Дубль два (СИ) - Дмитриев Олег

— Ты не косись так, татарская морда. Знаю, всё знаю. Раскапризничался, старый дурак, слабину дал. Сбежать хотел. Пока лежал-помирал да себя с Оськой жалел — куда ни шло ещё. А как Яр вон Алиску с Павликом привёз — понял, что поспешил, — Хранитель не защищался, не оправдывался и не скандалил. Просто констатировал факты.

— Так я ж ничего и не сказал, — начал было Мастер.

— Ты громко думал! — перебил его Сергий. Со стороны это выглядело тревожно. Особенно для тех, кто Речью не владел. Стоит себе в сарае старый здоровенный мужик и говорит бессвязные, вроде бы, фразы. Ещё и обрывая их на полуслове.

— Это ещё не громко было. Ты пока тут корни в Родину пускал — под боком чёрт знает что творилось, похоже. Через деревню с Яром ехали только что. Машку помнишь, внучку Лиды? — руки Шарукана продолжали чародейство, никак не отвлекаясь на дискуссию. В колбах смешивались какие-то порошки, добавлялись какие-то жидкости. Стоило только задуматься об этом, как он тут же всучил мне ступку с пестиком и пять блистеров таблеток. Обычных, бумажных, не думал, что такие ещё выпускают. Глюконат кальция и та самая янтарная кислота, три к двум.

— На-ка вот, перетри в порошок. Все, что есть. Тщательно, — буркнул он.

— Помню Машку, как не помнить? До сих пор удивляюсь, как из них, соплюх тощих, в прыщах да бородавках, такие павы потом получаются, — у лежащего деда, вроде бы, даже глаз затуманился от каких-то личных воспоминаний.

— На втором ранге Машка теперь. Под самым забором у тебя, почитай, — перебил его Мастер. Будто ледяной водой из таза окатил закатившего было глаза Сергия.

— Что⁈ — клумба вокруг него опять качнулась.

— Что слышал. Вон, Яр не даст соврать. Да вам захочешь — не соврёшь, — судя по Мастеру, ему самому крайне не нравилась весть, что мы привезли. — А вы вон не в форме, как на грех.

— Не ёрзай, говорю! — грохнул в голове голос Древа громче обычного. — Некстати, верно говоришь, Мастер. Хранитель пока в силу не вошёл — ему и второго ранга хватит. Они выносливые и цепкие, как репьи. Сам что думаешь?

— Воинов позвать да окопаться тут, как в Отечественную. Или опять половину леса ядовитой сделать, как во Вторую. Или спецов найти да на ноль ту Машку помножить. И вслед за Заряной в озеро определить. И третий вариант мне прямо всем по душе, Древо, — пока ехали, слесарь не только снаружи голову напрягал, хмурясь да гоняя желваки, но и изнутри.

— Вечно вы, человечки, спешите, — задумчиво «проговорил» Ося.

— Потому и спешим, что не вечно мы, человечки, — твёрдо ответил Мастер, отбирая у меня ступку, про которую я уже и забыл. — Иди-ка, Яр, открывай кормушку. Сейчас не тот момент, когда сила лишняя может быть. Всей бы хватило.

— Ты до сроку-то в могилу не лезь, — без уверенности прозвучало от Хранителя.

— Кто бы говорил, — не остался в долгу Шарукан.

Тишина тянулась изматывающе. Лучше бы ругались, ей-Богу. Оставалось надеяться на то, что два сверхразума беседуют на каком-то другом, не доступном нам с Мастером, уровне. И сейчас найдут выход, решение. Вот только где-то глубоко в подсознании полыхнула досада. Будто кто-то сильный, взрослый, мудрый и большой ожидал, когда же я сам начну что-то делать, а не от старших подсказок ждать. Но так и не дождался.

— Деда, дядя Шарукан, ушица стынет. Хотите — сюда принесу? — Алиса стояла на пороге, с опаской глядя оттуда на три наших морды. Далёких от благости и умиротворения.

— Сейчас, Алиса, — среагировало, внезапно, Древо, а не те, у кого она спрашивала. — Серого жидким поить уже можно, только отсюда ему ещё часов восемь минимум ходу нет. Так что деда прямо тут корми. А Яр и Мастер сами справятся, после него.

Сестра кивнула, тут же убежав в дом.

