Бледный король - Уоллес Дэвид Фостер

– Пятый эффект больше связан с тобой, с тем, как ты воспринимаешь. Он сильнее, но его применение более ограничено. Слушай внимательно, мальчик. В следующем легком разговоре с подходящим человеком внезапно прервись на полуслове, пристально приглядись к собеседнику и скажи: «Что не так?» Скажи озабоченно. Он ответит: «В каком смысле?» Скажи: «Что-то не так. Я же вижу. Что?» И он ошарашенно ответит: «Как ты узнал?» Он не поймет, что всегда что-то не так, у всех. И чаще – много всего. Они не знают, что у всех и всегда вечно что-то не так, но считают, будто великим усилием воли и контроля не выдают это другим – у кого, как они думают, все и всегда так. Таковы люди. Внезапно спроси, что не так, и они – неважно, откроются ли и изольют тебе душу, или, наоборот, замкнутся и притворятся, что ты ошибся, – решат, будто ты чуткий и понимающий человек. Будут либо благодарны, либо испугаются и впредь начнут тебя избегать. У обеих реакций есть свои применения, до этого мы еще дойдем. И так, и так можно чего-то добиться. Это работает больше чем в 90 процентах случаев.

И стоял, протиснувшись мимо закрашенной макияжем женщины – из тех, кто ждет в кресле, пока остальные не высадятся, и потом выходят в одиночестве и поддельной гордости, – с пожитками в проходе, где в головную часть набились сплошь региональные деловые люди, люди дела, нарочито непритязательные выходцы со Среднего Запада в командировках или на обратном пути из чикагских головных офисов компаний с названиями, кончающимися на «-ко», люди, для кого посадки вроде этого болтаночно-рыскающего ужаса – обычное дело. Одутловатые мужчины с брюшком в бурых пиджаках двойной вязки и коричневых пиджаках, с атташе-кейсами, заказанными по самолетным каталогам. Мужчины, чьи рыхлые лица подходят для их работы, как сосиска – к своей мясистой шкурке. Мужчины, которые велят карманным диктофонам записать напоминание, мужчины, которые поглядывают на наручные часы машинально, мужчины с красными лбами, втиснутые стоя в металлический проход, пока гул пропеллеров сползает по шкале тонов и отключается вентиляция, – к этому типу региональных самолетов перед тем, как откроется дверь, надо подкатить трап, по юридическим причинам. Остекленелое нетерпение бизнесменов, стоящих к незнакомцам ближе, чем им бы хотелось, груди и спины почти впритык, портпледы на плечах, чемоданы стукаются, больше лысины, чем волос, дышат запахами друг друга. Мужчины, которые ненавидят ждать или стоять, все-таки вынуждены все вместе стоять и ждать, мужчины с опойковыми ежедневниками, сертификатами по управлению временем от Франклина Квеста и классическим выражением лица от недобровольного тесного заточения, выражением местного торговца на грани невыплаты удержанного SSI-налога [9], недокапитализированные, неликвидные, скрывающие ежемесячный доход, – рыба, трепыхающаяся в сетях собственных обязательств. Двое с этого самолета в конце концов покончат с собой, один навечно будет числиться несчастным случаем. В Филли работала целая подгруппа неумолимых GS-9 со стальной волей, которые не занимались ничем, кроме отстающего по SSI малого бизнеса, хотя в ромском Комплаенсе почти год SSI-извещения из Мартинсберга принимала одна только Элоиза Праут, она же «Доктор Да», GS-9 лет сорока в вязаной шапке, которая обедала, пользуясь сложной системой пластиковых контейнеров, прямо за рабочим столом, а за ужин была готова самым ничтожным образом переспать с кем угодно – парни из Инспекций прозвали ее «Доктор Да» после того, как она, по слухам, переспала с Шерманом Гарнеттом за одно только честное слово – не сдержанное – прогуляться по городскому парку, когда перестанет мести и все такое чистое и белое. Та самая Элоиза Праут, настолько отстающая каждый месяц по квотам объема и взысканий, что любой другой GS-9 на ее месте уже надел бы коричневый шлем, но мистер Оркни из смутной доброты ее не трогал – оказывается, Праут была вдовой после автоаварии с зарплатой GS-9, которой и на кошачий корм хватало с трудом, как отлично знал Сильваншайн – затекшая нога пульсирует от притока крови, он извинялся каждый раз, когда кто-нибудь задевал его наплечную сумку, третий пост за четыре года, а он все еще GS-9 с обещанием 11, если этой весной сдаст экзамен СРА и зарекомендует себя на этом посту в качестве шпика Систем на время грядущих в Пеории-047 бури корпоративных деклараций 15 марта и потом 1040-х и EST [10] – 15 апреля, уже пытался сдать два раза и пока что сдал только «менеджерский» на удовлетворительно, филадельфийская репутация последовала за Сильваншайном в Ром и бесповоротно обрекла его на декларации 1 уровня – даже не Толстые или Проверки, – отчего он чувствовал себя лишь профессиональным вскрывальщиком конвертов, о чем не упускали случая упомянуть Соун, Мадрид и Ко.

