удивительно стойкая особа, но все же не неутомимая. На ногах сама уже не держалась.

Сверху наперебой подавали советы, но не особо умные. Вот как фрау веревкой обвяжешь? Тут страховочные лямки нужны, а их нет. Да и спуститься помощникам некуда.

— Ставим две лестницы рядом, поднимаем ее на руках, — принял командное решение Вольц.

…Не вышло, опора на узкий мостик была ненадежна, под нагрузкой одна из лестниц немедленно поехала вдоль склона, Вольц едва успел соскочить.

— Сажай фрау на меня, — распорядился старший курсант.

— Лучше наоборот, ты подножье лестницы надежнее удержишь.

— Это верно.

Держаться бедняжка не могла, сознание ее оставляло. Верн, кряхтя, успел взобраться на две узкие ступени, но тут тело, висящее за спиной, начало соскальзывать. Курсант, рыча, сдвинул ношу повыше, потом еще повыше, оказался под юбками, но теперь фрау висела-сидела надежно.

«Зато сухо, даже лучше, чем в каске» — смутно подумал Верн, придерживая округлые бедра и нащупывая следующую ступеньку. В зад ободряюще подпихивал главный командир спасательной операции.

Верн ощупью взбирался вверх, удерживая груз, наконец тяжесть сняли с плеч, слегка прозревший курсант выбрался на край вала. Десяток рук поддержал обессиленного спасителя, и Верн с облегчением свалился на бухту веревки. Вокруг толпилась, наверное, сотня человек, даже какие-то визгливые истеричные дамочки толкались. Разноглазую красавицу немедля уложили на плащ, импровизированные носилки бегом потащили к мосту.

— Дружище, ты герой! — во всеуслышание сообщил Фетте, помогая встать Верну.

— Да, мы не сплоховали, — поддержал выбравшийся изо рва Вольц. — Но мы на посту, возвращаемся к исполнению.

Верн слегка передохнул. Сейчас большую часть караулки занимал развешанный для просушки флаг, скорчившийся под сенью мятого «паука» Вольц бубнил, подбирая формулировки, в попытках исчерпывающе заполнить крошечную графу «Журнала караульных происшествий».

Вольц, без сомнения, успешно справился с бюрократической задачей и ушел на мост. Верну удалось слегка высохнуть, вернувшийся с поста Фетте донимал расспросами «каковы преимущества в достоинствах истинных дойч-фрау на ощупь по шкале от одного до десяти». Менять пост Верн отправился даже с некоторым облегчением.

Тянулась спокойная дождливая ночь, стучали по шлему струи, проскакал в замок одинокий фельдъегерь, тускло мерцали над воротами фонари. Верн опирался на оружие, вяло размышлял о странных поворотах судьбы и ненадежности старинной строительной стали. Отчего тросы лопнули именно в этот момент? Может, имеется в этом некая роковая предначертанность? Кто-то из богов сидит, чешет лысину и выдумывает, как покруче закрутить человеческие судьбы? Это вряд ли. Лысых богов вообще не бывает, а «судьба» — понятие смутное. Вот опытные медицинен-сестры 1-го класса в судьбу вообще не верят, считают, что пока сам, своими руками что-то не сделаешь, ничего и не получится. Собственно, именно так этот вечер и прошел — на руках и висели. Интересно, кто все-таки эта разноглазая милая особа? Между прочим, разные глаза и немота ее абсолютно не портят. Нет, курсанту Верну она отнюдь не разбила сердце, просто понравилась. Скорее, как надежный товарищ по внезапной гимнастике. Хорошая девчонка. Но испытывать романтический восторг после всего, что было на стене… немного странно. И так почти родственники. Кстати, интересно было бы иметь сестру. Это, конечно, не мама, но тоже этакое… строго запрещенное и волнующее. Вот мама своих братьев хорошо помнила, это у них в Холмах считалось допустимым и даже нормальным. Странная жизнь, сдери ей башку, и даже непонятно, где она страннее: в столице или в Холмах?

И все же любопытно — как имя разноглазой, и кто она такая? О такой глухонемой красотке непременно должны ходить слухи. Но ничего такого не вспоминалось. А между прочим, курсантов действительно наградить должны. Все таки спасение особы высшей крови, к тому же молодой и красивой. На таких девушек замок наверняка самые большие надежды по долг-ленду возлагает, а тут в один день две красавицы погибли, одна чудом спаслась. Да, вообще-то трагедия, за что тут особо награждать?

Заслуженное награждение курсантов не миновало. Правда, произошло оно в довольно странной, и, прямо сказать, экстравагантной форме.

…— Подъем! Уже отдохнули, мокрые тюфяки! — орал дежурный фельдфебель. — Живо привести себя в самую облизанную форму!

Верн упал с верхней койки на закопошившихся товарищей, голова была тупой, каменной. Два часа сна после наряда — это маловато, в человеческий облик такой отдых вернуть не успевает.

— Сейчас живо взбодритесь, — посулил фельдфебель. — Ремни подтянуть! Гросс-мессы — по уставу, вертикально! В кабинет господина полковника — бегом, марш!

Троица курсантов бежала через плац, сонный разум в головы возвращаться не спешил.

— Аусс ден Аугеннс, аус дем Зинн[3], — промямлил Фетте, замыкающий цепочку.

Плац и казармы училища были практически пусты — все курсанты на занятиях на стрельбище и пристани.

Дежурный по штабу распахнул двери, курсанты протопали по коридору. У кабинета начальника училища приостановиться, кирасы оправить, ножам — вернуть вертикальность.

— Господин полковник, курсанты четвертого курса…

— Отставить рапорт, вольно, — разрешил начальник. — Прежде всего, поздравляю! Ваши решительные и быстрые действия на посту у моста не посрамили чести и традиций нашего славного Ланцмахта.

Вообще-то, полковников в кабинете оказалось двое: кроме начальника училища, присутствовал легендарный фон Хайнц, как всегда безупречно выбритый и сияющий рекордной коллекцией наград.

— Продолжайте в том же духе, господа,– пожелал начальник. — У вас огромный карьерный потенциал. Теперь передаю слово полковнику фон Хайнцу, ему тоже есть что сказать.

Знаменитый герой Эстерштайна поднялся из-за стола:

— Буду краток. За проявленную личную смелость курсант Халлт представлен к «Железному кресту», курсанты Вольц и Фетте за осуществление и поддержку экстренной спасательной операции представлены к «Заслуге фатерлянда» золотой и серебряной степени, соответственно. Награды будут вручены позже, в надлежащей торжественной обстановке. Кроме того, все трое досрочно получают офицерское звание и погоны, — полковник фон Хайнц открыл медную наградную коробку…