Жук Джек Баррон. Солариане - Спинрад Норман

– Ладно, – сказал Баррон, превратив улыбку в хищную ухмылку. – Если Бенни так хочет, пусть так и будет. Соедините меня с Джоном Ярборо. – Он скрестил ноги, тем давая знак Геларди убрать изображение секретарши с монитора, и экран разделился поровну между Барроном и Джонсоном, когда Баррон дважды нажал кнопку под своей левой ногой. Баррон криво улыбнулся, глядя прямо в камеру, намеренно изображая из себя витийствующего дьявола, и сказал: – Надеюсь, Бенни Говардс выудит крупную рыбку сегодня. Уверен, что все сто миллионов из вас, с кем мистер Бенедикт Говардс не может мило поговорить в силу своей исключительной занятости, тоже желают ему удачи – мы все тут знаем, что ему она понадобится. – «Да, сэр, – добавил Джек про себя, испепеляя взором телесуфлер, – надобно показать этим чертовым Говардсам, что не стоит меня обманывать, и устроить в этот вечер НАСТОЯЩЕЕ шоу кое-кому».

– Что ж, мистер Джонсон, мы собираемся немного поохотиться сами, – объявил Джек. – Пусть мистер Говардс пока палит по лосям, а мы сами добудем правду.

– Кто такой этот Ярборо? – спросил Руфус Джонсон.

– Джон Ярборо – директор по связям с общественностью Фонда, – ответил Баррон. – Мы – общественность, и мы посмотрим, как с нами сейчас обойдутся. – На видеофоне номер два Баррона был изображен бледный лысеющий мужчина. Баррон подал сигнал ногой, и в левой части экрана монитора появились Джонсон (вверху) и Ярборо (внизу), а справа, в два раза крупнее, – Баррон, Большой Папочка в натуральную величину. – А вот и мистер Джон Ярборо! Мистер Ярборо, это Жук Джек Баррон, и я хотел бы познакомить вас с мистером Руфусом Джонсоном. Мистер Джонсон – подчеркнем очевидный факт – афроамериканец. Он утверждает, что Фонд отказал ему в заключении контракта. (Разыграй этот логичный ход, Джек, детка.) Сто миллионов американцев хотели бы знать, правда ли это. Они хотели бы знать, почему Фонд за человеческое бессмертие, имеющий государственную лицензию и освобожденный от налогов, отказал американскому гражданину в шансе на бессмертие только потому, что этот гражданин оказался не того цвета. (Вы уже перестали бить свою жену, мистер Ярборо?)

– Уверен, все дело в каком-то недоразумении, и его мы запросто устраним, – спокойно ответил Ярборо. – Как вы знаете…

– Я ничего не знаю, мистер Ярборо, – пресек инсинуации Баррон. – Ничего, кроме того, что мне говорят люди. Я даже не верю в ту чушь, которую вижу по телевизору. Я знаю, что сказал мне мистер Джонсон, и сто миллионов американцев тоже это знают. Итак, мистер Джонсон, напомните – вы подавали заявку на «морозильный» контракт?

– Именно это я и сделал, Джек!

– Согласились ли вы передать все активы Фонду после вашей клинической смерти?

– Согласился – и бровью не повел.

– Эти активы превышали пятьсот тысяч долларов суммарно?

– Шестьсот или семьсот тысяч чистыми, – сказал Руфус Джонсон.

– И вы получили отказ, мистер Джонсон?

– Будь я проклят, если это не так.

Баррон замолчал, скорчил гримасу и опустил голову, чтобы поймать в глазах зловещие отблески от блестящей стеклянной крышки письменного стола.

– А вы, как я заметил, черный – не так ли, мистер Джонсон? Итак, мистер Ярборо, вы говорили что-то о недоразумении, каковое можно на раз-два устранить? Предположим, вы изложите неопровержимые факты. Предположим, вы объясните американскому народу, почему мистеру Джонсону было отказано в заключении контракта…

«Давай, мужик, выкапывайся из-под этого дерьма», – подумал Баррон, трижды давя на кнопку под правой ногой, тем вызывая рекламный ролик через три минуты. Трех минут как раз хватит, чтобы подкинуть сверху еще пару лопат.

– Ох, все это довольно просто, мистер Баррон, – сказал Ярборо. Его голос и лицо были абсолютно серьезны, и он был визуально помещен на скамью подсудимых, когда Геларди вырезал изображение Джонсона, оставив Ярборо крошечным черно-белым, окруженным с трех сторон, почти полностью поглощенным крупным планом Джека Баррона, столпа на фоне психоделических теней.

