Боялась пошевелиться. Было приятно оказаться прижатой к его телу. Потихоньку перестала трястись, а он, почувствовав это, погладил по спине и вдруг громко скомандовал:
– А теперь бегом!
И мы побежали.
Вскоре появились огни поселка. Мы перелезли через пару штакетников и оказались в моем дворе.
Патефон пел «В парке Чаир распускаются розы–ы–ы». Бабушка с двумя соседками пила чай на веранде, поэтому Ингмар отступил в тень и исчез, а я пошла к своему окну, решив забраться через него.
Когда ввалилась в комнату, зажегся свет. У двери стояла ба с ухватом, за ее спиной соседки. Одна была вооружена крышкой от самовара, другая вилкой. Немая сцена.
Глава 4
Сплетник, в отличие от свидетеля, знает все подробности.
Александр Кумор
Ингмар
Я шел домой и думал о Кире. Красивая, доверчивая. Обнял и сразу почувствовал, что так и должно быть. Хочу защищать, заботиться, любить. Быть рядом.
– Откуда ты такой? – Галка подозрительно осмотрела меня. – Я тебя искала. Танцы уже кончились, ждала в беседке, а ты не пришел. Обещал и обманул.
– Я не мог.
Как ответить, если не помнишь о свидании? Откуда она это взяла?
– А сейчас можешь? Пойдем, там наши собрались. Коля гитару у отца взял, знаешь, как душевно поет!
– Сейчас не получится.
– Переодеться надо? Я подожду. А потом ты расскажешь, что случилось, да?
– Прости, не сегодня. Устал. А ты иди.
Галка поджала губы.
Я не стал ждать упреков, махнув на прощание рукой, поспешил домой. Не буду думать о ней, пусть обиделась, мне сейчас не до друзей.
Навстречу шли люди. Кто пел, кто продолжал танцевать. Мальчишки тащили аккордеон, уставший музыкант плелся рядом. Было видно, он уже выпил. Его жена, вцепившись в руку хваткой конвоира, отчитывала провинившегося, не стесняясь окружающих.
Меня встретил Дик, кинулся с веселым визгом, стал прыгать, прихватывая зубами ладонь. Это он так просил ласки. Бедный пес, сегодня не ходил с ним на прогулку, а ему нужно бегать, чтобы быть в форме. Овчарки должны быть поджарыми.
– С ним отец погулял, – тетка сидела в кресле–качалке и гладила кота, который пригрелся у нее на коленях. Рыжий лениво поднял голову, но не увидев ничего интересного, опять вложил ее в руки хозяйки.
– Откуда ты такой? – повторила она галкин вопрос.
– В море упал.
– И как водичка?
– Соленая.
– Есть будешь?
– Нет, я спать.
– Искупайся сначала. Отец воды натаскал.
Мне стало стыдно. Сегодня целый день был занят переживаниями и забыл о своих обязанностях. Здорово Кира вышибла меня из седла!
Кира
– Кира, как это понимать? Почему в окно? Что на тебе надето? – ба подошла, когда я поднималась после неудачного падения. Слетело полотенце, открыв пук спутавшихся волос. Она взялась за край дождевика и тот распахнулся. У двери обе соседки охнули.
Я посмотрела на себя. Голое тело, грязные трусы, кровоподтеки на ногах от камней, по которым меня валяла волна.
Ужас. Что они подумают?
– Ба, я все объясню!
Бабушка обернулась к товаркам, те стояли, переглядываясь и прикрывая рот руками в деланном ужасе.
– Ничего такого! Я была с Ингой…
Договорить мне не дали, старухи закудахтали и попятились. Потом, наскоро распрощавшись с бабулей, вышли на улицу.
Я стояла ни жива, ни мертва. Что сейчас будет?
Ба расстроилась. Соседки всем кости моют, а тут лакомый кусочек поднесли. Еще забралась в дом через окно, дура! Хотела как лучше.
Ба долго не возвращалась. Я пошла ее искать. Она была в своей комнате, где сильно пахло валерьянкой.
Я испугалась за бабулю, затараторила, стараясь быстро выложить свои приключения: от нечаянного купания в море до переодевания на мельнице.
Тут заметила тень – возле открытого окна кто–то был, но когда высунулась, увидела только качнувшиеся ветки жасмина. Ба устало села на кровать, я опустилась возле нее и крепко обняла.
