Колония лжи - Терри Тери

Здесь ничего и никого, ты меня не видимы… здесь ничего и никого, ты меня не видимы…

Я наблюдаю за ними и знаю, что и как делать, но не могу. До сих пор я использовала силу только против тех, кто намеревался навредить мне; эти же двое нас даже не видят. Спайк мысленно связан со мной, Елена и Беатрис тоже. Они убьют нас, если увидят, говорит он.

Елена и Беатрис уже догнали нас. Я сделаю это сама, говорит Беатрис и, не откладывая дело в дальний ящик, концентрирует внимание на их аурах. Ребенок, готовящийся убивать.

Нет! — говорю я, и она замирает. Пожалуйста, давайте сначала попробуем что-то еще.

Я представляю шум в деревьях слева от них. Солдаты реагируют мгновенно, их движения быстры и точны; держа оружие наготове, они идут в направлении подозрительных звуков.

Вы двое — первые, говорю я Елене и Беатрис, и они бесшумно проскальзывают через брешь в оцеплении.

Спустя несколько секунд за ними следуем мы.

Слева от нас, там, куда мы послали солдат, раздаются голоса, крики, а потом происходит нечто совершенно неожиданное: толчок.

Что-то — или кто-то — вторгается в наши головы, пытается проникнуть в сознание.

Застигнутые врасплох, мы выставляем защиту, отбиваемся.

— Вон они! — кричит кто-то.

Бежим! — говорит Спайк, и мы бежим, уже не скрываясь. Сейчас скорость важнее скрытности и тишины.

В темноте внезапно вспыхивает яркий свет, бьет в глаза, слепит.

БУМ!

Спайк вздрагивает, корчится…

Боль…

Шок…

Спайк валится на меня, и мы оба падаем на землю. Я оказываюсь под ним, его мысли — торопливый, сбивчивый поток: Спасайся — убивай, если придется — спасайся! И пронизывающие эти мысли дружеская забота и тепло.

И потом… ничего.

Спайк! Спайк!

Неужели?..

Нет, нет, не может быть. Нет!

Его последние мысли отпечатываются в моем сознании, чтобы остаться навсегда, нестираемой памятью.

Боль, страх, но прежде всего любовь — не та, что приходит и уходит, а любовь друга. Та, что должна длиться вечно, та, что не должна обрываться вот так.

Торопливые шаги. К нам бегут. И тот другой, незнакомый, чужой мозг все давит и давит. Отталкивая его, противостоя ему, я собираю все силы и не могу сдвинуться с места. Я беззащитна.

И вдруг его нет. Давление исчезает. И я бью по их аурам, отыскиваю слабые, уязвимые точки и бью по ним. Вот упал один солдат. Другой. Но их много и с каждой секундой все больше. Я бью и бью, и они падают и падают.

Внезапно, словно по команде, они останавливаются и отходят. Убегают. Но убегают не от меня — просто их отозвали и направили в другое место.

Обо мне как будто забыли. Меня оставили в покое.

Снова голоса, крики, выстрелы, но теперь уже вдалеке. Там что-то происходит, но это так далеко от того ужаса, который здесь, рядом.

Заставляю себя подняться. На моей спине еще теплая кровь Спайка. Вокруг тела солдат.

Меня рвет. Снова и снова. Я вся дрожу и холодею от слабости. Как же такое могло случиться? Поверить не могу.

Если бы только я послушала остальных, если бы сделала то, что они хотели, тогда погибли бы только солдаты. Жертв было бы меньше, и Спайк остался бы жив. Но я ничего не сделала. Не смогла. И вот результат.

Слышу, как кто-то пытается говорить со мной мысленно, убеждает, что оставаться здесь небезопасно, что нужно уходить отсюда, бежать, что в лесу идет бой. Кто это? Алекс?

Беатрис тоже зовет меня. Они с Еленой прячутся, им ничто не угрожает, но пойти к ним я не могу — между нами бой, крики и смерть.

Да и как я появлюсь перед ними теперь, после всего, что натворила? Я закрываюсь, отгораживаюсь, блокирую всех, друзей и врагов, всех, кто может попытаться найти меня. Я никому не отвечаю.

Крики и выстрелы, звуки боя, они ближе и ближе.

Я поворачиваюсь и бреду в другую сторону. Назад. К дому.

