Маяки - Коллектив авторов

Секретарь-референт вздохнул: мыльная пена! Вся эта история с любовным треугольником – просто жуть! Насколько же люди уязвимы и несовершенны!

Пока Долинин придавался мести в Подмостках, пока горел ненавистью к когда-то любимой приме, референт обновил собственную прогу до уровня законодателя и забрал дело Долинина себе. Собственно, не потребовалось особых усилий и помощи со стороны, если не считать врача-программатора.

Долинин появился возле перил Объездного моста словно из воздуха. Совершенно голый, он стоял, тяжело хватая ртом воздух Митридат-града, и не мог надышаться. Сладкая истома застыла на его лице – проги града действовали на центр удовольствий мозга, и после небольшой «голодовки» воздействие ощущалось особо остро. Референт знал это из архивированных файлов о суицидниках, но возвращение самоубийц не входило в его планы.

С Подмостками надо что-то решать. Потом! А сейчас…

На Долинине появился костюм простенькой проги. Не привык он к таким – поморщился брезгливо, огладил одежду, желая сменить фасон и цвет, но ничего не произошло.

– Ну, чего уставился? – рявкнул бывший законодатель на безучастного референта. – Помоги с обновлением, живо!

Секретарь изобразил улыбку, невозмутимо произнес:

– Есть одна проблема.

Долинин посмотрел на него как на заговорившего каменного истукана и наконец заметил в облике референта разительные перемены: лицо приобрело цвет и объем, будто художник прорисовал на сером овале красивые черты, придав невзрачному типу изысканности и благородства. Но если раньше секретарь не вызывал у законодателя ничего, кроме брезгливости, то сейчас Долинин почувствовал, как волосы становятся дыбом на загривке и леденеет затылок: прекрасные черты неуловимо плыли – вот референт кажется юношей, легкий поворот головы – и проявляется нежный девичий лик, но эта красота и нежность пугали своей демоничностью.

Законодатель едва справился со страхом, вкрадчиво произнес:

– Неповиновение? – и гаркнул в привычной манере, надеясь на беспрекословное подчинение: – Совсем очумели!

Из лимузина вышли еще двое красавцев в изысканных костюмах. Даже не понять, кто из них женщина, кто мужчина. Долинин насторожился, недобро прищурился.

Секретарь, контролируя подключение к проге, увидел: законодатель собирается прокачать и применить оружие.

– Что за хня?! – гаркнул Долинин, не получив желаемого.

Референт остался невозмутим. Дешевый костюмчик – единственное, что может позволить себе бывший законодатель. Еще большее унижение – оставить его голым, но обнаженное тело – пусть и хорошо сложенное, как у Долинина, – вызывало у референта отвращение.

– О! Поверьте. Сущие пустяки, – голос референта оставался невозмутимым. – Вы больше не законодатель.

– Что-о-о?!

– Пришло время совершенства. Время ангелов, – ответил референт. – Люди – ненужный элемент.

Долинин шагнул к референту, но двое других безликих ловко скрутили ему руки и прижали спиной к ограждению Объездного.

– Прощайте, Долинин!

– Я был молод, – пожал плечами Слон. – Ты была для меня богиней, кумиром и… – Он выглядел смущенным.

Крепкий высокий старик стал похож на Артема Жданова: неловкий, краснеющий.

– Решил покончить с собой…

Эйприл покачала головой, с горечью в голосе произнесла:

– Но на мосту? Почему ты не остановил Долинина, не заступился за меня?

Тут не нужны были объяснения. Слон, как всегда, струсил. Он испугался законодателя, испугался изгнания из проги, испугался собственной смелости. А Эйприл его не выдала. Скорее всего, тогда она не верила, что Долинин, который ее боготворил, способен причинить ей страдания. Однако предательство свершилось.

Эйприл так разволновалась, что ее вновь начало колотить – проснулись ли остатки демо-личности, брала ли верх старость. Слон попытался коснуться ее ладони – Эйприл отстранилась.

– Я обязан вам напомнить! – окликнул их Артем. – Надо сделать выбор! Ваше биологическое время кончается, – он подошел ближе, – либо я отправляю вас в Митридат-град, либо вы проходите полную реабилитацию.

– И что нас ждет после? – тихо спросил Слон, не сводя глаз с Эйприл.