Шарукан обходил «этажерку», набирая в ладонь порошок из ступки и осторожно сдувая его прямо на ярусы. Белая пыль кружилась в солнечном столбе, ложась на деревянные ступени какими-то причудливыми узорами. Муку так на стол не рассы́пать даже нарочно — таких волн, линий и крыльев точно не получится.

Мастер тем временем стал брать по одной тёмно-коричневые бутыли и поливать Древо, но тоже не так, как я предполагал. Не вливал всё в углубление между первым и вторым этажом, а сперва проливал тонкой струйкой поверхность каждого. И лишь остаток отправлялся туда, куда я лил воду и кровь.

Когда последняя бутыль опустела, на верхнем прутике одновременно распустились два листа. Нежно-зелёных, ярких, искрящихся на Солнце блестящей клейкой поверхностью.

— Благодарю, Шарукан. Точно, как в аптеке, всего в меру, — мысли Оси будто звенели. Словно зелья кыпчака действовали на него, как сильный энергетик.

— Ось, не гони так! — взмолился Хранитель, — Я того и гляди на танцы в Брянск побегу! — в конструкции его коо́рзиня шли какие-то едва различимые глазу изменения, она будто начинала медленно и чуть заметно пульсировать.

— Не побежишь пока. А сила, как Мастер верно отметил, лишней не будет.

Алиса тихонько зашла, держа на одной руке Павлика, который тут же начал извиваться, просясь на пол. Я подошёл и взял его на руки. Малыш было притих, но тут же обратился ко мне Речью:

— Дядя! Вниз! Деда!

Я сделал вид, что понял. Кивнул и поставил его рядом с Хранителем, которому сестрёнка уже пристраивала в уголок рта трубку капельницы. Второй конец которой был закреплён в чёрной пробке стеклянной бутылки с аптечной этикеткой. Кажется, «натрия хлорид». Но внутри точно был не он. Павлик на четвереньках подобрался к деду и положил ладошки ему на голову. А от основания тонкого побега Осины протянулся луч, накрыв и руки племянника, и лоб Сергия. Мне показалось, что сам воздух в амбаре вдруг нагрелся и стал как-то плотнее.

— Ого! Вот те раз! Второй такой же, да как бы не сильнее ещё, — Древо звучало удивлённо. Чем можно было его удивить — я и думать не хотел, хотя и интересно было.

— Наверное, Странника работа. Да если вспомнить, что Мастер отвару твоего ему дал… Всё равно лихо, — от комментария Хранителя понятнее не стало.

— Но Яри в мальце — бездна. Прав ты был, Серый. Помирать тебе никак не резон. Отдавать такого богатыря «чёрным» нельзя, — подвел черту Ося.

Сергий вытянул всю бутылку ухи как раз к тому времени, когда Древо велело закрывать солнечные окна под крышей. Листочков на побеге было уже три, и он, кажется, стал пошире. Рос на глазах.

Мы с Шаруканом сидели на кухне, доедая по второй тарелке. С копчёной рыбой уха залетала за милую душу. И казалась самой вкусной из всех, что я когда-либо пробовал до сих пор. Алиса порывалась налить добавки, кружа над нами с половником, но мы, поблагодарив, отказались.

На улицу, под ласковые уже розовеющие лучи начинавшего заходить Солнца, вышли все вместе: сестра с Павликом — на вечернюю прогулку, а мы с Мастером — по делу важному, неотложному, о котором уже я рассказывал сегодня дяде Мите.

Костерок отгонял комаров, в ведре булькала вода. Шарукан открывал тридцатилитровый алюминиевый пивной кег, что поставил возле стены, прямо на скошенную траву. Процесс был медитативный: воздух с шипением выходил из-под крышки-фитинга, но стоило показаться пене — слесарь тут же заворачивал её обратно. Судя по его одухотворённо-задумчивому лицу, он мог заниматься этим сутки напролёт. Но дух от бочонка шёл умопомрачительный, конечно. На лавке рядом стояла та самая бутылка из-под физраствора, тщательно вымытая, и с новой трубкой — Хранитель из амбара изнамекался уже, что без него никак нельзя дегустировать древний рецепт. Ося неожиданно тоже попросил плеснуть и ему. Я попробовал прикинуть, сколько надо напитка для того, чтобы хоть немного развеселить живой организм такого поперечника — метров двадцати. Ничего не выходило. У нас точно столько не было.