Сборник "Самая страшная книга 2014-2024" (СИ) - Скидневская Ирина Владимировна

Он поставил на стол нечто, накрытое пеленкой. Внутри оказалась небольшая клетка. В опилках ворочался маленький серый зверек. Розовый нос непрерывно двигался.

– Чтобы не кисла тут одна. Можешь назвать его Саней и материть на завтрак, обед и ужин.

Ася не стала спорить. Она была готова согласиться с чем угодно, лишь бы Костя закрыл дверь с обратной стороны, был в безопасности, подальше от того, что толчками двигало ее в его сторону с такой силой, что упирающиеся ноги почти скользили по полу.

– Завтра захвачу ему еды.

– Не забудь, – кивнула Ася, мысленно взмолившись: «Хорошо, хорошо, хоть крыса, хоть корова, только беги, пожалуйста».

– Я был рад тебя видеть. Не представляешь как. Когда поправишь желудок, посидим, потрындим подольше.

Она кивнула. «Пожалуйстапожалуйстапожалуйста!»

– Все, убежал. – Он закинул рюкзак на плечо и захлопнул за собой дверь.

Ася разматывала изоленту, потирая зудящие красноватые следы. Пасть расползлась до грудины, разрезала пупок и едва слышно чавкала при смене позы. То, что все началось с крошечного пореза, сейчас выглядело неправдоподобно. Осколок заряженной Сашей бутылки будто распорол какой-то невидимый шов. Так же, как каждое его слово, каждая выходка попадала в швы на ее психике, с хирургической точностью рассекая ее на тысячу частей. И когда внутри не осталось ни одной целой нитки, настала очередь разрушаться тому, что снаружи.

Эта штука была живой и нуждалась в пище. И у Аси не было сомнений в том, какого рода пищу она предпочитала. После ухода Кости вместе с облегчением пришла тошнота. Пончик и впрямь вышел почти таким же, каким вошел.

Ася вдруг поняла, что умрет. Не когда-то в старости, а очень скоро. Возможно, завтра. Сойдет с ума и перережет себе горло.

Телефон на стиральной машине загудел. Ася автоматически вытянула шею.

«Развлеклась со старым другом?»

Прекрасно. Он следит за домом. Она сжала колено, чтобы успокоить задрожавшую ногу, и смахнула сообщение.

«Не стесняешься трахаться с ним при свете? Мне б твою самооценку».

Ася закусила губу, покрываясь красной коркой стыда, и смахнула снова.

«На фотки клюнул, небось. А потом уже поздно было. Это при мне ты за собой следила».

Ася зажала кнопку выключения так, что побелел палец. Скормила симку канализации и вставила новую. Задернула все шторы в доме, невольно проследив сходство между собой и новым питомцем, чья клетка просматривалась со всех сторон. Не смогла сдержаться, чтобы не оглядеть улицу затравленным взглядом, будто Саша мог прятаться за черным стволом ближайшего дерева, выглядывая из-за него с биноклем. Двор был пуст, если не считать одинокую фигуру с детской коляской.

Крыс жрал банан, царапался, растопыривал розовые пальцы, когда она брала его в руки. Ася поставила клетку на второе спальное место кровати, предварительно поменяв опилки. Она не любила крыс, но копошение чего-то живого поблизости немного успокаивало. Это было первое животное в доме после смерти Палтуса: длинного, вальяжного кота с шоколадной шерстью и апельсиновыми глазами, с определенного ракурса напоминавшего очень крупную гусеницу. Палтус прожил с ней восемь лет и последние полгода болел.

Смерть любимого кота совпала с вселением Саши. Он помогал хоронить, проникновенно смотрел в глаза, бесконечно обнимал, часами слушал всхлипы по ночам. Однако Палтус, чей кошачий разум даже в помутнении от надвигающейся кончины не был восприимчив к этим дешевым человеческим манипуляциям, исправно сипло шипел на него с первого до последнего дня. Знал, с кем имеет дело. А Ася таяла, ослепнув от благодарности.

– Может, не запирать клетку? – тихо сказала она крысе слипающимися губами, закрывая глаза. – Сможешь жрать меня, когда я умру. Не хочу просто впитаться в матрас. Хоть на что-то сгожусь…

Во сне она дышала землей и прорастала цветами. Черви ковырялись в трухлявом нутре, прокладывали тоннели в мясе, взбирались по жилам, скручивались клубками из склизких бледных тел в борьбе за каждый кусочек лакомства. И сквозь проеденные дыры распускались розы. Шипастые стебли, крадучись, пробирались в размягчившейся плоти, обвивали кости, пришивая тело к земле зелеными нитями. Цветки шевелили лепестками, напиваясь кровью. Целый куст вылез в глазнице, прорвав склеру, брызнув стекловидным телом, каким-то образом пощадив потухший зрачок, и капал красным. Стебли струились по лбу и виску, словно щупальца.

