Флегморий - Красная (СИ) - Казаков Артем

Мужчина увидел, наконец, нужную и ввалился в блок для хранения трупов — немного тесный из-за учебных стеллажей с реактивами. Воздух был густым, пропитанным чем-то затхлым, словно здесь месяцами не работала вентиляция.

— На кой чёрт я взял смену… — процедил он, щёлкнув по замку-фиксатору. — Именно сегодня…

Условную тишину дополняли капающие звуки и скрип лопастей из соседнего помещения. Санитар зажмурился и стиснул зубы, пытаясь не сойти с ума от каждого шороха или глухого скрежета вдали. Мгновенье спустя последовал удар. Дверь дрогнула, и пыль посыпалась с косяка. Следующие три напора вынудили металлическое полотно прогнуться.

— Нет… — Игорь выпучил глаза и попятился. — Нет, нет, нет…

Мужчина зацепил спиной стеллаж, опрокинув банки и колбы. Стекло разбилось, и в ноздри сразу же ворвался едкий запах химии, но санитар лишь чуть сморщился, не спуская взгляда с единственного выхода.

Пятый удар оказался самым мощным — дверь сорвалась с петель и распахнулась. В проём заскочило четыре худые фигуры. Они застряли на миг, вопя и брыкаясь, а затем — когда один из монстров рухнул — остальные моментально кинулись на жертву.

Игорь пронзительно закричал и отпрыгнул, повалив ближайший стеллаж. Ёмкости разбились — шипящая жидкость брызнула на пол, но их это не остановило. Чудища набросились на бедолагу со всех сторон. Когти впились в плечи, живот и руки. Острые зубы сомкнулись на горле. Дичайшая боль. Невыносимая. Режущая. Санитар издал булькающие звуки в тщетной попытке вырваться — тело уже не слушалось. Последнее, что он увидел… Как другие создания забегают в блок и начинают рвать его плоть.

Когда от несчастного остались только кровавые ошмётки, мерзкие твари внезапно замерли, будто улавливая незримый сигнал. Потом разом вздрогнули и разбежались. Большая часть — прочь из помещения, некоторые — к ячейкам с мертвецами.

Металлические ручки заскрипели и камеры хранения усопших поочерёдно открылись. Трупы внутри ещё не двигались, но это было лишь вопросом времени.

Ведь заражение неизбежно набирало обороты, а Воплощение Уныния становилось всё сильнее.

Глава 5

Чуть ранее

Войдя в морг через служебный вход, Охотник не удивился отсутствию людей.

— Видимо, началось, — негромко произнёс он.

Сама диапауза подразумевала состояние физиологического торможения — обмен веществ замедлен, а формообразовательные процессы остановлены. В случае с Воплощениями Грехов, особенно с их осколками и крошечными отголосками, данный термин расшифровывался иначе. Они ещё не достигли уровня планетарной угрозы, но для Нижнего Города уже представляли значительную опасность и она копилась, как гной в ране, ожидая подходящего момента, чтобы прорваться наружу.

Чужестранец хмыкнул, достал компас из потайного кармана и поднёс его к губам. Металл устройства был холодным. Алексей прикрыл глаза и выдохнул. Воздух, покинувший лёгкие, являлся заряженным щепоткой вневременной аномалии, некогда вытянутой прямиком из детектива. С частичкой той самой субстанции, в которой хранились обрывки информации о загадочных созданиях и поразительная энергия, подпитывающая, как Стукова, так и его приспособления.

Компас мгновенно поглотил это — подобно живой сущности. Стрелка, совсем недавно метавшаяся, словно загнанный зверь, вдруг замерла, указывая вглубь одного из коридоров. В тот же миг у височного разъёма Охотника проступила тонкая кривоватая линия. Она вздрогнула, будто под кожей шевельнулся жуткий паразит, и исчезла, растворившись без следа. Чужестранец поморщился — не из-за боли, а от ощущения инородного воздействия.

Долю секунды спустя стрелка компаса слегка изогнулась вниз, намекая на подземные уровни. Впрочем, Алексей знал об их существовании благодаря информации, полученной от администрации Сектора 7.