Тревожно. Знала, что не совершила ничего предосудительного, но было очень неприятно. И зачем при старухах упомянула Ингмара?
– Ба, что теперь будет? Может пойти и сказать всем, что, честное комсомольское, ничего плохого не произошло?
Ингмар
Утром разбудили возбужденные голоса. Отец был зол, тетка уговаривала сначала разобраться.
Что случилось? Сон как рукой сняло.
Только успел только подняться и надеть бриджи, как дверь в комнату распахнулась, и у порога появился отец. Руки были сжаты в кулаки. За спиной стояла тетка и держала его за плечи. Как будто могла остановить!
– Где. Ты. Был. Вчера.
Ого! Отец в крайней степени ярости.
– На танцах.
– Не придуривайся, ты прекрасно понял, о чем я! После танцев. Я видел твою одежду.
– Помог Кире, ее сбила волна. Я вытащил.
– А потом?
– Домой пошли.
– Не ври! Ее разорванное платье нашли на мельнице! Почему она пришла домой голая и вся в синяках?
От нелепости всей ситуации у меня пропал голос. Вовремя. Сейчас лучше промолчать. Что бы сейчас не произнес, испорчу положение еще больше. Надо чтобы отец успокоился и смог трезво рассуждать.
Кто довел его до белого каления? Откуда такие ужасные домыслы?
Собравшись с духом, я произнес:
– Папа, я все объясню. Только не сейчас. Сначала я должен увидеть Киру.
– А вот этого не будет! Я запрещаю подходить к ней! – взяв себя в руки, отец продолжил: – Сейчас я еду на станцию и куплю тебе билет. Двадцать второго уезжаем домой. Вместе. Все. Каникулы закончились.
Развернувшись и чуть не опрокинув тетку, он вышел на улицу. Там стоял велосипед, который отец вывел за калитку, буркнув что–то резкое соседям, облепившим забор.
Я сел на кровать и беспомощно посмотрел на тетку.
– Что случилось?
Кира
– Иди мойся, болячки твои зеленкой намазать нужно. Воды нагрей!
Это она уже вдогонку кинула. Как была – в дурацком дождевике, я поставила на огонь бак, приготовила таз, мыло и стала распутывать волосы. Вода почти закипела, когда у двери раздался стук.
Я не стала выходить. Хватит, все, что ненужно я уже показала.
Ба кряхтя и вздыхая дошла до двери.
Там стоял дядя Иван. Он был главным в нашем поселке. Ба молча смотрела на него.
– Пелагея, – кашлянул тот, провел рогаткой пальцев по усам, – я все знаю. Надо бы в милицию обратиться. Пусть Кира не моется, так поедет. В районе ее осмотреть должны. Собирайтесь. Сейчас машина подъедет.
Я стала открывать дверь, чтобы разубедить его, ведь ничего такого не случилось, но ба с силой захлопнула, чуть не прищемив мне нос. Вжавшись в косяк, где была небольшая щель, я попыталась рассмотреть, что происходит, но кроме бабушкиного платка в поле зрения ничего не попадало. Прижалась ухом и расслышала, строгий голос моей защитницы:
– Никуда Кира не поедет. Не было ничего.
– А разве сынок Боргманов не снасильничал? Парни на мельницу сбегали, доказательство нашли – платье разорванное. Его сегодня на внучке твоей видели. Как в район съездим, заявление напишем, мальчишку заберут.
– Ты, Иван, русский язык хорошо понимаешь или тебе на лапландском сказать? Ничего не было. Кира в порядке. Ингмар ее спас, когда тонула. Все. И остальным скажи, чтобы зря языками не мололи.
– Как хочешь, Пелагея, как хочешь. Но зачем парня покрываешь? Или замысел какой есть?
– Не заставляй меня, Иван, ухват взять. Иди. Сам не болтай и другим накажи.
– На каждый роток не набросишь платок.
Было слышно, как ба закрывает дверь на засов. Она появилась на пороге кухни и посмотрела в мои несчастные глаза.
– Не бойся, Кирюша, отобьемся.
Я облегченно вздохнула и обняла свою любимую бабушку.
– А телеграфировать маме будем? – на всякий случай поинтересовалась.
– Причина есть? –резонно спросила ба. – Нет? Значит не будем.
Она закрыла окно, занавесила его и стала помогать снимать дождевик, а потом долго мыла меня в тазу.
