Но рука дрожала, Васька хныкала за дверью, василиск молчал.
Иван не знал, сможет ли простая пуля победить монстра. Но, похоже, выхода не было. Надо проверять.
– Ты опасен. Ты… убил Костю, – выдавил Иван.
За дверью всхлипнула Васька:
– Неправда! Петя хороший! Что ты говоришь?!
– Правда, – тяжело сказал Иван. – Он убил его и много кого еще. А я…
Фраза «я убью его» застряла в горле.
Нет, василиск не применял свой особый взгляд. Просто сел у подоконника и стал ждать, спокойно глядя на Ивана. И чем дольше глядел – тем сильнее становилась дрожь в его теле.
– Я не пущу тебя к дочке. Она не твоя. Пойми… – Иван запнулся. Он разговаривает с ним? С ним, с убийцей?
Который сделал Ваську той, кто она есть сейчас: умной, здоровой, счастливой…
«Прекрати!»
Но на ум продолжала лезть сентиментальная чушь типа: «Мы в ответе за тех, кого приручили».
Пистолет затрясся в потной ладони.
Надо стрелять. Но, господи, как же не хочется!..
Иван не мог сказать, сколько они пялились друг на друга: василиск – бесстрастно, он – дрожа. Но в какой-то момент Иван услышал, как говорит, с трудом выталкивая изо рта колючие слова:
– Убирайся. Улетай… отсюда… и не возвращайся.
И василиск подчинился.
* * *
Васька рыдала всю ночь и утро. Иван, взявший отгул, пытался ее утешить, но получалось плохо. Как объяснить ей – умной, но еще такой маленькой, – что наделал ее любимый зверь? Иван от души надеялся, что дочь привыкнет к его отсутствию, смирится и забудет, и старательно заглушал голос совести, оравший в мозгу.
Ведь он выпустил в мир чудовище. Кто знает, что оно натворит теперь?
В конце концов слезы высохли, и хмурая Васька согласилась пойти в кружок.
«Вот и хорошо. Глядишь, и оклемается рядом с другими ребятами…»
Иван понимал, что такими словами лишь успокаивает себя. Но другого выхода не было.
Оставив Ваську в кружке, он пошел домой, когда увидел на остановке новую ориентировку. Остановился.
Снова пропавшие.
Иван смотрел на фото, чувствуя, как холодеют руки. А вдруг и их тоже?..
Он так погрузился в переживания, что не услышал, как рядом остановился автомобиль, и не увидел, как оттуда вышли двое.
А потом стало поздно.
Последним, что он запомнил, были рожи напавших на него с двух сторон. Его ударили под дых, скрутили… И затолкали в машину.
* * *
– Значит, Иван Курицын. Симпатишно.
Иван разлепил веки. Над ним стоял незнакомец в кожанке, внизу угадывался бетонный пол. Пахло кошками, старьем – и бедой.
К зрению мало-помалу возвращалась четкость. Судя по всему, Иван находился в заброшенном ангаре за городом. Неподалеку стояли еще пятеро бандитского вида, и лицо одного из них показалось смутно знакомым.
Иван попытался подняться – и понял, что руки и ноги связаны.
– Кто вы? – прохрипел Иван. – Что вам нужно?
Незнакомец улыбнулся.
– То, что ты украл.
От лица мигом отлила кровь.
– Что? – с опозданием выдавил Иван, но улыбка мужика, понявшего, что попал в яблочко, стала шире.
– Это ведь ты ограбил домик босса?
– Какого босса? Вы меня с кем-то пу…
Пинок по ребрам заставил взвыть.
– Не звезди. Тебя видели у поселка не раз. Жаль, что о тебе вспомнили так поздно, ну да ладно. Главное – вспомнили.
Он спалился, – корчась от боли, понял Иван. Когда разведывал обстановку без Петьки. Наверное, какой-нибудь сторож засек, а потом…
А он еще удивлялся, что не приходят менты! Наверняка это было происками василиска, отводившего от него своей магией все взгляды и подозрения. Но теперь, когда Иван его прогнал…
Он лишился и защиты.
– Босс говорил о тебе, верно? – спросил мужик. – Когда звякнул нам? Думал, в одиночку справится, а ты вон чего учудил! Да я в девяностые такого лиха не видел.
Иван промолчал, оценивая ситуацию.
– Кого ты привел с собой? Двух бультерьеров? А как испортил всю электрику? Отвечай!
Удар в челюсть, хруст зубов и соленое, горячее, что струится в горло.