– Фундаментальной долгосрочной целью Фонда является содействие исследованиям, способным однажды привести к бессмертию всех людей. Для этого нужны деньги, много денег. И чем больше денег мы вложим в исследования, тем скорее достигнем цели. У Фонда бессмертия человечества единственный источник дохода – это Национальная программа гибернации. Тела ограниченного числа американцев помещаются в криоанабиоз – и в этом состоянии, в среде из жидкого гелия, сохраняются после клинической смерти, чтобы их можно было вернуть к жизни, когда исследования Фонда приведут к решению проблемы…

– Да, мы все это прекрасно знаем! – воскликнул Руфус Джонсон, все еще за кадром. – Вы замораживаете богатых, то есть белых богатых, и пока они во льду, вы сохраняете все их деньги, и все их акции, и все их активы, и они не получат их обратно, пока не вернутся к жизни – если, конечно, вернутся. Деньги с собой на тот свет не возьмешь, а тут можно и рискнуть: ничего не потеряешь, кроме роскошных похорон. – Сохраняя мрачно-серьезное выражение лица, Баррон позволил этому словесному поносу продолжаться, выжидая, когда наступит выгодный момент ввернуть свое веское слово. – Все это вы продаете в такой вот обертке – и я, Руфус В. Джонсон, готов ваши обещания купить. Но почему мне отказывают – только из-за того, что я ниг…

– Успокойтесь, мистер Джонсон! – вмешался Баррон, и Винс одновременно отключил звук Джонсона, в то время как на телесуфлере замигала надпись «2 минуты». – Видите ли, мистер Ярборо, мистер Джонсон раздражен, и у него есть на это все основания. У него есть дом, который обошелся ему в пятнадцать тысяч долларов, пять тысяч долларов в банке и грузовики стоимостью более пятисот тысяч долларов. Я не математик, но могу примерно прикинуть, что нужная сумма набирается. Разве же это не правда, что минимальная сумма, какую следует пожертвовать Фонду в момент клинической смерти, чтобы Фонд заключил контракт на гибернацию, составляет пятьсот тысяч долларов?

– Именно, мистер Баррон. Но, видите ли, эти пятьсот тысяч долларов должны быть ликвидными…

– Пожалуйста, ответьте на мои вопросы, – прервал его Джек Баррон, повысив голос. «Не давай ему проходу, держи все под контролем», – подумал он, саркастически отметив, что Винс предоставил образу Ярборо, серому на сером, три четверти экрана: бледный, с трудом узнаваемый Голиаф, стоящий перед Давидом в цвете. – Мне кажется, тут ничего сложного. Пятисот тысяч долларов должно быть достаточно, чтобы заключить контракт на спячку для любого американца. Мистер Джонсон предложил вам все свое состояние, превышающее пятьсот тысяч долларов. Мистер Джонсон является гражданином США. Но ему почему-то было отказано в контракте. Мистер Джонсон – черный. Как думаете, какой вывод из этого делают американцы? Факты есть факты.

– Но это вовсе не расовая дискриминация! – Ярборо ответил пронзительным голосом, и Баррон нахмурился на публику, а про себя – усмехнулся, когда увидел, что Ярборо наконец теряет самообладание. – Пятьсот тысяч долларов должны быть ликвидными… в наличных, в акциях, в оборотных казначейских векселях. Любой, независимо от расы, у кого такие средства имеются…

Баррон скрестил ноги, жестом показал, чтобы Ярборо убрали с экрана, когда вспыхнула надпись «60 секунд», и сказал:

– Конечно, мы все знаем, что Фонд решает, является ли ваше богатство… достаточно ликвидным. Удобное прикрытие, правда, друзья? Если Фонд не хочет кого-то морозить, ему просто нужно сказать, что чей-то актив неликвиден. Кто знает, сколько чернокожих имеют неликвидные активы, а сколько находятся в спячке. Что ж, возможно, мы можем узнать об этом от человека, имеющего очень твердое мнение по поводу законопроекта, в недавнем времени представленного Конгрессу. Означенный законопроект предоставит означенной организации, называющей себя Фондом бессмертия человечества – хотя так и подмывает назвать ее «капризулькой», – монополию на криогенную гибернацию в Америке. Итак, я хочу обратиться к губернатору штата Миссисипи Лукасу Грину, амбассадору социальной справедливости. Так что слушайте, друзья и мистер Джонсон, как мы толкуем с самим губернатором вашего штата – сразу после попытки наших спонсоров отжать часть денег наших зрителей!