Флегморий - Красная (СИ) - Казаков Артем

Лестница скрипела под сапогами Волкова, словно надломленные временем кости. Каждый шаг вниз всё сильнее погружал в сырой мрак, пропитанный запахом антисептика и крови. Стены подвала, покрытые плесенью и граффити с похабными надписями, сужались, будто сжимаясь в предвкушении очередного гостя.

За приоткрытой ржавой дверью с выцарапанными словами «ЖМАКИН МРАЗЬ» копошился человек, чьи руки знали тело лучше, чем душу.

Глеб Жмакин — подпольный хирург, виртуоз со скальпелем. Он не зря носил прозвище Дровосек. Ведь орудие его труда оставляло следы, похожие на зарубки от топора на свежем пне. Грубые швы, кривые разрезы и тому подобное. Импланты вживлялись с точностью лесоруба, валящего сосну. Клиенты, в общем-то, не жаловались, так как в Нижнем Городе «дешевле» равнялось продлению жизни. Ну, а Глеб всегда брался за разную работёнку и руководствовался двумя главными правила — «Не умирай на столе» и «Не отсвечивай после».

Клиника Жмакина представляла из себя двадцать пять квадратных метров затхлости, заставленной допотопным оборудованием, которое периодами гудело и изредка искрило.

Александр вспомнил их первую встречу.

Тот вечер вонял гарью и перегаром. Волков, ещё не сгоревший детектив, а просто поднявшийся сыскарь, вломился в этот же подвал, преследуя насильника с ранениями. Преступник истекал кровью, но Дровосек, не моргнув, зашил его — не из сострадания, а потому что «трупы не платят».

— Ты либо подыхаешь, либо подстраиваешься под обстоятельства, Волков, и мой вариант… Именно второй, — процедил тогда Глеб, вытирая окровавленные пальцы о грязный халат.

С тех пор их связь висела на тонкой нити взаимной выгоды. Александр закрывал глаза на нелегальную деятельность, а Жмакин «чинил» его после особенно неудачных дел. Без благодарностей или дружбы.

Ну, а сейчас Дровосек ковырялся в разобранном биоимпланте.

— Опять в дерьме? — хрипло бросил он, не отрываясь от работы.

— Глубже, чем обычно, — Волков положил на стол малость почерневший чип старухи. — Кстати, когда ты покрасишь дверь? Не надоело смотреть на это безобразие?

Глеб наконец взглянул. Его глаза, тусклые, как лампы в морге, скользнули по детективу — потом по микросхеме:

— Недовольные никуда не денутся. Только тратиться на краску. Считай, что на двери кто-то оставил отзыв.

Александр усмехнулся:

— Ничего нового не услышал. Ладно… Сможешь что-нибудь вытащить из этого хлама?

— Попробую, но не обещаю, что всё пройдёт гладко. Ты же знаешь.

Жмакин засунул чип бабки в некое компактное устройство и минут пятнадцать щурился, вглядываясь в мерцающие строки данных, которые корчились на экране, подобно завитушкам. Пальцы Дровосека, привыкшие к точным разрезам и холодной стали скальпеля, нервно постукивали по клавишам, словно пытались отогнать незримую угрозу.

— Что за дрянь ты мне принёс? — голос Глеба звучал странно, будто впервые за долгие годы в нём проскользнуло нечто, отдалённо напоминающее тревогу.

Волков, прислонившись к стене, наблюдал, как потрескавшийся монитор выплёвывает строки кода. Интуиция подсказывала — они не должны были существовать.

— Прямиком из башки старухи. С ним что-то не так?

— Вот в том-то и прикол, детектив, — Жмакин провёл рукой по лицу, оставляя на лбу жирный след от крови. — Я вообще ни черта не могу понять… Это не просто данные. Это… Я даже не знаю… Влияние?

На экране цифры внезапно сложились в узор, похожий на тот самый мясной цветок из лоскутов кожи.

— Видишь? Это не ошибка… Это шаблон. Повторяющийся, навязчивый, как бред шизофреника. Но…

— Но? — напрягся Александр.

— Это не психоз.

Волков почувствовал пробежавший по спине холодок:

- Хочешь сказать, что кто-то специально записал это на чип?

