Дубль два (СИ) - Дмитриев Олег

Закрыв дверь в амбар, набрал в колодце воды и наполнил корыто и два здоровенных медных таза, что нашёл на подворье. Алиса выбрала в первую очередь ту рыбу, что плавала «белым вверх» — хозяйственная, не пропадать же добру. Возле бани развёл костёр на том самом месте, что показала память Хранителя. Раз у них уже есть кострище, где принято раков варить — не снимать же дёрн где-то ещё из-за того, что десяток шагов пройти лень? Пока прогорали дрова — успел и коптильню найти и линей выпотрошить. Потроха, кстати, в пакет завернул. Мясоовощных консервов у нас не так, чтоб уж очень дохрена, а раков наверняка ещё захочется. А тут целый мешок готовой привады.

Медленно, помогая руками и уточняющими вопросами, объяснил сестрёнке, какой высоты должен быть максимальный огонь под железным ящиком, стоявшим на воткнутых в землю железных прутах с поперечинами, обнаруженными под стеной бани. Пока рассказывал — чувствовал себя немного Сергием, которому явно довелось общаться с бо́льшим числом людей лёгких и невнимательных. Но Алиска схватывала на лету.

Узнал у неё, чего ещё надо захватить из города. Она перечислила, не забыв в самом конце и сугубо женские принадлежности, отчаянно краснея. Я записал всё списком в телефонные заметки. Удобная штука, раньше всегда так делал перед походом в магазин, чтоб не нахватать лишнего.

Нивейка встретила, кажется, едва хвостом не завиляв. Ввиду отсутствия, опять же. Всё было на местах — двери, стёкла, колёса и руль. С умным видом слазил под капот и проверил уровень масла на всякий случай. Лучше бы вчера клемму с аккумулятора снял, балбес.

Но движок схватился сразу, без сюрпризов. Нужные рычаги встали в нужное положение. Я поправил сквозь открытое стекло зеркало с Алискиной стороны, сложившееся вплотную к кузову обо что-то твёрдое. Глубоко вдохнул — и тронулся.

Движение задом наперёд в глухом лесу, по пням, корням и корягам — удовольствие сомнительное, конечно. Наверняка есть талантливые и увлечённые джипперы, которых хлебом не корми — дай залезть туда, куда и трактора́ из опасения не заглядывают. Но я не из этих. Поэтому, когда вслед за задницей на дорогу выехала вся машина целиком, едва не перекрестился. Рванул сразу в сторону Двориков. Только за тем, чтобы сразу же оттормозиться и отключить, ругаясь про себя, пониженную передачу. Говорю же — не из этих я.

В этот раз деревней ехал неспешно, без суеты и нарушений — мне тут ещё кур покупать. И снова почудился какой-то изучающий взгляд справа. Кажется, из того самого синего дома в белых наличниках, на которые я нарочно старался не коситься. Получалось плохо. Особенно мешал аромат жареной рыбы из окон. И знакомая спортивная кофта с полосками на рукавах, что висела на перилах крыльца.

Шарукан встретил, широко распахнув лапищи и поднявшись из-за своей стойки. Ожидаемое «Шо, опять⁈» не прозвучало. В этот раз я зашёл степенно, поздоровавшись, а не влетел с умиравшей сестрой на руках. Венера и другие женщины приветливо улыбались.

— Как устроились на новом старом месте? Всё ли ладно? — спросил первым делом тайный слесарь-олигарх, обняв меня так, что внутренности едва не стали наружностями.

— Успели, слава Богу. Обживаемся помаленьку, — ответил я, оглядываясь на строчивших что-то на машинках за столами сотрудниц. Или родственниц.

Он расценил это движение верно, потянув меня к выходу, бросив жене что-то на своём. Я, кажется, расслышал имя «Нина». И, видимо, не ошибся, потому что, едва поднявшись по лестнице на свет, мы свернули к давешнему ресторану, где был стеклянный фронтон в форме конуса, нацеленного остриём в синее небо.

— Венера позвонит, пока дойдём — как раз накроют. Рассказывай, — велел он.

— Для начала — спасибо тебе огромное за помощь, Шарукан. И за еду отдельно, а то мы рванули, как ошпаренные. Ты бы знал, как на армейскую консерву рак прёт! Никогда такого не видел.

