Выстрел. Точнее – очередь. Автоматная. Короткая, но плотная.
Не киношный хлопок, не выстрел с глушителем, не одинокое "пынь", а ГРАХ-ГРАХ-ГРАХ, прямо в грудь, в упор.
И никакой жизни перед глазами не пронеслось. Никаких прощальных флэшбеков. Только хруст воздуха, треск в ушах и резкая пустота. Даже мысли не было. Только рефлекс.
Чисто на рефлексах вызвал Лию… и мой первый малый аркан отозвался….
***
Возвращение не было мгновенным.
Сначала – темнота. Потом – давление. Словно воздух сам вдавливает тебя обратно в тело. Потом – тепло, волна тошнотворной жизненной силы, обволакивающая тебя, как рвотный эфир. А потом… как будто система запускается обратно. Тело вгрызается в реальность.
Пули выходят сами. С хлюпающим звуком. Как гнилые семечки из слишком спелого плода.
Раны затягиваются. Медленно. Противно. С зудом, будто кто-то прошёлся наждачкой внутри.
И неожиданно для себя открыл глаза.
Первое, что увидел – ошарашенного таможенника. Он стоял, с лицом будто его с силой приложили о справочник по баллистике. Его взгляд метался между мной… и трупом моего убийцы.
Парень валялся в паре шагов. Молодой. Перчатки. Очки. Оружие – неплохое. Я бы такое не купил, но стреляет стабильно. Хотя стрелять больше не будет.
- Молодец, Лия, – прошептал спокойно. – Что могу сказать.
Встал. Не спеша. Грудь болела, одежда вся в крови. Моей.
Посмотрел на себя, потом на таможенника. Он смотрел на меня с видом человека, который внезапно стал атеистом, но всё равно не понимает, почему ад у него на смене.
- И не говори, – кивнул на свою рубашку, – видишь, как попортили.
Тот не ответил. Видимо, осознал, что находится вне границ здравого смысла.
Всё-таки хорошая эта штука – быстрое клеточное восстановление.
**
Вдали раздавались очереди. Аэропорт большой.
Первая – паническая, будто кто-то из сопровождающих нападавшего понял, что всё пошло не по плану.
Вторая – уверенная, холодная. Без суеты. Это явно была Лия. И всё это под аккомпанемент панических криков.
Скорее всего, в другой части терминала уже начиналось прореживаться мясо. Ну, а кого ещё пошлют на сверха с автоматом. Хотя… они, наверное, тоже читали мои данные. А зря. Нужно своим глазам верить, а не каким-то бумажкам. Количество трупов, подозреваю, росло. Причём даже не в арифметической, а в странной дробной прогрессии: сначала один, потом трое, потом девять, потом уже никто не успевал считать.
И ведь мы ещё даже не начали то, ради чего сюда прилетел. Разборки с картелем – всё ещё впереди. Видимо, наши оппоненты решили прощупать ситуацию….
**
Где-то снова стрельба.
Теперь почти наглая. С характерным криком полицейских и щелчками их стандартных автоматов. Видимо, местные силовики решили, что могут как-то поучаствовать.
Наивные финские парни….
Лия, взрослая девочка, и понимала, что паровозы нужно давить, пока они ещё чайники.
А эти даже не чайники – лужицы кипятка на плитке, в которую кто-то уже запустил руку с проводом. Но она работала точно. Без истерики. Стрелок, что ни говори.
Где-то внутри аэропорта кто-то заорал. Пуля прошла через стекло, разбив его с перфекционистским "клинк".
Потом опять крики. Беготня. Суета сует….
Потом вновь тишина. Такая, которая наступает не после победы, а после того, как никого не осталось спорить.
***
Обернулся к таможеннику. Он всё ещё стоял там же. Правда, теперь не дрожал. Просто стал пустым.
- Ты это… может, вызови кого, чтоб убрали, – кивнул на труп. – В аэропортах обычно за чистотой следят. Особенно в зоне прилёта.
И пошёл. Медленно. Не оглядываясь.
