Скованные одной цепью (СИ) - "allig_eri"

— Но при этом молчал, — безэмоционально произнёс Ворсгол.

Я пожал плечами.

— Комендант редко делится планами. Это и не важно, пока они приносят победу…

— Громкое слово, лейтенант, — вздохнул Грайс. Сапёр явно ощущал себя не в своей тарелке. Ещё бы, после такого провала с шатром Зарни! А ведь все так радовались, когда его подорвали!

— Победа не всегда кроется в демонстративном разгроме войск противника, солдат, — возразил я. — Иной раз она прячется в успешном выполнении целей армии. Наша же цель…

— Клятые беженцы, — сплюнула Килара. — Да, Изен, если смотреть с этой стороны, то случившееся можно назвать победой.

— Может ли победа быть сразу у всех? — философски протянул Ворсгол. — Зарни ведь тоже прорвётся.

— Лодж уверен, что нет. А Логвуд не зря поставил на дорогу вверх относительно свежих солдат. Мы не дадим сайнадам прорваться в горы. Не позволим ему пройти вперёд и резать людей в спину. Не сейчас.

— Не сегодня, это точно, — кивнул Ворсгол. — Но что насчёт завтра?

— Хочется ответить «это будет завтра», но я не столь жесток, — хмуро фыркнул я. — Думаю, соорудим преград, оставим небольшой заслон, который замедлит врага — в общем, выиграем побольше времени. Потом нагонять армию.

— И? — не отступал он. — Дальше?

— Ты сам знаешь, — подключилась Килара. — К чему это? Не нравится? Не доволен⁈ Иди и пожалуйся Логвуду!

— Тише, женщина, — отмахнулся Ворсгол. — Я общаюсь с лейтенантом.

— Мы идём к Магбуру, Ворсгол, — посмотрел я на него. — И попытаемся разбить врага, прячась за его стенами. Ходят слухи, что нам может прийти внезапная помощь. Подкрепление. Может от Великих Марок, может от кого-то другого. Может сайнады и вовсе вынужденно сдадут назад? Магбур — крепкий орешек, к тому же прибрежный. Голодом его не взять.

— Вот здесь ты ошибаешься, — усмехнулся Ворсгол. — Мы ведём почти полсотни тысяч беженцев, а ведь в Магбур УЖЕ набились все остальные: крестьяне ближних и дальних деревень, горожане Сауды и Олсмоса, разная знать и прочие люди. Город переполнен, но подвоз припасов возможен лишь морем. Но морем откуда? Ближайшее место — Кашмир, захваченный Империей. Остальные поставки идут издалека и отнюдь не бесплатны. На одной же рыбе мы не выживем. Её будет слишком мало.

— Намекаешь, что нам придётся лечь под Империю?

— Намекаю, что люди ещё припомнят практику «перебежчиков» — жрать друг друга. Помяни моё слово.

— Продолжим позже, — посмотрев вниз, бросил я Ворсголу. — Капитан! — дождавшись, пока Маутнер обернётся, я добавил: — Осмотрюсь.

— В бой не вступай, — нахмурился он. — Ты нужен здесь, Сокрушающий Меч.

— Почему ты вспоминаешь об этом нелепом прозвище каждый раз, когда думаешь, что я затеял какую-то дурь?

— Потому что это тебя от неё отваживает, — хмыкнул капитан. — Иди, делай, что ты там хочешь, но найди меня на обратном пути. Я буду с Торконом. Он наверняка уже в курсе о разделении армии и отступлении наверх, всё-таки не слепой. Вот только мужика не было на собрании командующих, так что правильно будет расписать ему наши планы.

Кивнув, я обернулся вороном и отправился в осторожный полёт. Первое, что я увидел, как артиллеристы рубили подставки своих пушек, потом облили их остатками зажигательной смеси и подожгли. А следом — взяли щиты и мечи у мёртвых, и встали в строй.

То, что они готовились к смерти, стало очевидно и очень неприятно.

Всего, считая с остатками роты стрелков, удерживать баррикады осталось две тысячи человек. И, пожалуй, ни один из них не вышел из предыдущих схваток без ран. Я видел их очень чётко: порванные кольчуги, гнутые шлемы, кое-как затянутая перевязь, пропитанные красным повязки, кровь, сочащаяся из ран. Они не обращали на это внимания. Щиты их были так утыканы пулями и наконечниками стрел, что наверняка весили вдвое больше обычного. Но и это им совершенно не мешало. Когда солдаты становились напротив прогорающей баррикады, в глазах их вспыхивало пламя и гордость. И нет, глупостью подобное не казалось. Пламя и гордость.