– Курицын… Давай так: я вопрос – ты ответ. Погнали. Где яйцо? Такое золотое, красивое. Куда его спрятал?
Новый удар, стон сквозь зубы.
Молчание.
– Курицын, я ведь не железный, – стряхивая с кулака красные капли, спокойно сказал бандит.
Иван со свистом втянул в себя воздух и закашлялся.
– Куда ты спрятал яйцо? В квартире нет, мы обыскали. Итак?
Тишина. Щелчок выдвинутого ножа.
– Я не помню, – выговорил Иван.
Лезвие блеснуло и втянулось обратно.
– И снова звездеж, – вздохнул бандит и добавил: – Парни, начинайте.
Следующие минуты обратились в сплошную боль. Вскоре Иван уже почти не понимал, кто он и где, и признание о яйце, выбитое из него, еще долго металось по ангару эхом.
– Значит, у гаражей? – донесся голос главаря.
Кажется, главарь кому-то позвонил. Иван же вырубился, рухнув в кровь и блевотину.
А очнулся, когда его окатили водой.
Рядом, на корточках, снова сидел главный, и лицо его не предвещало ничего хорошего.
– Яйца там нет.
– З-значит… кто-то…
– Или не кто-то, а ты. Где Фаберже, Курицын?
– Это не… я…
– Хорошо. Прекрасно. – Бандит встал. – Тогда спросим твоего куренка. Заводите!
Мгновение спустя раздался крик:
– Папочка!..
Заплывшие глаза распахнулись во всю ширь. Ужас подстегнул, и Иван рванул вперед – туда, где в когтях Алисы извивалась дочка.
– Папа, что с тобой сделали?!
– Заткнись, дура! – прошипела мать, отвесив Васе оплеуху.
И Иван, до сих пор не верящий своим глазам, внезапно понял, кого ему напомнил один бандит. Такая же скуластая рожа была у нового хахаля жены. Явно родственник.
– Не трожь ее! С-сука, ведьма! Не трожь!..
– Любишь дочечку, да? – спросил главарь и подошел к Ваське. – А яичко – больше?
Большая рука легла на Васькино плечо. Вывернувшись, она попыталась лягнуть злодея, но не вышло.
– Я не знаю, где оно! – заорал Иван, видя, как дочку тащат к стоявшему в отдалении столу. – Пусти ее, она ребенок!..
– Ребенок, куренок – какая разница, – пропел бандит, прижимая руку сопротивляющейся Васи к столу.
Щелк – выдвинулось лезвие.
Взмах – взлетел над рукой нож.
– Не надо!..
В крик Ивана вклинился взвизг.
Два пальца, отсеченные от остальных, смахнули на пол. Вася упала следом и зарыдала, съежилась в комок, баюкая окровавленную ладонь.
Зарычав, Иван попытался ползти к дочери, но его отшвырнули обратно.
– Ну, Курицын? Где мое яйцо?
– Я не знаю, не знаю!..
– Значит, придется потрошить, – пожал плечами бандит, наклоняясь к Васе.
И тут случилось несколько вещей сразу.
Алиса и пара бандитов вскрикнули, выронив заискрившие телефоны, мигнули лампочки на потолке, а воздух, и без того несвежий, стал как-то по-особенному спертым.
И Иван понял, кто пришел по их души, еще не увидев его.
Ангар заполнило шипение, сердце дало перебой.
А потом из-за возвышавшихся чуть в стороне стеллажей медленно вышел василиск: сплошные когти, зубы и мышцы.
Первой заорала Алиса. Она метнулась к выходу, но змеиный хвост, ставший длинным и толстым, как анаконда, хлестнул по стеллажам, и те повалились, перекрыв выход.
Взвизгнув, Алиса метнулась обратно, но не успела: скорпионье жало ударило ей в бедро, раскроив плоть до кости, когтистая лапа врезалась сбоку, притянула к себе, и клюв, опустившись с высоты, разбил ее голову, как тухлое яйцо. Брызги мозгов еще не долетели до стен, когда бандиты, придя в себя, открыли огонь.
Твердая шкура отразила все пули. Василиск прыгнул, вытягивая мощные лапы, и с лету раскроил ближайшего бандита от горла до пупка. Ангар заполнили вопли и запах скотобойни; Иван полз к дочке, а василиск все не применял и не применял свой взгляд.
«Он хочет, чтобы они побегали. Чтобы понадеялись на спасение. Но им не будет никакой пощады», – понял Иван.
