Дубль два (СИ) - Дмитриев Олег

— Хорошо. Продолжай. Не впервой. И не в последний, если повезёт, — фатализм Древа был вполне объясним, если знать его возраст, пусть и очень примерно. Но он как-то не успокаивал. Видимо, для того, чтобы принимать любую участь со спокойным сердцем, нужно прожить значительно больше неполных трёх десятков лет.

— Тогда просто будь внимательнее, Странник. Я не хотел бы терять тебя так быстро. Хоть ты и мелкий двуногий нахал, — в конце фразы в Речи его звучала неприкрытая ирония. Но не злая.

Я выходил из амбара под взглядами Серого и Шарукана. Каждый из них, пожалуй, мог бы влёгкую раздавить слона.

Задвинув на место ставень, глянул на часы. Без пятнадцати девять. Только и дойти. Прибавив шагу, добрался до соснового бревна, достал из Нивы букет. Марля, намотанная на срезы черенков, была сухая, я размотал её, сложил и убрал в карман. Розы пахли так, что валили с ног. Ничего общего с голландскими, эквадорскими и прочими импортными, которые, как любят говорить продавцы цветов, «зато стоят долго!». Странные полупластиковые растения, которые неделями путешествуют в тёмных контейнерах, потом стоят в потных холодильниках, а затем догнивают по колено в мутной вонючей воде. Если же регулярно обрезать черенки и менять воду — можно, наверное, хранить их годами. Я, правда, не пробовал. Те, что я держал в руке, соцветиями вниз, были живыми и настоящими. И, если завтра им суждено завять, осыпаться, засохнуть или сгнить — ну что ж, значит, судьба такая. Зато сегодня они яркие и пахнут так, что голова кру́гом. И, кажется, фатализм Оси оказался заразным.

Дым едва занявшегося нормально костерка стелился над водой, мерцавшей небом. Ветерок тянул белые пряди в сторону озера, и я сел рядом с их маршрутом — там почти не тревожили комары. Было десять минут десятого. Кроме меня и летучих кровопийц на берегу никого из живых видно не было. Розы лежали головами к берегу, подальше от пламени. Под ножками я пристроил охапку мха, которую сперва окунул в воду.

В лесу послышались торопливые шаги и сбивчивое дыхание. С такими точно не подкрадываются, чтобы напасть — с такими убегают от беды сломя голову. Я положил руку на крепкую ветку шага полтора длиной, которую нашёл, пока собирал хворост по пути сюда. И согласился со стариками-разбойниками — слишком много дури люди совершают, не подумав.Вот кто мешал мне ружьё взять? Хотя, стрелять-то я всё равно не умею. Хотел у Сергия поучиться. Только доведётся ли теперь?

Глава 22

Так не бывает

Она явно пробиралась на свет костра, вряд ли глядя под ноги. Судя по спутанным волосам — по сторонам особенно тоже не смотрела, цепляясь ими за все ветки по дороге. Выглядела, словом, совершенно не так, как обычно в жизни, а тем более в книгах и фильмах выглядят девушки, собравшиеся и пришедшие на свидание. Но зачем-то ведь пришла?

— Что случилось, Энджи? — спросил я, стараясь не паниковать раньше времени.

— Да Машка совсем спятила! — выдохнула она, буквально рухнув рядом со мной.

— Так, может, надо было санитаров звать? Вдруг она социально опасная? — привычка прятать неуверенность за дурацкими шутками никуда не делась.

— Она не вдруг, она со школы с самой социально опасная. У неё и справка есть, — Лина никак не могла отдышаться. Отблески огня в её глазах плясали тревожно.

— На-ка вот, подыши носом. Говорят, помогает успокоиться, — вспомнил я про букет.

— Ой, какие краси-и-ивые! — да, девочки — такие девочки. Сестра сошла с ума, вокруг ночь, рядом — чёрт его знает кто, но розы — всегда розы. С жвачкой и ПСС вождя мирового пролетариата такого бы точно не вышло.

— Дыши глубже. А купальник ты, похоже, зимний захватила? — спросил я у замершей, спрятавшей лицо в бутонах, Лины.

— Почему зимний? — над цветами показались удивлённые глаза, голубые, как чистое весеннее небо. Кажется, никогда таких не видел раньше.

