Встретимся у кромки миров - Абалова Татьяна

Ингмар

Куда она подевалась? Павел уже возле жены, помогает встать. У дерева почти никого нет, там только близнецы заигрывают с какой–то блондинкой. Наверное, на выходные приехала.

Заиграли вальс–бостон и народ хлынул на площадку.

Я искал Киру среди танцующих. Меня хлопали по плечу, что–то говорили, но видя мою рассеянность невнимание, отставали.

«Вот какой рассеянный с улицы Бассейной»…

А Киры нигде нет.

Появилась Галка, тоже озирается. Смотрит в мою сторону, машет рукой. Радуется чему–то.

Черт, опять идет ко мне? Прятаться, быстро! Она отказов не понимает.

Я, пригнувшись за спинами танцующих, поспешил в сторону моря. В беседке услышал голоса, звук гитары, смех. Нет, там взрослые и нет никого в светлом платье.

Я оглянулся. Меня словно кто–то окликнул. По пустынному пляжу к кромке воды брела Кира. Безвольно висящие руки, опущенная голова. Всхлипывает. Кто–то обидел?

А Кира сняла босоножки и шагнула к кромке воды. Еще пара шагов и волна собьет ее с ног. Дурочка! Забыла, как опасно ночью море?

Кира

Черная волна подошла незаметно и окатила меня по пояс, чуть не опрокинув.

Отлично! Мало того, что лицо грязное, еще и платье хоть отжимай! Как пройду по улицам поселка? Да и ба ругаться будет.

Вдруг сзади меня обхватили чьи–то руки и потащили к берегу. Крепкий захват не давал вздохнуть. Еще соленые брызги ударили в лицо.

От испуга я вскрикнула и стала вырываться, дрыгая ногами. Попыталась пнуть.

– Пусти, гад!

Следующая волна свалила, накрыла с головой и потащила по камешкам. Захлебываясь, барахтаясь, запутываясь в чужих руках, ногах, я попыталась встать, но еще одна волна предательски ударила сзади, и я оглушенной рыбкой полетела на берег.

Рядом тут же повалился парень.

– Дура, – сказал он, отплевываясь и пытаясь восстановить дыхание, – жить надоело?

Это был Ингмар. Рубашка расстегнулась, выправилась из штанов, скрутилась за спиной и держалась только на рукавах. Да, красавец…

Посмотрела на себя. Мокрое платье задралось, обнажив ноги до трусов. Я постаралась натянуть ткань, но она плохо расправлялась.

Я застонала от бессилия.

– Я только умыться хотела, – лепетала, пытаясь найти конец подола.

Инга хмыкнул:

– Здорово получилось.

Он, чертыхаясь, медленно поднялся и протянул руку.

Когда он придирчиво осматривал меня, вертя туда–сюда, я согнулась в три погибели, стараясь стать как можно меньше. Платье было испорчено, своими попытками прикрыться я окончательно разорвала его и теперь ощущала себя голой.

От стыда готова была расплакаться, но тут почувствовала – на плечи мне набросили что–то мокрое.

Это Ингмар снял рубашку и старательно расправлял, чтобы могла просунуть руки.

– Пойдем в обход, – сказал он, наклонившись за моими босоножками. Помог надеть и застегнул. Вздохнув, взял меня за руку и повел в другую сторону от танцплощадки. В темноту, подальше от людей.

– Куда мы идем? – хоть и было мне стыдно, в груди все сладко обмирало. Он и я. Идем, держась за руки. Хоть бы никогда эта дорога не кончилась…

– Мы зайдем в поселок с другой стороны, там ближе к твоему дому и меньше людей.

– Через старую мельницу?

– Да. Почему ты плакала? Тебя кто–то обидел?

– Нет. Песок в глаза попал, – почти не соврала я.

Мельница чернела на фоне звездного неба, ее руки–крылья покачивались от порывов ветра, который, благодаря рельефу местности, здесь дул постоянно. Шелестела вода в реке, тянуло сыростью.

– А ты слышал сказку про мельника? – чтобы убить напряженное молчание, произнесла я. Мой голос дрожал. То ли от холода, то ли от близости Инги.

– Это который ведьмаком был?

– Угу. Мне бабушка в детстве рассказывала. Не хотела, чтобы я на мельницу ходила. Я верила.

Ингмар покачал головой.

– Глупости. Твоя бабушка не хотела, чтобы ты в речке купалась. Здесь омуты могут закрутить. Враз на дно уйдешь. Меня однажды чуть не унесло, еле выплыл. Спасибо близнецам, помогли.