Сильваншайну свойственно работать за столом хлопотливо, в отличие от медленного, строгого, методичного подхода поистине великих бухгалтеров, как сказал его первый руководитель группы в Роме – пожизненный ночной сменщик в эксцентричном пальто, всегда уходивший из РИЦа с маленькой ромбовидной картонкой китайской еды на вынос для жены, о ней говорили, что она какая-то затворница. Этот GS-11 в начале карьеры работал в Сент-Луисском центре, буквально в тени той странной страшной гигантской металлической арки, куда почту ежедневно привозили на больших восемнадцатиколесных фурах, сдававших задом к длинному конвейеру, а на перерывах в курилке этот руководитель любил закинуть голову, держа зонтик в руках, пуская серебристые облачка сигарного дыма во флуоресцентные лампы, и ностальгировать о лете на Среднем Западе – регионе, о котором Сильваншайн и другие молодые GS-9 с Востока знали мало, а лидер группы умудрился поместить в него образы босоногой рыбалки на берегах неподвижных рек и луны, при чьем свете хоть газету читай, и все-то всегда друг с другом здороваются при каждой встрече и передвигаются в этаком жизнерадостном замедленном действии. Басси – мистер Винс или Винсент Басси, – носил парку из «Кей-марта» с опушкой из искусственного меха на капюшоне и умел катать палочки для еды по костяшкам кулака, как фокусник – блестящую монетку, и пропал после второго рождественского корпоратива Сильваншайна, когда его жена (т. е. миссис Басси) внезапно появилась посреди пиршества в беловатой ночнушке и такой же расстегнутой парке из «Кей-марта», подошла к помощнику регионального комиссара по инспекциям и медленным, атональным и полным убеждения голосом поведала, что ее муж, мистер Басси, сказал, будто у него (у ПоРКИ) есть потенциал стать истинным злодеем, если он каким-то чудом отрастит яйца, и на следующей неделе Басси исчез настолько внезапно, что его зонтик висел на общей вешалке отсека почти весь квартал, пока его наконец кто-то не забрал.