— Рак, говоришь? — он резко остановился, внимательно глядя на меня раскосыми глазами.

— Ага. Полтора ведра, и один к одному, как калиброванный. Может, и не с голубя, как дед обещал, но приличные. Ты, Мастер, что на вечер сегодня планировал? — закинул удочку я.

— Теперь уже не важно. Полутёмного бархатного не спрашивал Сергий? — да, этих двоих тоже явно многое связывало.

— Угадал. И от Осины заказ привёз я: мел нужен, янтарная кислота и… — вот чёрт! Надо было тоже в телефон записать! Поди вспомни теперь. — Так. Там точно было железо, медь, цинк и марганец. Но какие-то сложные. Что-то про какие-то хрено́ты было — убей Бог не вспомню.

— Не морщи ум, понял я. Хелаты четырёх металлов. Никак, оживать Ося надумал? — чёрная с сединой бровь изогнулась.

— Да там места такие — рай! Грех помирать. А рыбалка какая? — перевёл я в шутку разговор.

Шарукан громко захохотал, спугнув какую-то старуху, что отскочила к стене дома, волоча за собой сумку на колёсиках, шепелявя себе под нос что-то про «совсем озверели чёрные». Я с тревогой глянул на Мастера, но тот только ещё громче заржал, аж до слёз. Уж кого-кого, а его-то «чёрным» точно грех было считать. В нашем теперешнем понимании.

Громила в костюме, очень похожий на прежнего, но другой, вновь распахнул двери перед нами, стоило кыпчаку подняться на крыльцо. Нина встретила, выходя из-за стойки:

— Шарукан Исмаилович, добро пожаловать! Пойдёмте, — и легко повернулась, взмахнув платиновыми волосами.

Мы в этот раз не поднимались на второй с половиной этаж, прошли первый насквозь, лавируя между столиками, что стояли на приличном расстоянии друг от друга. В этом заведении явно собирались разные люди и вели очень разные беседы. И вряд ли были бы рады, если обсуждаемые тайны стали не только их тайнами. В конце зала Нина открыла дверь, что почти сливалась со стеной. Я, по крайней мере, не обратил на неё никакого внимания, пока мы не остановились прямо напротив.

За дверью оказался кабинет, пожалуй, вдвое больше того, в котором мы беседовали при первой встрече. Вместо венецианской штукатурки стены были оклеены обоями какого-то страшно дорогого на первый взгляд фасона. На второй, наверное, ещё дороже. В кадке, стоявшей в дальнем от входа углу, росла берёза, настоящая. За ней виднелась полочка, на которой стояли три тёмных от времени иконы в окладах тускло-зеленоватого оттенка. На стене, доламывая шаблон, висела громадная плазма, на которой транслировали какой-то модный канал. Модный — в том смысле, что по экрану шли на тощих ногах, качаясь, будто от голода, страшные угловатые и долговязые девки, наряженные во что-то такое, в чём я и в гроб ложиться отказался бы. Современная мода — дело тонкое, не для каждого. А я, видимо, был и не из этих тоже. Вот и здорово.

— Ты телефон с собой взял или там оставил? — спросил Шарукан, заказав в изящную старинную трубку телефонного аппарата что-то, звучавшее очень аппетитно. А я подумал, что обед как раз подошёл.

— С собой, — положил я смарт на стол справа от тарелок.

— Набери Алексеичу, просил он чего-то. Через Виталика передал, а тот уж мне, — объяснил он.

А я подумал, что в этой навалившейся суете совсем забыл про дядю Митю. Даже неловко стало. Хоть он и не просил звонить-отчитываться. Никогда не умел поддерживать социальные связи и во всякий нетворкинг, как сейчас модно говорить. Я поднял телефон, нашёл нужный номер, что было несложно. В теперешней записной книжке у меня их было ровно два — его и подмосковного Мастера.

— Славка! Здоро́во, пропащая душа! — вместо третьего гудка гаркнул в ухо динамик.

— Здравствуй, дядь Мить! Как ты жив-здоров? — даже на душе потеплело.

— Всё путём, Славка, всё путём! А теперь так и вовсе захорошело. Рассказывай, как ты, где ты? — оживление лесника чувствовалось.