Гора мёртвых по ту сторону догорающих повозок достигала в вышину роста высокого мужчины, предполье же так густо усеивали тела людей и лошадей, что можно было пройти по трупам метров сто, прежде чем человек ступил бы на землю. В углублениях и канавах вдоль дороги кровь стояла по щиколотку. Мёрзлая земля уже не желала её пить. И всё это — их работа. Они защитили вход в долину, выстояв против атак целой армии — и дали всем время. Никто на их месте не сумел бы сделать большего.

Они удерживали позиции целый день, и я знал, что эти люди ещё не показали всё, что могли.

А на стороне сайнадов вновь шла перегруппировка. На передний план начали выезжать люди в знакомой уже форме. Гвардия Велеса.

Дахабские горы, взгляд со стороны

— Один из моих… — Галентос сделал рукой сложноуловимый жест, — предшественников, чья память передалась дальше, считал, что бог войны, Маахес, был далеко не первым носителем этого имени. Были другие. Много-много других.

— Не такая уж и невозможная теория, — Даника пожала плечами. — Боги войны популярны. Некоторые называют Хореса одним из таких. Не забывай про Кохрана из Триединства. Чего уж, иные считают, что даже Амма, богиня красоты и плодородия, не чужда резне.

— Война… — парень сжал зубы. Он, как и прочие маги, оказался распределён по нескольким телегам и теперь ехал вверх. Вокруг пробирались беженцы, которые смотрели на них с абсолютно разными эмоциями: благодарность, зависть, гнев, безразличие… — Почему она никак не оставит нас в покое!

От вспышки гнева несколько колдунов, сидящих дальше, невольно съёжились, но Даника лишь ухмыльнулась.

— Тебе смешно? — гневно воскликнул Галентос, уставившись на неё.

— Ещё как. Подумай об этом. Я перечислила несколько богов, не чуждых войне, ты — вспомнил о предшественниках Маахеса. И это только то, кого мы знаем. Даже не все верования Гаодии! А сколько их у Азур-Сабба? Пойми, Галентос, у бога войны тысячи ликов. А в былых эпохах? Десятки тысяч? У каждого треклятого племени! Все разные, но все одинаковые. — Ощупав мешочек, Даника отыскала завалявшийся орешек и отправила его в рот. — Не удивлюсь, если окажется, что все боги — лишь аспекты одного-единственного, и вся эта грызня доказывает только, что бог этот — безумен.

— Безумен?

Галентос вздрогнул. Почувствовал, как колотится сердце, точно жуткий демон на пороге его души.

— Ну, или он просто запутался. Столько враждующих поклонников, и все они убеждены, что именно их облик божества — истинный. Представь, что до тебя доходят молитвы десяти миллионов верующих, но ни один из них не верует точно в то, во что его коленопреклонённый сосед. Представь себе множество Священных Книг, Писаний, и все они расходятся друг с другом, но каждая утверждает, что лишь она — слово единого бога. Кто бы от такого не сошёл с ума?

У подножия горы находилось ещё около четырёх тысяч беженцев. Остатки той массы, что стояла в долине ещё вчера. Вождь Серых Ворóн, Торкон, а также люди из моей роты — Чёрных Полос, — сделали всё, что могли. Вот уже некоторое время наверх не разрешали тащить вообще никаких телег и скотины. Беженцы несли лишь небольшой узел вещей и ничтожный запас воды с пищей. Солдаты бесцеремонно приказывали бросать на землю тюки, если считали, что их тяжесть замедлит движение. Выжимали из людей все силы, любыми способами, разве что не кололи отстающих мечом.

Ныне количество солдат поблизости существенно выросло. Какая-то часть толкалась и лезла вверх вместе с беженцами — готовить дорогу. Другие ожидали окончания перехода, а пока уже что-то мастерили: видимо какие-то будущие ловушки.

Подоспел я вовремя: Маутнер как раз общался с Торконом. Меня вождь тоже поприветствовал коротким кивком. Мы не слишком много общались, но знали друг друга.

Рядом с Торконом стоял уставший Вешлер, который одним лишь взглядом дал знать, что заметил меня. Ох, как же я его понимаю!