Они высадились, спустились, собрали наплечные сумки, которые у них конфисковали и пометили в Мидуэе, и решили отдохнуть разношерстной компанией на влажном асфальте рядом с самолетом, а потом быстро вышли ан масс на сложно размеченную цементную площадку, где кто-то в оранжевых наушниках и с планшетом пересчитал их и сверил число с предыдущим пересчетом в Мидуэе. Процедура казалась несколько импровизированной и наплевательской. На крутом передвижном трапе Сильваншайн как обычно почувствовал удовлетворение от того, как ловко надел и поправил шляпу – все одной рукой. В правом ухе с каждым сглатыванием слышался тихий хлопок и потрескивание. Ветер был теплым и парным. От маленького грузовика к брюху регионального самолета тянулся большой шланг, видимо, заправлявший борт для обратного рейса в Чикаго. Снова и снова вверх и вниз целый день. Стоял крепкий запах топлива и влажного цемента. Пожилая женщина – очевидно, несосчитанная – только теперь спустилась по пугающему трапу и ушла к какому-то длинному автомобилю, который Сильваншайн до этого не замечал, тот стоял справа от самолета. Крыло мешало, но он все-таки разглядел, что она себе дверцу не открывала. Верхушки далекой лесополосы согнулись под ветром налево и снова выпрямились. Из-за предыдущих неприятностей с авариями, коренившихся в скоропалительных и неудачных решениях в Филли, Сильваншайн больше не водил. Он был на 75 процентов уверен, что пачка с орешками сейчас в сумочке той женщины. Теперь работник с планшетом и еще один человек в оранжевых наушниках о чем-то совещались. Несколько пассажиров выразительно поглядывали на часы. Воздух был теплым, душным и чуть больше, чем нужно, влажным или сырым. Люди намокали с подветренной стороны. Теперь Сильваншайн заметил, что у многих бизнесменов довольно похожи темные пальто, как и лацканы поднятых воротников. Ни на ком не было шляп никаких видов. Он пытался приглядеться к окружению, чтобы отвлечься от мыслей и страхов. Происходила административная или логистическая задержка под мешковатым небом и моросью столь мелкой, что она словно летела горизонтально с ветром, а не падала. Сильваншайн не слышал стука капель по шляпе. Мех на опушке капюшона мистера Басси был тошнотворно чумазым и стал только хуже за два года, сколько он проработал руководителем группы Сильваншайна в Обработке деклараций. Самые решительные пассажиры уже уходили без сопровождения по выделенной красными линиями дорожке за ворота, к терминалу. Сильваншайн, сдававший багаж, переживал из-за наказания за уход с летной полосы без разрешения. С другой стороны, у него график. Отчасти он оставался в отдыхающей компании мужчин и дожидался разрешения войти в аэропорт из-за какого-то паралича, в который впал из-за размышлений о логистике пути в РИЦ Пеория-047 – вопрос, выслал ли РИЦ за ним фургон или придется брать такси от маленького аэропорта, так и остался в подвешенном состоянии, – а затем о том, как добираться, регистрироваться и где хранить три сумки, пока он регистрируется, указывает дату прибытия, код своей зарплатной категории, получает формы и ориентационные материалы, а потом как узнать дорогу до квартиры, снятой для него Системами по правительственным расценкам, и успеть туда вовремя, чтобы найти, где поужинать, либо в шаговой доступности, либо снова с необходимостью брать такси, – вот только телефон в теоретической квартире еще не подключен, а шансы поймать машину перед жилым комплексом в лучшем случае сомнительны, а попросить подождать первого таксиста, который доставит его в квартиру, трудно, ведь как его убедишь, что действительно вернешься, когда занесешь сумки и быстренько оценишь состояние и пригодность квартиры, а не планируешь обманом лишить водителя его честно заработанных денег, выскользнув через черный ход жилого комплекса «Рыбацкая бухта» или даже, возможно, забаррикадировавшись в квартире и не откликаясь на стук – или на звонок, если он есть, а то в его и Рейнольдса нынешней квартире в Мартинсберге его совершенно определенно нет, – или на вопросы/угрозы водителя через дверь, – эта афера засела в сознании Клода Сильваншайна только потому, что ряд независимых коммерческих компаний пассажирских перевозок в Филадельфии указывал большие убытки в форме С по критерию «Убытки из-за воровства» и в подробностях описывал эту аферу как превалирующую в распечатанных слепым шрифтом, а то иногда и написанных от руки приложениях, требующихся для объяснения необычных или специфичных С-вычетов вроде