Жук Джек Баррон. Солариане - Спинрад Норман

– Ну, вам определенно есть на что раздражаться… если дела обстоят именно так, как вы мне изложили, мистер Джонсон. Да, тут Жук Джек Баррон определенно разжучен!

Баррон пристально смотрит в объектив камеры, обещающий адские бездны, гром и молнии, и прикид плохого парня, бросающего кирпичи в витрины.

– Ну, и что же вы думаете? Что думаете вы, Бенедикт Говардс? Какова реакция сильных мира сего? А если говорить о влиятельных людях (быстрая смена выражения лица, переход к сардонической улыбке – «эта шутка только для своих»), то почти пришло время увидеть, чем можно прижучить нашего финансиста. Послушайте, мистер Джонсон, и все вы – тоже: мы скоро вернемся, чтобы посмотреть, что произойдет… прямо здесь, прямо в этом прямом эфире… после рекламы того, кто в настоящее время совершает ошибку, финансируя нас.

Глава 2

«А у тебя неплохо получается, Винс, хитрожопый итальяшка», – думал Джек Баррон, наблюдая, как его образ на внешнем студийном мониторе превращается в изображение новой модели «Шевроле».

Покинув прямой эфир, Баррон присел на краешек стула и нажал кнопку внутренней связи на видеофоне номер один.

– Повеселимся сегодня вечером, а, пейзанин?

За толстым стеклом контрольной будки он увидел самодовольную циничную улыбку Винса Геларди, а затем голос Винса заполнил маленькую свободную студию:

– Значит, хочешь, чтобы под Бенни Говардсом загорелся стул?

– Под кем, если не под ним? – ответил Джек Баррон, поудобнее устраиваясь на стуле. – В обойме еще Тедди Хеннеринг, и Люк Грин – на скамейке запасных. – Выключив интерком, Баррон прочел надпись «60 секунд», мигающую поверх сетки индикаторов на панели управления, и сосредоточил свое внимание на этой короткой паузе.

Что ж, умник Винс вытащил в прямой эфир откровенно провального Джонсона – хотя, конечно, время от времени даже провал оборачивается сенсацией, даже в таких эфирах, как сегодняшний. Профессиональная лопата каждую чертову неделю гребет новые слезливые истории об ущемленных этносах – и, скорее всего, они никогда не появятся на экране. Добавьте к этому, что на этот раз стрелы направлены в Фонд, и это – в разгар дебатов о Гибернации, и у нас тут действительно горячая тема (если ты белый, ты имеешь право на Вечность – интересно, Малкольм Шабаз и его прихвостни педалируют этот антилозунг?). Слишком горячая нынче обстановочка, чтобы связываться с парой лакеев Говардса в Совете директоров Федеральной комиссии по связи. Нельзя волновать эту лигу из-за дурацкого негра на проводе – и Винс должен это знать, это же его работа, для этого он на нее и принят – на нем ответственность за выбор темы.

«Хотя, – подумал Баррон, когда на доске объявлений высветилось «30 секунд», – Винс не дурак. Он все прекрасно понимает – и, более того, видит дальше, чем я. У Говардса тут не будет никаких проблем – его Фонд с удовольствием положит в спячку любого черномаза, у которого за душой имеется пятьсот тысяч долларов в реализуемых ценностях (ключевое слово – «реализуемые»; не какой-то там ветхий домишко и не старые грузовики; денежные облигации или торгуемые акции – другое дело). У Фонда уже было достаточно проблем с республиканцами, поборниками социальной справедливости и Шабазом со товарищи – так что для них расовый вопрос давно решен. Фонд заботит только один цвет – зеленый цвет бумажек; и сумасшедший ублюдок Говардс не так уж далек от истины». Да, Винс знал все это и видел, как Руфус Джонсон был в восторге от этого, видел, как вся страна, высунув языки, пускала слюни из-за дебатов о заморозке, видел хорошее горячее шоу, поданное без угрозы быть сожранным с потрохами. Готовая формула на сорок минут: Говардс будет рад получить бесплатную рекламу и подбросить больших полешек в огонь Конгресса – ну, поерзает немного на стульчике, но искр седалищем не высечет, ибо дела с Фондом у него устроены – мама не горюй. Всем сестрам по серьгам – морозилка Говардса ярко засияет на публику, поддержка черных выведет Джека Баррона в отличную форму, и смотреться наш Жук будет ну чисто как чемпион. Все отделаются царапинками – ни одного серьезного, до кровавой юшки, тумака. Старый добрый Винс знает, как устроить такой расклад!

