– Ну что, как вы тут без меня? Как Вася? Ты ведь ее в кружок устроил, да?
«Увидела. Или кто сдал», – подумал Иван и ответил:
– Вон пакет. Там халат, еще что-то. Забирай…
– …и проваливай, это хочешь сказать? – издав смешок, спросила Алиса и подошла на шаг. – Значит, совсем не скучал?
– После скандала – нет уж, – натянуто улыбнулся Иван. От Алисы тянуло его любимыми духами. Это волновало.
– А я хотела, чтобы ты за меня дрался. Чтобы…
– Бегал за тобой? Ревновал? – Иван оскалил зубы. Алиса шагнула еще ближе. – Пускай новый хахаль ревнует!
– Значит, видел, – с торжеством прошептала Алиса. – Какой смелый стал. Работу нашел, да? Денег… куры не клюют?
Губы Алисы оказались слишком близко. Сердце, из которого, как думал Иван, он давным-давно выдрал жену, предательски дрогнуло. А уж когда узкая ладонь скользнула к его ширинке – этим привычным, умелым, любимым движением…
– Скажи мне, Ваня… ну…
Скрипнула дверь детской.
Иван скорее ощутил, чем увидел, как на пороге встала растрепанная Васька. И, помедлив, громко сказала единственное слово:
– Шалава.
Алиса вздрогнула и обернулась. Иван, выплывший из горячего помутнения, увидел хмурое и серьезное лицо дочери.
– Шалава. Уходи!
Алису перекосило. Отскочив от Ивана, она занесла руку с растопыренными пальцами, но ударить не смогла – лишь вскрикнула, когда жесткая ладонь перехватила ее пятерню на подлете к дочке.
– Убирайся, – прорычал Иван, отшвырнув жену. – Не смей приходить!
– Какой же ты идиот, – прошипела Алиса напоследок.
Дверь хлопнула. Простучали по лестнице каблуки, и настала тишина.
Васька молча подошла к Ивану и уткнулась в него лицом.
– Умница, – прошептал он. – Ты все правильно сказала…
И только тогда дочь дала волю слезам.
* * *
– …Сегодня вечером, на углу Солнечной, нашли останки двух человек.
Иван вздрогнул и прибавил громкость радио.
– …Их били каким-то острым, тяжелым предметом… и, уже погрызенные бродячими собаками, они…
Рядом раздалось короткое шипение. Почти смешок.
Иван отложил вилку и покосился на лежавшего возле стола Петьку. Василиск поглощал свиную голову и выглядел крайне довольным. Вот блеснул на него глазами, прищурился…
«Погрызенные собаками. Или не собаками», – вдруг подумал Иван, потеряв аппетит.
Василиск опять зашипел и, кашлянув, выплюнул кусок пятака.
«Нервы шалят, Курицын. Никакая это не усмешка: кусочек не в то горло попал», – успокоил себя Иван.
Почти успокоил, потому что предчувствие беды вернулось на следующий день – вместе с новостями об очередных пропавших.
Иван старательно гнал мысль: «А если это он? Вдруг ему так понравилась людская плоть, что он дал себе волю и теперь… убивает?»
Возня василиска с дочкой снова стала беспокоить. Во многом благодаря тому, что Петька вырос еще больше. Гибкий телом, гуттаперчевый, он по-прежнему протискивался в окно, однако, если рост не остановится…
Иван все думал об этом, когда вел дочку домой.
– Здрасьте, дядь Вань! И тебе привет, Василиса Прекрасная! Ух, красотка вымахала, сто лет не видал! Будешь чупа-чупс?
Улыбающийся Костя присел около Васьки и протянул ей леденец.
– Спасибо! – расплылась в улыбке Васька.
– Умница. Как ваши дела, дядь Вань?
Иван улыбнулся.
– Хорошо, Костя, спасибо. Сам как?
– Да вот, с курсов иду, – вздохнул паренек. – Надо к универу готовиться. Ладно, я побежал!
Костя подмигнул Ваське и умчался. Иван усмехнулся, заметив, как Васька проводила его взглядом.
«Даже на Петьку с таким восторгом не смотрит. Давно не видела, вот и произвел впечатление…» – подумал Иван.
На следующий день Васька, увидев соседа из окна, стала ему махать:
– Костя, Костя!
Тот, заметив ее, помахал в ответ и пошел дальше. Васька надулась. Ее не развлек даже василиск, который, вернувшись, отрыгнул к ее ногам несколько браслетов и колец.
