Татьяна Абалова
Встретимся у кромки миров
Часть первая. Глава 1
Первая любовь – это не первая и не последняя.
Это та любовь, в которую мы больше всего вложили
самих себя, душу, когда душа у нас ещё была.
Александр Вампилов. Из записных книжек
Кира
В июне родители опять отправили меня на каникулы к бабушке. Она круглый год жила в дачном поселке на берегу моря и не хотела уезжать в город, сколько мама не звала.
– А ну, ее, вашу Москву, – в очередной раз говорила ба, – не нравится мне, суета одна. Нам и здесь жить расчудесно! Природа кругом. Правда, моя хорошая?
Это не ко мне обращалась бабуля, а к стоявшей рядом козе. Казалось, именно из–за Маньки она не хочет покидать поселок. Обе были упрямые и своенравные.
Мама вздыхала и садилась в машину, выкрикивая из окошка дребезжащего грузовичка, что довозил ее до станции, последние наставления. Мы с ба в один голос отвечали:
– Если что случится, сразу будем телеграфировать!
Уже выучили за столько лет.
Раздолье! Солнце, море, песок! Я плавала, как рыба, а мальчишки с нашего поселка утверждали, что я похожа на русалку, особенно, когда распускаю свои косы. Эх, знали бы ребята, каким было мучением просушить волосы после купания! Ба не разрешала ходить с мокрой головой, поэтому я поднималась в беседку, стоявшую здесь же на возвышенности, расплетала косы, и пока они сохли, наблюдала за отдыхающими, читала книжку, а если собиралась подходящая компания, то шумно играли в домино или в карты.
Каждое лето в «Старую мельницу» съезжалась разношерстная компания, но с одним и тем же неизменным составом. Редко когда в наш удаленный поселок наведывались чужаки. Встречаясь с друзьями, всегда было интересно посмотреть, насколько они изменились с прошлого года.
Мне было пятнадцать, и я по себе судила, как резко может поменяться тело. Из сорванца с облупленным носом, я как–то неожиданно для самой себя превратилась в девицу и не могла больше купаться в майке и трусах. По такому случаю мама сшила мне купальник из цветастого ситца. С чашечками.
Когда я в первый раз этим летом вышла к морю и сняла сарафан, друзья пораженно замолчали. Да, я чувствовала себя красавицей, и нашла подтверждение в этом молчании друзей, особенно Ингмара.
Поймав его взгляд, немного смутилась, потому что тоже не увидела прежнего приятеля по детским играм. Это был юноша. Почти мужчина. Незнакомый мужчина.
Стало жарко от осознания, что он заметил, как я изменилась. И Инга (так его однажды назвал двухлетний малыш, и это сокращенное имя прилипло к нему намертво) вдруг показался мне необыкновенно симпатичным.
Почему же я раньше не замечала этот бархатистый взгляд, эту ямочку на подбородке, делающую его лицо мужественным, и эти обветренные губы, к которым захотелось прикоснуться? А эти темные волосы просто просили, чтобы их пропустили через пальцы. Я физически чувствовала, какие они на ощупь. Шелковистые, прогретые солнцем…
– Привет, – как всегда сморозила глупость, ведь мы уже виделись. Я подспудно почувствовала необходимость поздороваться с этим незнакомым мне человеком.
– Привет, – как эхо откликнулся Инга.
– Кира, ты идешь? – вырвала из ступора Галка, и потянула к морю.
Придя в себя, я побежала следом, оглядываясь на друга, который так и остался стоять на месте.
Море остудило, но не отвлекло. Я не слышала, что мне кричали, переживая заново этот взгляд, это охватившее чувство томления, ожидания чуда.
Поэтому быстро вышла на берег и поискала глазами старого друга.
Он сидел в беседке и будто чего–то ждал.
Что делать? Вести себя как раньше? Нет, не смогу. Он не прежний. И я только что стала другой. А как тогда быть?
Не найдя ответа, не решившись подойти, собрала с песка сарафан, сандалии и направилась в поселок. За спиной я не услышала шаги, хотя, казалось, Инга должен был пойти следом.
Стало обидно, и я побежала. Мне хотелось плакать.
Ингмар
Кто это? Кира?! Что с ней лучилось?
