Маяки - Коллектив авторов

Прима умолкла.

– Ну, во-первых, не «вынял», а «вынул», – тихо заметил Артем, пряча улыбку, но довольная собой прима не обратила на это внимание – голос ее почти не подвел.

– Словообразование – одна из черт гениального автора, – отмахнулась она.

– А во-вторых, Долинин ваш не пишет, а ворует.

Артем не хотел вновь затевать спор с эльфом, но и врать не собирался.

– Ты снова начинаешь? – Прима разозлилась. – Почему ты постоянно со мной споришь?

– Я не спорю. Я говорю правду.

– Хорошо. – Она старалась держать себя в руках. – И кто, по-твоему, написал эти композиции?

Артем посмотрел на нее и ответил:

– «Звезды в окне» – стихотворение Самуила Маршака, а музыка… наверное, Долинина.

Эйприл вскочила, в отчаянье сжала кулачки. Она еще хотела ему помочь! Противный, несносный мальчишка!

– Зачем?! Зачем ты мне противоречишь?! Ты постоянно врешь! – кричала прима, и горячие слезы текли по ее щекам.

Эйприл вытерла их ладонью, обошла костер и показала Артему мокрые пальцы.

– Вот! Видишь? Это дорогостоящая прога «слезы»! Она работает! Ты говоришь, что проги тут не работают, а она – действует! Понял?! Работает! И ты мне врешь!

Артем смотрел на нее снизу вверх и молчал. Эйприл хотела ударить его по рукам, оттолкнуть. Пусть знает! Пусть не думает! Знает что? Не думает о чем?

Приме вновь стало холодно. Она вернулась на место, укрылась покрывалом и отодвинулась подальше от костра.

Артем достал из рюкзака краюху хлеба, нарезал ее ломтями. Потом налил уху в две глубокие миски.

– Уха готова. Вам надо поесть, – сказал он, подходя к приме. – И отдохнуть.

Эйприл откинула покрывало, склонилась над миской, вдохнула аромат. Хлеб оказался особенно вкусным, а уха прекрасно его дополняла. Приме даже показалось, что она никогда в жизни не ела ничего вкусней. Она старалась не спешить, но уха все равно закончилась подозрительно быстро. Эйприл поглядела на казанок у костра – может, там еще осталось немного и Артем…

Мальчик осторожно взял ее пустую миску, налил добавки и сунул в руку примы ломоть хлеба.

– Спасибо, – прошептала Эйприл.

Наевшись, она сидела, бездумно уставившись куда-то в траву, и вдруг заплакала.

Огромный лист на толстом жгуте спустился с фитомеда, подкрался к ней сзади и обнял за плечи. Плачущая прима не сопротивлялась – покорно свернулась калачиком в его объятьях.

Когда лист со своей ношей спрятался в кроне дерева, Артем облегченно вздохнул. Так будет лучше. Эльф выспится, успокоится, демо-личность окончательно сойдет на нет. Потом Апрель сможет принять решение.

Артем очень хотел, чтобы Апрель осталась. Он пограничник, помогает старикам из Митридат-града на первых порах освоиться в Подмостках, а решают они сами. Главное, ситуация не вышла из-под контроля и помощь оперативного отряда не понадобилась. Артем довольно улыбнулся сам себе – это хорошо!

– Разревелась тут, – деловито проворчал он, снимая котелок с костра. – Слезы у нее текут по проге! Совсем свихнулись на прокачке тела и мозга. Удовольствие им подавай, усиленное и круглосуточное! Что вы понимаете в удовольствии?

– Черт! Дьявол! – сипел Долинин, пытаясь стряхнуть с себя золотую пыль и подняться на трясущиеся ноги.

Тело выглядело отвратительно: кожа сморщилась, покрылась пятнами. Голос изменился, руки и ноги слушались плохо. Долинин ругался, барахтаясь в листе, словно неуклюжий жук. Он перевернулся на живот, пытаясь отжаться руками и приподняться.

– Давай, развалина! Давай!

Кто-то взял его за плечи, поднял, помог сесть. Долинин удивленно уставился на крепкого старика, чем-то похожего на…

– Это я – Слон, – сказал старик.

Долинин заметил, что телохранитель выглядит лучше. На коже не видно старческих пятен, руки еще достаточно сильны, осанка правильная, темные волосы с проседью, но густые. Законодатель невольно коснулся своего почти лысого черепа, потянул за тонкие белые пряди. Его затрясло от гнева.