– Не хочу! – заявила Васька и отвернулась.
Беспокойно курлыча, Петька стал прыгать вокруг нее. Гребешок его то вставал, то опускался, пока Васька наконец не рассмеялась.
– Ты мой хороший! Я тебя люблю!
Но Иван не обратил внимания на их нежности. Подняв с пола золото, он медленно вертел его в пальцах. Новое, вовсе не древность.
«Моей милой М. Е. 12.07.20..» – прочитал он гравировку на внутренней стороне одного кольца и похолодел.
«Кольцо могли просто потерять. Мало ли Маш-растеряш ходит».
Иван облизнул губы.
«Да, могли. А могли и откусить вместе с пальцем…»
Глаза Васьки, которая резвилась с питомцем, в свете лампы на миг блеснули золотом, и Иван зажмурился.
Надо успокоиться. Все хорошенько обдумать.
И к черту закопать эти браслеты с кольцами.
На следующий день они опять встретили Костю по пути домой. Позже Васька изрисовала весь альбом сердечками с мальчиками. И Петьке вновь пришлось домогаться ее внимания, хотя прежде она сама бежала к нему навстречу. Впрочем, вскоре после этого все началось по-старому: игры, веселая возня…
Только чем дальше – тем больше Ивану все это не нравилось.
Это попахивало безумием, но временами… Временами в Ваське стало проскальзывать нечто Петькино: то глаза сверкнут, то пальцы скрючатся, как его когти.
Однако гораздо хуже было то, что порой Петька напоминал петуха, обхаживающего курицу.
Все сильнее Ивану казалось, что василиск не просто считает Ваську своей. Она вовсе не была ему мамой, как раньше казалось Ивану.
Она ему не мама, нет. Скорее – любимая невеста.
А потом Ивану приснился кошмар. Жуткий и совершенно безобразный.
В нем Вася была взрослой, голой и плачущей, распластанной на земле под придавившей ее огромной тушей. Василиск извивался, топча ее, как петух – свою наседку, шпоры терзали нежную белую спину, а зубастый клюв выдирал пряди волос, точно куриные перья.
Кровь, крик, боль.
Вскрикнув, Иван очнулся с ощущением, будто это его только что жестоко драли, и стремглав бросился к дочке.
Васька спала, и на губах ее бродила улыбка.
Чувствуя себя больным, Иван медленно прошел на кухню и налил воды. Зубы клацнули по краю стакана, на улице раздался чей-то вопль…
И продолжился воем.
Выла женщина.
Еще не подбежав к окну, Иван понял, что это – Костина мама.
* * *
…Его нашли в заброшке. Он часто бродил по старым зданиям с друзьями, как сталкер. Да только в этот раз пошел на прогулку один.
«Смелый мальчик… совсем еще мальчик…» – Иван сжал кулаки.
Тело нашлось безголовым. Теперь голову – несомненно, отрубленную каким-то маньяком, – искали по всему городу. Никто и подумать не мог, что она уже переварилась в чьем-то желудке.
«Это он».
Иван зажмурился. У него не было ни малейших сомнений.
«Он приревновал Ваську к Косте и убил его. Так же, как остальных».
Это василиск.
Умная тварь, что распробовала человечину из-за его необдуманного поступка. Из-за желания отомстить, которое теперь так больно ударило по стольким жизням.
– Папа? Что с тобой? – спросила Васька, когда он вернулся.
Иван мотнул головой. Пройдя к себе, он вытащил загодя купленный пистолет. Какое-никакое, а оружие.
Феникса у него все равно нет.
«Что, хочешь убить прирученного зверя?» – спросил голос в голове.
Иван посмотрел в глаза отражению.
Дикий зверь остается зверем. И он, дурак, должен был давно это понять.
Но осознание того, что он хотел сделать, парализовало не хуже взгляда василиска. Ночь, недавно далекая, обрушилась с внезапностью катастрофы. Иван даже не закрыл открытое по привычке окно.
А затем явился он.
И тут же, как по звонку, в зал выбежала Васька.
– Назад!
Иван перехватил дочь, выпихнул в коридор и закрыл дверь. Василиск, успевший спрыгнуть на пол, замер, приподняв одну лапу.
Сглотнув, Иван направил дуло пистолета в его глаза. Самое время выстрелить и покончить с этим.