Откуда взялась эта… эм–м–м… взрослая грудь?
Ноги длиннющие, а коленки круглые… Раньше были ободраны, а теперь…
Хочу потрогать кожу… Должно быть бархатистая…
Рука потянулась, но я вовремя одернул ее и сжал пальцы в кулак. Больно. До побеления костяшек…
Дурак! Чуть не выдал себя.
Что она сказала? Привет?
Как эхо повторил: – Привет.
Не могу оторвать глаз. Почему раньше не видел, не разглядел?
Не могу сойти с места. Хорошо, что в руках полотенце, иначе все увидели бы, как я на нее реагирую.
Нужно уйти в беседку. И не смотреть! Не смотреть!
Ну, вот опять! Вышла из воды. Сейчас подойдет? Нет, нельзя. Заметит, будет смеяться!
Что со мной?
Кира
До вечера провалялась в постели. Ба заглядывала, решила, что я заболела. Пришлось встать – нужно было ей помочь. Натаскала воды из колодца, почистила картошку, потом морковку, тут же отгрызая от нее сладкие кусочки, и вдруг получила по рукам полотенцем.
– Что с тобой? – изумилась ба. – Посмотри, как картошку почистила!
Действительно, обнаружила, что на клубнях кое–где осталась кожура. Я взялась было исправить, но ба опять всплеснула руками:
– А морковка?
Посмотрела в чашку с морковкой, та лежала вперемежку с ботвой, часть оказалась в мусорном ведре.
– Иди, горе мое, сама справлюсь.
Я поплелась в сад, села в гамак и оттолкнулась ногами. Мир качнулся в ответ.
Что со мной? Откуда это ожидание чуда? Почему не могу забыть взгляд Ингмара? Хочу увидеть его и боюсь.
– Кир, на танцы идешь? – это Галка. Перевесилась через изгородь, пытаясь достать зеленое яблоко.
– Гала, брось незрелое яблоко, живот заболит, – бабушка выглянула в окно. – Проходи в дом, чего за забором маешься?
Нашей Галке очень подходило ее имя. Она была худенькой, как тростинка, смуглокожей (загар не сходил даже за зиму), черноглазой и с копной темных непослушных волос. По случаю танцев, она надела белый сарафан, а волосы старательно завила и уложила. Сверху повязала атласный бант, который отделял челку от кудрей. Было красиво!
– Слушай, ты видела, как изменился Инга? – Галчонок плюхнулась рядом. В гамаке стало тесно, мы, словно сиамские близнецы, прилипли к друг другу.
– Платье помнешь, – откликнулась я, не зная, как ответить на простой вопрос, не выдав себя.
– Точно! – подруга выбралась из гамака и принялась разглаживать складки сарафана. – Как ты думаешь, он будет на танцах? А захочет меня пригласить? Я красивая? Могу ему понравится? А если сама приглашу?
Глава 2
Городок провинциальный, летняя жара,
На площадке танцевальной музыка с утра.
«Рио–Рита», «Рио–Рита», вертится фокстрот,
На площадке танцевальной сорок первый год.
«Рио–Рита»
слова Геннадия Шпаликова, музыка Сергея Никитина
Кира
Недалеко от беседки раскинулась ровная площадка, освещаемая одной единственной лампочкой, но отсутствие яркого света делало танцы волнительными. Звуки аккордеона, смех, голоса, подпевающие знакомые мелодии, создавали праздничное настроение.
Аккордеонист лихо выводил «Рио–Рита», на площадке царил фокстрот. Весь поселок вечером собирался здесь. Родители танцевали, молодежь заучивала следом нехитрые па, дети бегали, путаясь под ногами. Доковылявшие старики чинно усаживались на отполированные задами бревна, и критиковали нынешние танцы.
– Вот раньше, помнишь, как Петро отплясывал цыганочку? Нынче такие коленца никто и не сможет повторить, – заявлял дедок, палочкой отпихивая чью–то собаку.
– Да, я сам, когда с флота списался, тоже показывал, как танцевать матросский танец, а сейчас разве правильно его исполняют? Халтура! – вторил другой, как бы невзначай, задев проходящую мимо бабенку по заду, за что немедленно получил по рукам.