– Берегите силы, – посоветовал Слон, поднимая Долинина на руки. – Теперь, я так понял, мы сами по себе и никакая прога не поможет.

– Отстань! – Законодатель отбился от его рук, упал на четвереньки.

Подняться не получилось, и Долинин полез на карачках в тень деревьев, прячась от горячего солнца.

– Нашелся… мне еще… нянька… – страдая от отдышки, ворчал он, прислонившись к стволу дерева.

Тем временем Слон нашел в траве одежду, натянул штаны и рубаху из тонкого полотна, надел мягкие кожаные туфли.

– Ты! – крикнул Долинин, отдышался. – Кто твой… законо…

Телохранитель покачал головой: гнев убьет Долинина быстрее, чем кто-либо придет им на помощь. Безликий секретарь-референт организует поиск, соберет спасательную партию, едва почувствует отсутствие обновлений, поступающих от проги законодателя. Пройдет около двадцати минут. Впрочем, спасательную команду ждет такое же крушение, выходит, путешествие в один конец. Но ведь десять лет назад он вернулся!

Телохранитель принес Долинину одежду. Тот попытался справиться сам, однако запутался в рукавах рубахи и совсем обессилел.

Мальчик вышел из леса в сопровождении статной женщины с седыми волосами, собранными в узел на макушке. Увидев Слона, женщина замерла. Ее взгляд, полный удивления, показался телохранителю знакомым.

– Эй… Эй, – тихо захрипел Долинин. – Помощь… Нам нужна помощь…

Мальчик поспешил к нему, взял за запястье, к чему-то прислушался.

– Пульс слабый, – сказал он Слону. – Надо быстро возвращать.

Долинин вцепился в запястье мальчика, часто заморгал, будто что-то мешало ему хорошо видеть.

– Нет. Послушай, – горячо заговорил он с мальчиком, – я ищу Эйприл… Ты не видел здесь… размалеванную…

Мальчик оглянулся на женщину.

– Долинин? – удивленно произнесла она. – Это ты?

– А! – воскликнул законодатель и неожиданно потребовал: – Черт! Дайте свет! Где эта сука?!

Внезапно пришедшая старость ослепила его. Он приподнял подбородок, будто принюхиваясь в поисках жертвы, и, оттолкнув мальчика, одержимо пополз к приме.

– Ты… Эйприл! Ты сука… еще жива! Ты…

Слон едва удержал законодателя.

– Нужна помощь, – обратился телохранитель к мальчику, прижимая разъяренного Долинина к земле.

Мальчик хлопнул в ладоши, встряхнул руками, будто скинул с себя что-то невидимое, и его одежда превратилась в длинный до пят белый халат, а потом сформировалась в белую просторную рубаху и брюки с замысловатым светло-серым рисунком. Одно прикосновение к Долинину – и рисунок с костюма перетек на запястье законодателя, превратился в текучие цифры и разноцветные диаграммы.

– Кто-то усилил ему ненависть. – Мальчик показал на прозрачный силуэт тела, проявившийся на запястье законодателя. – Это эмограмма психологического состояния. Видите синеву в районе груди? Он проходил психокоррекцию.

– Да, совсем недавно, – сказал Слон, вспомнив, как улыбался врач-программатор, покидая кабинет Долинина.

– Плохо, – покачал головой мальчик. – Откорректировать назад я не успею. Остается одно… – Он встал с колен. – Отправляем в Митридат-град.

Прога все же восстановила запись десятилетней давности. На видео оказались не колонны, а человек был ребенком, русоголовым кареглазым мальчишкой лет двенадцати по биологическим часам – недоразвитый мужчина.

– Уверен, что самоубийство – верный выбор? Ты ее любишь, – говорил недоразвитый Слону. – Любовь – сильное чувство. Но ты почему-то решил, что недостоин ее, что Апрель никогда не будет с тобой. Это трусость! Лучше вернись назад. Здесь ты не найдешь покоя. Здесь нет прог, которые избавят тебя от переживаний.

Слон вернулся в Митридат-град, поступил на службу к Долинину, чтобы постоянно быть рядом с Апрель-Эйприл. Прошло десять лет, прежде чем он посмел пригласить приму в ресторан, признаться в чувствах, чем нарушил контракт с законодателем. А поутру он струсил вновь и ничего не сделал, когда разгневанный Долинин избавился от Эйприл. Она ждала, она смотрела на него, сидящего за рулем ховермобиля…