Проклятие Озерной Ведьмы - Джонс Стивен

– Нет-нет, она… она сказала, что ты нашла себя, так кажется?

– О да, в тюремной камере. Но ты ведь знаешь, что это на мне не загар? Я всегда была черноногой, шериф.

– Как и твой отец.

– Ничуть не как мой отец.

– Мы отклонились от темы… Карл Дюшам.

– А как насчет Хетти, и Пола, и Уэйна Селларса?

– Лемми пытается восстановить файл.

– Селларса в классе не было, – сказала я. – Я проверила в администрации.

– Никто не сообщал о его исчезновении.

– Но это не означает, что он не исчез, – говорю я. – Это означает, что его отец дальнобойщик и его никогда нет дома.

– А мать?

– Две тысячи пятнадцатый, – говорю я тем тихим голосом, которым говорят все жители Пруфрока, и это означает, что она утонула, пока наверху показывали «Челюсти».

– Что ты видела, Джейд?

– Ты мне нравился больше, когда не думал, как коп.

– Что на твоем языке означает «хороший вопрос, слуга закона».

Я закидываю голову, разглядываю потолок, пытаясь переместить себя в какие-нибудь другие обстоятельства.

– Это был ребенок, – говорю я наконец. – К тому же весь грязный.

– Грязный? – переспрашивает Баннер и начинает размышлять вслух: – Значит… может, Йен? Он не ушел с Хетти? Он… он убежал, жил на деревьях, верно?

– Я не знаю, понял? Да, я допускаю, что малыш, которого я видела, был такого же роста, что и Йен Йэнссон. И у обоих были длинные волосы. Но если уж говорить о волосах… Как насчет Эми Брошмеир?

– Я не…

– Кровавый Лагерь, тысяча девятьсот шестьдесят четвертый, – говорю я. – Шериф Харди видел ее или на самом деле он видел Стейси, а Дон Чемберс убедил его, что он видел Эми.

– Да-да, малышка Ланди, – говорит Баннер. – Племянница Ремара Ланди. Или дочка. Или кто?

– Теперь это уже не имеет значения, – говорю я. – Она съела одеяло, которым должна была укрываться, умерла в известном заведении.

– А Грейсон Браст умер в своей постели в доме престарелых.

– Кто-то его откопал, – гну свое я. – Не сам же он выбрался из этой могилы и отправился прогуляться.

– Потому что мертвые здесь всегда остаются мертвыми.

– Когда вернется твоя красотка жена?

– Ну и кто тут хитрит?

Я закрываю глаза, заставляю себя дышать размеренно и глубоко.

– Значит, на настоящий момент у нас есть четыре установленных тела, – говорю я, не открывая глаз. В какой-то момент я открываю их, проверяю, не появился ли кто в дверях. – Три из них мертвы уже давно, одно – новое, свежее, обезглавленное, а еще трое человек, технически пропавших, – четверо, если считать Йена.

– К тому же бушует пожар и на пороге Хеллоуин, – добавляет Баннер.

– А настоящие копы не объявятся, пока тут все не закончится.

– Ну-ну, – возражает Баннер.

– Ты знаешь, о чем я. Но это не имеет значения. Полиция в таких ситуациях бесполезна.

– И все же я здесь…

– Твоя задача в том, чтобы обеспечить безопасность одного-единственного человека – Эди.

– Согласно твоим и Леты представлениям, – говорит Баннер. – Согласно этому (он показывает на свой значок) моя ответственность распространяется на всю долину и на всех, кто в ней проживает.

– А я должна позаботиться о том, чтобы ты остался жив, – бормочу я главным образом для себя.

– А не наоборот? – пытается переломить ситуацию Баннер.

Я пожимаю плечами – пусть себе верит в то, что говорит.

– Но… – начинает было он, но в этот момент в дверях вдруг появляется Тифф, смотрит то на меня, то на Баннера.

– Тебе не обязательно спрашивать, – говорю я ей. – Ты можешь пойти пописать, когда тебе заблагорассудится, Тифф, ты ведь это знаешь, да?

На ее лице появляется извиняющаяся ухмылка, она приподнимается на цыпочках, опускается, она готова взорваться тем, что принесла сюда.

– Что? – спрашивает Баннер, снова закрыв дверь.

Тифф поднимает свой телефон экраном от себя.

Мы оба вглядываемся в то, что она показывает.

– «Инстаграм»? – говорю я, не веря, что она показывает это мне.

Тифф прокручивает, или ищет, или увеличивает, снова поворачивает телефон экраном к нам.