Рубашка прилипла к телу, но под ней уже не было ран. Только зуд, напоминающий: Ты был мёртв. Совсем недавно.
***
Наконец вышел из аэропорта. Пахло гарью и паникой. Воздух дрожал от только что отгремевшего насилия, но всё уже было в прошлом. То есть, почти в прошлом. По-прежнему чувствовал, как тело всё ещё "вспоминает" боль. Это как фантомная конечность – только наоборот. Орган есть, жив, функционирует, но разум уже один раз его похоронил. И теперь сигналы идут не в ту сторону. Боль из не-жизни – она совсем иная. Она цепляется за тебя изнутри, как та же ненависть.
Зашёл за угол, в тенистую нишу, прикрыл глаза и вызвал младших арканов.
Сначала не знал, зачем. Планировал что? Встретиться с нужными людьми? Поторговаться, поставить пару ловушек, навести мосты? Чушь. Теперь – чушь. Уж еодин раз умер… пару часов назад. И это что-то изменило. Радикально. Без шанса на "отмотать назад".
- Цель? – спросил кто-то из девушек. Хрипло. Словно пёс, котором слишком долго не давали команд. Даже мне самому стало страшно.
- Всех.
- Конкретизируй, – отозвалась она.
- Убейте их всех! – прохрипел в ответ.
Слава богу вопроса кого их не возникло…
Но возникла пауза.
- А сопутствующие потери? – скептически спросила она же.
- Насрать! – выдохнул с усилием.
Не крикнул. Не рявкнул. Выдохнул, как проклятие. Как финальную оценку. Как приговор без аппеляции.
И в тот момент мир сдвинулся.
Не в смысле "дрогнул" или "завибрировал", нет. Именно "сдвинулся". Как будто город изменил угол – теперь наклонён чуть-чуть не в ту сторону, под неправильным градусом, как перекошенная дверь в склеп.
Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что смерть уже пришла на эту землю. И нет, они не стали убивать прямо всех подряд, потому что понимали, что под моим "всех" есть вполне конкретные лица.
Прохожие ещё не знали. Они видели во мне очередного уставшего туриста, с вымятым лицом и взглядом человека, которого достала пересадка в Майами. И лишь те, кто чувствовал магическое, начали оборачиваться. А их – единицы. Америка вымывает самых сильных к себе. В таких местах остаётся только сброд.
"Насрать", – повторил про себя, – "Если хоть кто-то из вас был с ними – простите. Если не были – повезло. Наверное."
Глава 18
Во всех новостях была Богота, столица Колумбии – теперь уже не просто латиноамериканский мегаполис, а новый символ масштабной ошибки. С высоты съёмок с дронов – город казался частично накрытым горящими венами, прорезанными ударами сверху и вспышками, разрывающими площади. Местами, прямо в реальном времени, были видны удары, срывающие фасады зданий, машины, катящиеся в пламени, бегущие люди. Панорама паники.
На огромной панели, в помещении без окон, смотрела Лайя. Сидела в одиночестве, в кресле, словно простой наблюдатель. Локти на подлокотниках, пальцы сцеплены, в глазах – не страх и не тревога. Анализ.
- Кто же ты такой, Костас Треш…, – медленно, вполголоса, будто самой себе, произнесла она. И хотя, в зале была одна, на экране город стонал от тех, кого он разбудил. Он стал не искрой, а магнитом самой настоящей катастрофы.
В это же самое время, в Вашингтоне, в глубине стеклянного комплекса с гравировкой на дверях "DHS Sub-Unit Delta 7", происходило нечто похожее. Зал заседаний аналитического центра ФБР был насыщен напряжением, как палата с кислородом перед поджогом.
На экране – те же кадры. Только уже размеченные, подписанные: Тип энергии, вероятный сверх, структура ударов, вероятная аффиляция…
Меррил, куратор направления "особо нестабильные сверхи", выглядел постаревшим. Он откинулся в кресле, потёр переносицу, и с иронией выдохнул:
- Конечно, не так себе представлял поход объекта Маньякой на Колумбию.
Никто не засмеялся. Да и не до шуток.