этого, – а если Сильваншайн заплатит за проезд, чаевые и, возможно, даже небольшой аванс, чтобы убедить водителя в своих благородных намерениях на второе колено пути, то нет ощутимой гарантии, что среднестатистический таксист – тип циничный и этически маргинальный, мошенник, что видно даже по чересчур низкому соотношению «доходы с чаевых/число оплат за среднюю смену» в их захватанных декларациях, – не унесется прочь с деньгами Сильваншайна, приведя к невероятной канители заполнения служебного бланка заявки на возмещение процента его дорожных суточных расходов, а также бросив Сильваншайна в стерильно новой необставленной квартире одного, оголодавшего (он не успел поесть перед вылетом), без телефона, без совета и логистической смекалки Рейнольдса, пока желудок рокочет так, что остается хотя бы как-то полуорганизованно распаковаться и уснуть на нейлоновом спальнике на непокрытом полу в возможном присутствии экзотичных среднезападных насекомых, даже не надеясь на час вечернего повторения к экзамену СРА, который он обещал себе этим утром, когда несильно проспал, а потом в последнюю минуту столкнулся с трудностями при сборах, перечеркнувшими твердо установленный час утреннего повторения перед тем, как фургон Систем без опознавательных знаков забрал его с сумками через паром Харперс и через Боллс-Блафф в аэропорт, и еще меньше надеясь на какую-либо систематическую организацию и освоение объемных материалов о назначении, обязанностях, кадрах и системных протоколах, которые он должен получить на Посту сразу после регистрации и заполнения анкет, чего ожидал бы любой приличный директор отдела кадров от новенького перед первым днем непосредственной работы среди инспекторов РИЦа и на внутренние силы для чего Сильваншайн не мог в здравом уме рассчитывать после либо шестнадцатичасового поста, либо ночи на спальнике с сырым пальто под головой в качестве подушки – он не успел взять с собой особую контурную ортопедическую подушку для хронически защемленного или воспаленного нерва в шее; понадобился бы отдельный чемодан, превышающий лимиты багажа и требующий заоблачную доплату, о которой Рейнольдс запретил ему даже думать, из чистейшего принципа, – с дополнительными утренними осложнениями в виде поиска мало-мальски сытного завтрака или обратной машины до РИЦа без телефона, или как без телефона вообще подтвердить, будет ли телефон подключен и когда, плюс, конечно, маячила зловещая вероятность проспать как из-за усталости от путешествия, так и ввиду отсутствия не взятого в дорогу будильника – или как минимум неуверенности, взял он его или неосмотрительно сунул в одну из трех больших картонных коробок, которые собрал и надписал, но вот опись их содержимого для распаковки в Пеории составил слишком спешно и безалаберно, а Рейнольдс обязался переслать их через каналы Управления поддержки Службы приблизительно в одно время с рейсом из Даллеса, что гарантировало два, а то и три дня до прибытия коробок со всеми теми важными вещами, какие Сильваншайн не смог впихнуть в сумки, да и все равно прибудут-то они в РИЦ и по-прежнему оставалось под вопросом, как Клоду доставить их в квартиру, – а главным образом из-за воспоминания о будильнике Сильваншайн, без того проспав на полчаса, и открыл этим утром весь уже аккуратно собранный багаж, чтобы найти портативный будильник или подтвердить его наличие, хотя и безуспешно, – все это являло собой такой циклон логистических затруднений и хитросплетений, что Сильваншайн заставил себя Остановить Мысль прямо на мокрой полосе в окружении дышащих мужчин, несколько раз повернулся на 360 градусов и попытался слиться сознанием с панорамными видами – единообразно, не считая относящихся к аэропорту объектов, безликими, серого оттенка затертой монеты и такими удивительно плоскими, будто здесь на землю наступил какой-то космический ботинок и теперь видимость во всех направлениях ограничивалась только горизонтом того же общего цвета и текстуры, что и небо, вызывая живописную иллюзию пребывания посреди какого-то огромного и стоячего водоема – впечатление столь буквально подавляющее и океаническое, что Сильваншайн от него отшатнулся или с силой вернулся в себя и почувствовал, как по нему вновь скользнула кромка от тени крыла Тотального Ужаса и Дисквалификации, знания, что он явно и отчаянно не готов ко всему, что ждет впереди, и лишь вопрос времени, когда это всплывет и станет самоочевидным всем присутствующим в момент, когда Сильваншайн наконец-таки навсегда сорвется.