Опять помолчали. Через некоторое время Ингмар произнес:

– Ладно, рассказываю свою сказку. Я давно слышал, уже позабыл.

– Сто лет назад жил был ведьмак, который дружил с чертом, – с готовностью начала я. – И помогали они друг другу в делах черных, на крови и душах людских замешанных. Для этого заманивали грибников–ягодников в глухой лес пением чудесным. А как приближались те к месту, откуда голос красивый слышался, раздавался гром и появлялся ведьмак, который накрывал бедняг густым туманом. Больше их никто не видел, ни живыми, ни мертвыми. Только один маленький мальчик смог убежать, потому как глухим был и чарам не поддавался. Дома рассказал он о колдовстве, творимом в лесу. Вся деревня, вооружившись вилами и косами, пошла ведьмака изводить. Шли они, шли и вышли на большую поляну. Глядь, а им навстречу шар–молния летит. Все замерли, даже дышать боялись, но один мужик не выдержал, ткнул ее вилами. Вспыхнул шар ярким пламенем, громыхнул громом страшным и накрыл людей туманом. А когда ветер туман развеял, на поляне никого не оказалось, только деревья, огнем опаленные. Рассказали эту историю мальчик глухой да его мама царю. Они одни в живых остались, потому как отстали от разгневанных жителей. Послал царь войско свое. Весь лес пожгли, а ведьмака так и не нашли. Шли годы, мальчик вырос, стал купцом зажиточным. И повез он как–то свой урожай на мельницу, а там новый мельник. Зерно мелется, а мельник вокруг купца ходит, да недобро так на него поглядывает. А купец вгляделся, да обомлел! Это же ведьмак пропавший! Захотел он из мельницы выскочить, а тут гром страшный бабахнул, все ворота–двери ветром захлопнуло, да густой туман на мельницу опустился. Сбежался народ посмотреть, что так громыхнуло, но в мельницу попасть, как ни бились, не смогли не смогли. А как туман развеялся, ворота сами открылись. Вошли мужики, кто посмелее, а внутри никого нет. Жернова работают, мука сыплется и ни души! Только хохот далекий эхом разносится! Испугались крестьяне, заколотили мельницу крест на крест и стороной ее обходить стали. А кто близко подходил, слышался им хохот ужасный, да пение жалобное. Никак ведьмак с чертом развлекаются! Не зря в народе говорят, что мельники завсегда с чертом дружат.

Рубашка почти высохла, но платье и мокрые косы на спине неприятно холодило кожу, и я начала дрожать.

Обхватила себя руками, но это не помогало: вот уже и зубы выстукивать дробь.

Ингмар посмотрел на меня, покачал головой и, взяв за руку, повел к мельнице.

Я не поняла, поэтому спросила:

– Зачем?

– Ты должна снять с себя платье и отжать волосы, – спокойно объяснил парень.

«Чего мне бояться? Сказки все про черта с мельником. Да и Ингмар рядом», – так я успокаивая себя, когда зашла в помещение. Пахло мышами и прелым сеном. Ингмар исчез в темноте, зашуршал коробком со спичками, чиркнул, и тут же вспыхнуло слабое пламя свечи, осветившее его лицо.

Нереальное зрелище.

Я забыла, как дышать.

Хотела убежать и не могла сделать ни одного шага.

– Мы здесь часто бываем, рыбачим, – Ингмар старался на меня не смотреть. Его голос был нарочито беззаботным. – Иногда остаемся с ночевкой, поэтому держим всякие заначки. Раздевайся, вот мой дождевик и полотенце, оно небольшое, но другого нет.

Он сунул мне в руки сверток. Поставив рядом свечу, вышел на улицу.

Я прислушалась к удаляющимся шагам и начала стаскивать с себя мокрые вещи. Было неприятно. Косы ледяными змеями ударили по голой спине. Дрожа уже всем телом, я быстро–быстро отжала волосы, намотала на голову полотенце и надела плащ. Трусы снимать не стала. Вот еще! Переживу. Взяв свечу и подняв с пола рубашку, двинулась к выходу.

Ингмар сидел у порога и смотрел на черную воду. Свеча от ветра сразу потухла.

Инга поднялся и, натягивая мокрую рубашку на себя, спросил:

– Так лучше? – он дождался моего кивка. – Согрелась?

– Нет пока.

Он просто шагнул и крепко обнял.