Дровосек резко встал, отшвырнув стул. Его тень, искажённая тусклым светом лампы, взметнулась по стене, подобно испуганной птице:

— Я хочу сказать, что не вижу ни сумасшествия, ни явного вмешательства, а это… Таких технологий нет. Понимаешь? И, да, я в курсе, что мы живём в жопе мира, но слежу за всякими нововведениями и ранее не натыкался на такое. — Глеб повернулся к детективу, и в его глазах, обычно цинично-равнодушных, теперь читалось волнение. — Это… отпечаток. Или даже след. Причём от мысли.

Тишина повисла тяжёлым, липким занавесом.

— Веришь в менталистов? — вдруг спросил Александр.

Жмакин фыркнул, а затем выдавил смешок — сухой, безжизненный:

— Я верю в дерьмо, которое можно пощупать, а это… — Он ткнул пальцем в экран. — Это даже не дерьмо. Это натуральный пиздец. Такого быть не должно…

Чип бабки внезапно затрещал, и из компактного устройства повалил тёмно-синий дым. Микросхема сгорела дотла, оставив после себя лишь горстку пепла и странное ощущение — словно за ними наблюдало нечто абсолютно чуждое и опасное.

Волков медленно выдохнул:

— Значит, так…

— Значит, — перебил Дровосек, вытирая пот со лба. — Хер знает, что значит. И если ты думаешь, что я и дальше хочу совать нос в это блядство, то ты ещё больший идиот, чем я предполагал.

Тем не менее детектив прекрасно понимал — Глеб уже погрузился в мистическое дело по пояс. Бросать начатое равносильно подставе знакомого. Ведь никому из них не ведомо о возможностях дряни, убившей старуху.

— Информацию хоть вытащил? — с волнением спросил Александр.

Дым от сгоревшего чипа по-прежнему висел в воздухе, пахнущем жжёной пластмассой, когда Жмакин, скривившись, указал на монитор:

— Данные? Да, чёрт возьми, успел!

На экране вспыхнуло окно с файлом — видеозаписью с названием «Последние10 минут. Режим реального времени».

Волков резко приблизился и наклонился вперед — его пальцы впились в край стола:

— Бабка с бионическими глазами?

— Ага. Полный комплект, судя по всему. Зрение, слух, может, ещё чего. Видимо, была связь с чёрным кибером. Добро такой версии тяжко достать. Даже при наличии денег.

Дровосек щёлкнул по кнопке клавиатуры:

— Ну что, детектив, встречаем маньякича?

Экран заполнился качественным изображением. Камеры — они же глаза старухи — смотрели на потрескавшийся потолок, по которому ползли тени от дождя за окном. Ничего не предвещало беды. Потом возник мерзкий звук, будто кто-то скребёт ножом по стеклу. Картинка дёрнулась в сторону закрытой двери, но там никого. И вдруг руки бабки появились в кадре — ухватились за голову.

— Ой, бля… — прошептал Глеб.

Старая завыла. Не от боли — от ужаса. Закопошилась слева. Вероятно, пыталась извлечь микросхему из разъёма в виске. Словно чувствовала или точно знала о чужеродном вмешательстве.

— Нет! НЕТ! ХВАТИТ! — её голос, записанный через внутренний микрофон, напоминал рёв помирающего зверя.

Впрочем, добиться желаемого она не успела. Внезапно застыла и начала безостановочно смеяться. Тихо. Безумно. Пальцы старухи медленно потянулись к лицу и принялись рвать. Кожа отходила лоскутами, как мокрая бумага. Бабка не кричала. Только хохотала — хрипло, прерывисто. Казалось, что некто другой заливался весельем вместо неё.

Кровь текла по камерам, но жертва продолжала себя уродовать. Аккуратно. Методично. Явно по чьей-то указке. Кульминация содержала сцену раскладывания обрывков эпидермиса в форме цветка. Затем старая завалилась на кровать, а изображение дрогнуло и померкло.

Александр стоял, сжав кулаки.

— Я… Хер его знает, — Жмакин медленно покачал головой. — Я правильно определил суть проблемы… Когда говорил о влиянии.

— Вот только чьё оно?

— Не хотел бы я знать.

На экране, перед окончанием записи, мелькнула едва заметная и непонятная строка кода — будто подпись. Она была красной.