— Тяжеловат. Все купальники, что я до сих пор видел, в карман помещаются и не весят ничего. А у тебя в рюкзаке что-то другое явно. В стиле ретро, наверное?

Лина фыркнула в букет, но отвечать не спешила. Дыхание успокаивалось, аромат роз действовал благотворно, наверняка. Я не торопил её. Если следом не прибежали «чёрные» всех на свете рангов сразу, то… То ничего это не значило, конечно.

— Ты не куришь, случайно? — глаза над красными лепестками неуловимо поменяли выражение третий раз за несколько секунд: то изумлённые, то смешливые, то вот теперь виноватые. Как она это делает?

— Смотри, крепкие, — предупредил я, достав и прикурив сразу две.

К дыму костра добавился новый. Он был, кажется, гуще, светлее и медленнее, но точно так же стелился слоями, только не над водой, а над травой рядом с нами.

— Я вещи собрала. Думала сразу в город уехать, но мы же договорились… Хотела письмо или записку оставить на том месте, где вчера сидели. Написала даже. Но весь день выбраться из дому не могла — змея эта сторожила, как овчарка, — она говорила медленно, будто тщательно подбирая слова. Я молчал, думая о том что по-прежнему не представляю, как и подозревал обо мне Хранитель, сколько дуростей на ровном месте люди делают. Попросить у неё вчера, вернее, уже сегодня, телефон ведь тоже ничего не мешало.

— Машка с самого утра начала мне нервы мотать — что, мол, за рыболов-спортсмен такой мне ночью в лесу попался, да чем таким-эдаким я с ним за рыбу расплачивалась, — щёки её вспыхнули, и даже волосы, казалось, чуть приподнялись. — Я спать легла. С детства знаю, что единственный способ с ней не поссориться-подраться — это дать ей самой перебеситься и успокоиться. Она редко на одну и ту же тему долго говорит и думает. Но тут не сработало. Только проснулась — по новой завела. Да так назойливо, да гадко, — плечи передёрнулись. Видимо, сестра в выражениях и предположениях не стеснялась.

— Как-то удивительно сильно заинтересовало её, где, а главное — с кем я время провожу. То всё равно было всю жизнь, а тут прям будто за все упущенные года решила отработать.

Сигарета дрожала в её пальцах. И держала она её неловко, без привычки. И курила, кажется, только для того, чтобы показаться более уверенной, чем была на самом деле. Но не получалось ни капли, что было ожидаемо.

— В общем, разругались мы окончательно. Я вещички в рюкзак, как обычно — а она в дверях, упёрлась, как бульдозер. И как давай какую-то уж вовсе бредятину гнать про леших, колдунов, лесных извращенцев и людоедов. Ф-ф-фу, аж вспоминать противно…

Интересно, что и как смогла почуять эта «не наша Маша»? И где она сейчас? Вряд ли с их-то талантами она родную сестру не отследит. За Линой, наверное, в лесу такая просека осталась, будто лось бежал. А страх и гнев тоже свой запах имеют и след оставляют — теперь я это точно знал.

— Так что посидим, поболтаем, а с утречка я на остановку — и к маме. Только номер запиши мой, вдруг что… — что именно «что» она не сказала. И снова нырнула носом в букет, будто прячась. Косясь исподтишка одним глазом на меня между бутонов.

— И чего только ей за шлея-то под хвост попала, — вздохнула она, глядя, как я смотрю сквозь пламя на чёрную непроглядную стену леса.

— А вот сейчас и спросим у неё, — выдохнул я. И снова положил руку на палку. И опять подумал, что норму по дури явно перевыполнил.

Пятно почуялось недавно. Будто по лесу беззвучно ползла, подбираясь, туча или облако хлора, которым нас в школе тщетно пугал на уроках ОБЖ отставной майор Фёдор Фёдорович, батин друг. Чувствовались зло, угроза и какой-то охотничий азарт. Чужие. Чуждые. Но страшно пока почему-то не было. Зато под рёбрами опять будто начало зудеть и чесаться. Как тогда, в амбаре, когда в груди впервые ощутился тот игольчатый шар, что превратился в разряд, реанимировавший Хранителя. Интересно, а на что ещё способна эта пресловутая Ярь?