13

КАЙ

Уже почти сумерки, но проверить осталось только одно направление, последнее. Теперь мы снова все вместе, втроем. Чувствую, как в животе сплетается тугой узел отчаяния — если не здесь, то где тогда? Тогда возвращаться к исходной точке и начинать сначала, проверять все заново — а вдруг что-то упустили?

И снова, снова, снова.

— Готова? — спрашиваю я.

Фрейя кивает, и мы идем к мотоциклу. Она молчит. С тех пор, как мы вошли в карантинную зону, держится отчужденно, как будто замкнулась. Все эти умершие, они взывают к ней, куда бы мы ни пошли. Фрейя помогает мне, и это дается ей нелегко, а я, к сожалению, ничем не могу помочь.

Мы подходим к мотоциклу, я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней.

— Все хорошо?

Она смотрит на меня, вымученно улыбается, пожимает плечами и ничего не говорит.

Садимся на байк.

Через час с небольшим начинает темнеть. Мы проезжаем мимо каких-то зданий. Мельком смотрю на них, и в памяти что-то щелкает. Я оборачиваюсь, съезжаю на обочину и останавливаюсь. Фермерский магазин, и в здании, точнее, в окнах, есть что-то знакомое. Радость и надежда смешиваются со страхом и отчаянием.

— Келли, ты помнишь это место? Я вроде бы помню.

Я иду к дому, толкаю дверь и вхожу. Повсюду протухшая еда, беспорядок, но мне достаточно одного беглого взгляда, чтобы убедиться — ошибки быть не может.

— Да, я определенно был здесь, и Келли тоже. Причем не один раз. Мы приходили сюда с мамой покупать мороженое.

— Как думаешь, дом отсюда далеко?

Пытаюсь вспомнить, морщу лоб.

— Недалеко, но и не рядом. А может быть, мне только казалось так, потому что я был маленький и хотел мороженого. И, по-моему, лесовозная дорога?

Фрейя смотрит в пустоту — обсуждает что-то с Келли? — потом говорит:

— Сейчас Келли проверит, а там посмотрим, найдет ли она что-нибудь.

Мы снова катим по дороге, теперь уже медленнее — на случай, если я узнаю что-то еще. От главной дороги отходит множество боковых, и надеяться на то, что я вспомню что-то, не приходится, тем более что уже стемнело и на проверку каждого объекта уйдет вечность.

Фрейя трогает меня за плечо, и я сбрасываю газ.

— Думаю, Келли нашла его. Посмотри. — Она проецирует в мое сознание вид большого дома с окружающими его строениями. Дом выглядит неухоженным, идеальный раньше сад зарос сорняками, но сомнений у меня нет — это дом Алекса.

— Да, он. Точно.

Фрейя сжимает мое плечо.

— Келли говорит, дом окружен солдатами, и там идет бой. С кем они дерутся, она не знает.

— Солдаты? Бой? Нет. Мы не можем снова опоздать, не можем.

— Послушай меня. Я понимаю, что ты чувствуешь, но действовать нужно осторожно. Келли пойдет вперед, выяснит, что там происходит, и расскажет нам.

— Пошли!

— О’кей, но сначала погасим огни. И полегче. Келли показала мне путь, так что я буду штурманом.

14

КЕЛЛИ

Бросаюсь к дому и, приблизившись, в какой-то момент улавливаю что-то другое, плотную концентрацию сильных чувств, говорящую о присутствии здесь выжившего.

Шэй? Шэй? Ты здесь?

Она не отвечает.

Я опускаюсь ниже.

Дом окружен солдатами, которых я уже видела раньше, и они ведут бой с еще одной группой. В темноте слышны крики, стоны и выстрелы.

За периметром боя я ощущаю что-то… нет, кого-то еще. Выживший, но не Шэй.

Опускаюсь еще ниже — да, это не она. Это Алекс. При виде меня глаза у него расширяются.

— Келли? — спрашивает он, но произносит мое имя как-то странно, растягивая, и в его голосе слышатся смутно знакомые нотки. Неужели я все-таки помню его?

Да. И ты мой отец.

Теперь его внимание полностью сосредоточено на мне. Он не идет с другими, а остается на месте, и бой продолжается без него.

Он качает головой.

— Нет, нет, я определенно не твой отец, а ты, разумеется, не Келли. Неужели ты на самом деле считаешь, что все так?