Ася чувствовала их прикосновения сквозь сон, ощущала шевеление личинок в животе, но проснулась вовсе не от этого.

Слух царапнул писк. Что-то глухо хрустнуло, потерлось о прутья клетки. Лопнуло, скупо окропив ее щеку. Дернувшись, Ася с трудом приоткрыла глаза, сражаясь с засасывающим сном. Мимо нее проползло мутное пятно, пачкая простыни. В ноздри ударил металлический запах.

Ася распахнула глаза так широко, что их прострелило болью. Тонкие красные щупальца скрутили пушистое тельце в липкий комок, выдавливая из зверька последние вязкие капли, и волокли под одеяло. Одни оплели его плотным коконом, другие гипнотически шевелились и скручивались, как ножки змеехвостки.

«Проснись! Проснись! Проснись!»

Смятое в комок животное подавало признаки жизни лишь редкими подергиваниями хвоста. Последним, что она увидела, был щуп, высунувшийся из пустой крысиной глазницы.

Ася забыла, как дышать. Руки и ноги набились ватой и лежали ненужными отростками вдоль тела. Под футболкой надулся бугорок, пропитался парой кровавых пятен и пропал. Она догадалась куда. И поняла, что это не сон, когда почувствовала, как пасть глотает.

Крик разодрал горло, зазвенел в ушах, отскакивал от стен. Она слышала его, даже когда воздух иссяк, превратив легкие в два слипшихся мешочка, а распахнутый рот перестал издавать звук. Она хотела продлить его, вывернуться наизнанку, но не могла вдохнуть, чтобы разразиться новым криком, десятками, сотнями криков, рвущихся наружу сквозь воспаленное горло. Она раздирала края пасти в разные стороны, пытаясь сделать ей больно, превратить в кровавые лоскуты эту насмехающуюся над ней вертикальную ухмылку. Черная воронка сокращалась, по стенкам бежала дрожь. Ненавидящий Асин взгляд рассмотрел белесые пятнышки зачаточных зубов, расположенных кругами. Первый круг, второй, третий… четвертый терялся в темноте, на дне которой что-то шевелилось, ворочалось, скручивалось, переваривало.

Ася сжала кулак и ударила прямо в это шевеление. В обжигающую чавкающую черноту. Ее потащило внутрь, упругие нити жадно накинулись на добычу, обвивая предплечье, завязывая тело в болезненный узел, стреляющий в позвоночник, заставив уткнуться лицом в колени, засасывая по самое плечо.

Нет желудка. Нет позвоночника. Нет дна.

Она расправила пальцы, чувствуя только гладкие мышцы горячих сжимающих стенок, понимая, что в таком положении рука бы уже вышла из спины. Паралич отпустил горло. Ася застыла, бессознательно шевеля губами между рваными вздохами, даже не чувствуя, как пасть выплюнула руку, покрытую слизью, как пищевой пленкой. В голове будто щелкнул выключатель, погасив и без того потускневшую лампочку рассудка. Она не глядя нашла в корзине с пряжей вязальную иглу и вытерла пальцы, чтобы взяться покрепче.

Судорога стянула ногу, заставив моргнуть и почувствовать, как тело ноет от холода. Ася стиснула пальцами мокрые бортики ванны и потянула стопу на себя. Розовая вода колыхнулась. Застучали зубы, добавляя ритм в убаюкивающий низкий гул водопроводных труб.

Ася попыталась подтянуться, чтобы встать, и беспомощно опустилась обратно в ледяную воду. Сил не осталось. Тонкие руки с полупрозрачной кожей казались едва ли способными поднять спичечный коробок, колени дрожали от малейшего напряжения. Если бы она не сидела, а лежала в ванне, вода вытолкнула бы ее, словно полую куклу.

Ася вцепилась в бортики, поставила пятки на дно и попробовала снова, но ноги тут же соскользнули, потеряв опору. Она сложила ладони ковшиком и поднесла ко рту коченеющие пальцы, пытаясь согреть их дыханием и не чувствуя тепла. Всхлипнула, собралась подуть снова, но горечь скривила губы. Это неправильно. Девушки ее возраста живут вовсе не так. Они приходят к маме на блины, получают второе высшее, занимаются спортом, строят карьеру, бегают на свидания, просыпаются с больной головой после вечеринок с друзьями. Не страдают посттравматическим расстройством, не боятся выйти из квартиры, не вздрагивают от телефонных звонков, НЕ ЖРУТ КРЫС, НЕ ОТРАЩИВАЮТ ЩУПАЛЬЦА, НЕ СШИВАЮТ СОБСТВЕННУЮ ПЛОТЬ ВЯЗАЛЬНЫМИ ИНСТРУМЕНТАМИ!