На табло телесуфлера высветилась пиктограмма открытой линии, за ней – надпись «В ЭФИРЕ». Баррон увидел свои лицо и плечи на большом мониторе под табло; изображение Руфуса Джонсона в серой палитре – в левом нижнем углу, на трансляции с видеофона номер один. Видеофон номер два передает суровую, чопорную, лощеную, крутую секретаршу. Ну что ж, в бой.

– Итак, мистер Джонсон! – провозгласил Джек Баррон, а сам подумал: ну и тупой же ты черный мудак! – Мы снова в эфире. Вы сейчас подключены ко мне, подключены ко всем Соединенным Штатам и ко всем сотням миллионов из нас, к прямой видеофонной связи со святая святых Фонда бессмертия человечества, морозильным комплексом у Скалистых Гор в Боулдере, штат Колорадо. Мы с вами собираемся выяснить, исповедует ли этот Фонд посмертную сегрегацию, прямо здесь, прямо сейчас, без промедления, в прямом эфире – у президента и председателя правления Фонда бессмертия человечества, этого Барнума и Похитителя тел в одном лице, вашего и моего друга, мистера Бенедикта Говардса.

Баррон подключился к своему видеофону номер два, увидел, как под ним (в идеальном положении) в правом нижнем углу монитора появилось изображение суровой (хотелось бы в это вникнуть) секретарши, улыбнулся ей опасной кошачьей улыбкой (когти за бархатной кожицей) и сказал:

– Здравствуйте, душа моя, я – Джек Баррон. Хочу дозвониться до мистера Бенедикта Говардса. Сотни миллионов американцев прямо сейчас восхищаются вашим великолепным личиком, но мистера Говардса, босса вашего, они все-таки хотели бы увидеть больше. Так что давайте не будем их разочаровывать!

Секретарша уставилась на него поверх самодовольного оскала и голосом – неживым, будто смоделированным, – произнесла:

– Мистер Говардс на своем частном самолете улетел в Канаду на охоту и рыбалку, и с ним невозможно связаться. Могу соединить вас с нашим финансовым директором. Мистер Да Сильва будет рад ответить на ваши вопросы – равно как и наш…

– Душа моя, я – Джек Баррон, и я звоню Бену Говардсу, – перебил он ее, гадая, что это за наглость, к чему она. – Жук Джек Баррон, смею уточнить. У вас ведь телевизор имеется? Да-да, тот самый Джек Баррон. Открыт новым отношениям, так что, если у вас нет никого более достойного на горизонте – а я уверен, более достойных нет, – можете скинуть номерок на видеопочту моему управляющему, мистеру Геларди. Ну да ладно, что-то я увлекся устроением своей личной жизни в прямом эфире… – Джек подмигнул камере. – У меня тут на линии мистер Руфус Джонсон, здорово разжученный расизмом вашего Фонда. Своим рассказом он разжучил и меня, и сто миллионов американцев заодно, и все мы теперь хотим поговорить с Беном Говардсом, а не с кем-то из его лакеев. Так что советую вам поторопить этого вашего красавчика и позвать его на связь как можно скорее, или мне придется просто рассказать о публичном обвинении мистера Джонсона в том, что Фонд отказывается брать под опеку чернокожих плательщиков. В мире полно ребят, смотрящих на вещи несколько иначе, чем Фонд, – я ведь прав? Им такой подход может оч-чень не понравиться!

– Оч-чень жаль разочаровывать вас, мистер Баррон, но мистер Говардс сейчас в доброй сотне миль от ближайшего видеофона, – парировала секретарша. – Мистер Да Сильва, или доктор Брюс, или мистер Ярборо – все они в курсе всех деталей работы Фонда и будут рады ответить на любые вопросы.

Ну дела, подумал Джек Баррон. Девчонка не знает, что к чему (или повыпендриваться любит), повторяет чушь за Говардсом и большего не имеет. Ну-ну! Надо показать этому спесивому чинуше, что происходит, когда кто-то надумал прятаться от Джека Баррона. Вы подаете ужасный пример общественности, мистер Говардс. В мгновенном гештальте перед Джеком предстала остальная часть шоу: лакей Чинуши Говардса (Ярборо – самый заядлый фанат), второй рекламный ролик, отрывок с Люком, третий рекламный ролик, затем десять минут с Тедди Хеннерингом, чтобы немного расслабиться, а затем надо будет пойти куда-нибудь и потрахаться.