Артем Жданов пожал плечами:

– Вопрос выбора. Мир вокруг велик и реален. Вы, конечно, останетесь стариками – биологические часы не отменить, – однако сильными и здоровыми стариками. А можете вернуться к бессмертию.

Для Слона в словах мальчишки прозвучала горькая ирония: зачем нужно бессмертие, если нет самого дорогого?

– Сколько мне осталось? – спросил он Артема.

– Я не знаю. Я не знаю, каков запас вашего организма, как вы пройдете восстановление.

Слон понял: назад дороги нет. Он вздохнул и решительно сказал:

– Я остаюсь здесь.

Артем кивнул, глянул на Эйприл-Апрель. Слон ждал ее ответа, напрягая слух, но женщина молчала.

– Я читала, что древние боги всегда завидовали смертным, потому что те могли беззаветно любить, – тихо произнесла она. – Нам осталось мало, но…

На траву опустился лист – кто-то еще спрыгнул с Объездного моста. Артем поспешил к новому эльфу, увидел его и вскрикнул от неожиданности.

– Ангелы… Чертовы ангелы… – пробормотал Долинин с последним вздохом.

Татьяна Томах

Королева и Цербер

О том, что его мама – королева, Игорь узнал в двенадцать лет. И, конечно, сразу решил ее спасать. А как иначе?

А до этого он жил с папой на острове и ни о чем таком даже не подозревал.

Остров был большой и маленький. В зависимости от расстояния. Насчет расстояния Игорю объяснил папа, когда они в первый раз летали на планелете. Планелет, похожий на пузатого блестящего жука, жил в гараже за домом. Когда его выкатывали наружу, он недовольно поскрипывал и с неохотой переставлял хрупкие суставчатые лапки. Мартин, тоже недовольный и хмурый, оглядывал «жука» со всех сторон, простукивал, протирал мягкими тряпочками и поил тягучим, остро пахнущим маслом, а потом залезал под плоское брюхо и что-то там подкручивал и настраивал. Заодно приспосабливал Игоря подавать нужные ключи и рассказывал ему про гравитацию и магнитные поля. «Жук» вздрагивал, ворчал и иногда потрескивал крыльями. То ли ему было щекотно из-за ключей, то ли просто смешно от рассказов Мартина. Уж он-то в гравитации и полях разбирался всяко больше присутствующих.

– Ну, готово дело, – говорил Мартин, вылезая из-под «жучьего» брюха, взъерошенный и грязный. Делал строгое лицо. – Имейте в виду, Павел Толич, на этот раз даю гарантию, а дальше не знаю.

– Дальше и поглядим, – непривычно покладисто соглашался отец. Видно, он тоже знал, что в следующий раз будет то же самое. Мартин и «жук» сперва поворчат друг на друга, а потом все равно договорятся, и «жук» опять согласится полетать.

Сверху остров был как кот, свернувшийся клубком. Желтая лапка узкого мыса, мягкое брюхо песчаного пляжа, круглый мохнатый бок, заросший лесом, острые уши северных скал и мерцающий глаз водопада. А дремал кот на ярко-бирюзовой, расшитой белыми пенными узорами, подушке. Посреди синего-синего моря.

– Что, нравится? – спросил отец, должно быть, услышав, как сын затаил дыхание, разглядывая чудесного морского зверя, баюкающего в лапах маленький, почти неразличимый дом.

Игорь молча кивнул.

– Запоминай, – сказал отец. – Запоминай, какой он. Вблизи этого не видать.

– Чего?

Отец наклонился, прижался щекой к виску сына и вытянул руку. Шевельнул пальцами, примеряясь, и уложил на свою ладонь весь остров целиком.

– Знаешь, почему говорят «как на ладони»? Видно, как на ладони? Потому что только вот так ты можешь увидеть верно. Когда хочешь что-то рассмотреть и понять, нужно смотреть правильно.

– Как?

– Все думают, что для этого нужно смотреть вблизи. Чем ближе, тем лучше. Ближе, ближе, потом тыкаются носом, а потом и вовсе вроде как упираются лбом в стену. И начинают туда биться. О то, что им кажется стеной. А на самом деле – об то, что они хотели увидеть. А так увидеть ничего нельзя, можно только сломать. Или свой лоб или то, что ты хотел узнать. Понимаешь?