– Хендерсон Хокс, выпускник школы, – опознает Баннер.

– Вот, – говорит Тифф и показывает нам что-то еще.

Баннер берет телефон, а я беру телефон у него.

– Что за чертовщина? – говорю я.

Это фотография – с какой вдруг стати? – бензопилы.

В качестве комментария под фотографией что-то вроде «8 вечера»?

Я оглядываю стену в поисках часов, наконец, останавливаю на них взгляд.

Ровно восемь часов.

– Что происходит? – говорю я.

– Тифф? – присоединяет свой голос к моему Баннер.

Тифф поворачивает голову подбородком к двери и делает это так, что все мы мигом оказываемся там.

– Оставайся здесь… – говорит Баннер и, оставив меня в дверях, выходит на хрустящую траву и на тот снег, что лежит на ней.

Мои глаза еще не приспособились к полутьме, но я уже вижу точки света на пристани и… дальше, на воде озера? Первая моя мысль о том, как старики из Дома немощных Плезант-Вэлли выходят раз в год, чтобы запустить в озеро бумажные кораблики в память о том малыше, который утонул во время наводнения.

Нет, это настоящие лодки. И каноэ. И каяки.

– Что за чертовщина? – говорю я.

– Нет! – взвизгивает Тифф, она резко подается назад и ударяется о меня.

Кто-то появляется из темноты, в его руках бензопила, она чуть не касается земли.

Это Джослин Кейтс.

Ее губы плотно сжаты, глаза смотрят беспощадно.

Ее муж утонул в 2015 году, а сын задохнулся в мешке из химчистки четыре года спустя.

А теперь в руках у нее бензопила.

– Джосс, Джосс, – говорит Баннер, двигаясь навстречу ей, подальше от Тифф и меня.

Но когда его рука касается плеча Джослин, она стряхивает ее, у нее и в мыслях нет остановиться.

– Отпусти ее, отпусти! – говорит Тифф у меня за спиной.

Баннер поворачивается к нам.

– «Отпусти ее»? – повторяю я.

Баннер отпускает ее, возвращается к нам. К телефону Тифф.

– Они все теперь, м-м-м… в помощниках шерифа? – говорит Тифф, пожимая плечами, словно говоря, что это не ее идея. – Дело рук Уолта.

Уолтер Мейсон, шеф добровольной пожарной команды.

– В помощниках? – говорит Баннер.

– Чтобы остановить это, – говорит Тифф, раскрывая руку, представляя нам пожар, словно мы сами о нем не знаем.

– С бензопилами? – спрашивает Баннер.

– КТН дал денег, – говорит Тифф. – Они, я не знаю – спилены ли уже все деревья вокруг Терра-Новы, если так, то домá на сей раз, может быть, не сгорят.

– «Консорциум Терра-Нова»? – спрашиваю я. – Ты говоришь о Лане Синглтон?

Тифф пожимает плечами.

– Но это же национальный заповедник! – говорю я. – Он им не принадлежит! – Я смотрю на Тифф, на Баннера, потом добавляю: – Разве нет?

– И что из этого получится? – бормочет Баннер, на него эта история, кажется, произвела впечатление.

– Сколько? – спрашиваю я Тифф.

– Три тысячи на бензопилы, тысяча пятьсот на топоры, – отвечает она.

– Черт, – говорю я и качаю головой. – Настоящая сцена из «Челюстей», правда? Там все эти глупые рыболовы собираются поймать большую рыбу-убийцу?

– Они не хотят, чтобы все снова сгорело, – говорит Тифф, словно убеждая меня в правильности этого плана.

– А как насчет домов, которые стоят здесь? – спрашиваю я, выкидывая руку в сторону Пруфрока.

– Кто-то пострадает, – говорит Баннер.

– Думаешь? – говорю я, и на мгновение просыпается мое прежнее «я» девочки из средней школы.

– Мне нужно… – говорит Баннер, собираясь выйти навстречу и быть по-шерифски официозным.

– С ней все будет в порядке, – говорю я об Эди, но потом поворачиваюсь и спрашиваю у Тифф: – Да?

– Она в кабинете, – говорит Тифф, провожая взглядом уходящего в темноту Баннера. – Он даже своей шерифской куртки не надел.

– Ты его секретарь, а не жена, – напоминаю я ей.

– А ты его няня? – отвечает мне Тифф.

Мне в ответ остается только покачать головой, это она мощно. Либо так, либо затеять с ней драку прямо здесь, перед офисом шерифа.