Стуков двинулся вперёд, оставляя за собой еле заметные пылинки, витающие над полом, и через небольшой промежуток времени широкий лестничный пролёт встретил его запахом свежей крови. Ступени вели в полумрак и скрипели под обувью, но звук терялся в гулком эхе — в этом месте даже воздух казался мёртвым.

Откуда-то снизу донёсся вой. Далекий, искажённый, словно продирающийся сквозь толщу воды. Охотник спрятал компас и вытащил продолговатый предмет, состоящий из квадратного навершия, длинной рукояти и незамысловатой гарды. Причудливая конструкция походила на давно сломанное холодное оружие.

Точно так же, как и прибор для обнаружения чудовищ, чужестранец поднёс диковину к губам и вдохнул в неё нечто большее, чем воздух. Она завибрировала, будто живая. По её потёртому металлу пробежали трещины света, пробуждая дремлющую внутри силу. Вокруг рукояти заклубился сизый пар, не подчиняющийся законам физики — он добрался до пальцев Алексея, цепляясь за кожу и обволакивая кисть, а потом резко переместился к гарде.

Лезвие начало расти. Не как сталь, выкованная в кузне. Скорее подобно пульсирующему существу. Оно тянулось тоненькой дрожащей полоской света и затем расширялось, обретая форму. Клинок не содержал в себе металлов или особых смесей минералов. Он был вневременным. Остриё мерцало, то расплываясь, то сгущаясь в чёткий контур. В его глубине плескались обрывки жизней, вырванных из текущей реальности и отправленных обратно во Флегморий — альтернативный мир, заполненный невероятными ужасами и первобытным страхом.

Оружие на миг застыло, завершив своё возрождение. Теперь в руке Стукова пылал меч, сотканный из забытых мгновений. Лезвие дышало, излучая холод, чуть покусывающий кожу. Даже воздух вокруг искажался, словно само пространство не могло выдержать его присутствия.

Линии у височного разъёма Охотника проявились с новой силой. Они задёргались, порождая бугры. Чужестранец сжал зубы — нечто разъедающее изнутри кольнуло и аномальные очертания вновь пропали.

Тишину тут же рассек женский голос. Не просто звук, а истинный тембр тьмы, принявший форму шепота и просочившийся сквозь клинок, кожу, кости, а потом и ударивший прямо в сознание.

— Алексей… — имя прозвучало так, будто его произнесли губами, смазанными концентрированным ядом. Медовым, медленодействующим, но верным. — Ты решил покормить меня?

— Я пожалею о том, что воспользовался именно тобой… — негромко сказал Стуков. — Да?

— Разумеется, сладенький, — отозвалось создание внутри меча. — Тем более… Ты очень давно не слышал меня. Неужели… Тебе не хотелось?

Голос был нечеловеческим. В нём отсутствовало тепло или нежность — доминировала бесконечная, изощрённая игра. Он менялся с каждым словом: от низкого, как шёпот в тёмной спальне, до пронзительного, подобно крику в пустом коридоре. Всё это клубилось в абсурдном сочетании, состоящем из едва сформировавшейся юности и невообразимой древности, пропитанной тысячами испорченных желаний.

— Моё могущество тебя давно не пугает.

Речь вгрызалась в сознание. Она не просто звучала — ощущалась всеми нервными окончаниями. Каждый слог оставлял за собой след. Влажный, липкий, словно чьи-то пальцы медленно скользили по обнажённой спине.

— Носишь меня по всяким злачным местам и не смеешь впустить. Это забавно…

Существо рассмеялось. Вибрирующий хохот рассыпался на сотни фрагментов — одни звенели, как разбитое стекло, а другие хрипели в мучительной агонии.

— Думаешь, что клинок твой? О, милый… Это я держу тебя.

Меч дрогнул, но Охотник ничего не сказал. Лишь сжал рукоять крепче. Не в силу уверенности — от сопротивления. Чужестранец слишком хорошо знал сущность, заточённую внутри.

— Ты так упрям… — прошептала она, и её слова обвились вокруг его сознания, подобно удавке из шёлка. — А ведь я помню, каким ты был… Тогда… Когда мы впервые встретились. Ах… Как ты дрожал…

В височном разъёме Алексея промелькнула лёгкая боль, будто некто кольнул нерв раскалённой иглой.