Страна Червя. Прогулки за Стену Сна (ЛП) - Майерс Гари

— Тебе следует исполнить два дела, — пояснил Ипполит. — Сперва лезвием этого ножа соскоблить буквы с пергамента. Потом этим куском пемзы выгладить шероховатую поверхность.

— Явный грех — стирать такую красоту! — вскричал Жехан. Но библиотекарь остался неколебим.

— Куда больший грех — хранить её, — отвечал он. — В книгах этих содержится только языческая ложь и без них мир станет лучше. Мы очищаем эти страницы от лжи, чтобы написать поверх истинную Христову весть, подобно тому, как мы очищаем этот край от ведьм и чернокнижников, дабы тут жили добрые христиане. Ведьм и чернокнижников мы казним без промедления, но уничтожать пергамент ныне чересчур накладно. Впрочем, если бы приговор выносил я, то в очищающий огонь отправлялось бы всё скопом — и ведьмы, и колдуны, и их книги.

Если прежде никаких чувств Жехан к работе не питал, то теперь их появилось предостаточно. Он страстно её возненавидел. Каждая счищенная и сглаженная им буквица оказывалась надругательством и мукой, будто он счищал не мёртвый пергамент, а свою живую кожу. И мучениям этим не было конца. Когда Жехан закончил первую страницу, пришлось приниматься за вторую. Когда закончил вторую, пришлось приниматься за третью. И даже трёх страниц не хватило, чтобы заметно убавить количество оставшейся работы. Единственное развлечение, позволительное при таком труде — это следить, когда уходит и приходит надзиратель. Единственное удовольствие, которое приносил такой труд — это воспользоваться его отсутствием и выкроить несколько минут заслуженного отдыха. И единственный отдых, какой предполагался — это листать страницы книги перед собой, те страницы, записанное на которых ещё не было стёрто.

Но Жехан почти не обращал внимания на то, что написано. Одна страница текста неотличима от другой, если не умеешь их прочесть, а таких он повидал уже чересчур много. Хотя терпеливости к простому чёрному тексту у изначального переписчика было не больше, чем у Жехана и при всякой возможности он изукрашивал написанное. Тут ограничивался тем, что расцвечивал и украшал большие заглавные буквы. Там он давал себе побольше воли, разбросав по страницам цветы и бабочек. А здесь распоясался вовсю, заполнив широкие поля зелёными и цветущими лианами, красочными птицами, что гнездились на верхних ветвях и многоцветными змеями, что обвивали стволы.

Ещё краше орнаментов оказались редкие иллюстрации. Тут переписчик сдвигал слова, освобождая место для более искусных рисунков, что поясняли некоторые идеи, высказанные в самом тексте. Каковы были эти идеи, Жехан не ведал, но догадывался, что все они имеют отношение к юности и счастью. Ибо все люди на изображениях были юны и прекрасны, а их красоту удачно оттеняли яркие и скудные одеяния более невинной эпохи. Все они занимались делами радостными, к примеру, собирали полевые цветы или водили хороводы под лучами солнца. Но прелесть этих рисунков состояла не столько в их темах, сколько в мастерском исполнении, изящных линиях, мягких цветах и в простой естественности, отчего Жехан чувствовал, что мог бы протянуть руку и коснуться тех людей.

В особенности приковывал его внимание один рисунок. Это было изображение высокого каменного строения на верхушке покатого холма. Жехана впечатлила не столько реалистичность здания, сколько то, каким знакомым оно казалось. Ибо та постройка походила на Перигонское аббатство, но такое, каковым оно, верно, было в начальные годы своего существования. Если кладку современного аббатства пятнала грязь и непогода, то камни нарисованного красовались чистотой и белизной. Если в окрестностях современного аббатства тут и там попадались огороды и загоны для скота, земли вокруг этого были чистыми, ровными и зелёными, словно любовно обихоженный газон. И имелось ещё одно отличие, говорящее куда больше всех прочих. В современном аббатстве женщин не встречалось, но там женщина была. Она вольготно восседала на траве, под сенью одинокого дерева. Её стройную фигуру с шеи до щиколоток облекало ниспадающее платье чистого белого цвета. Золотистые волосы были заплетены и уложены кольцом сзади грациозной шеи.

Всё, что видел Жехан — только затылок женщины, которая смотрела на аббатство позади неё. Но потом она повернулась к монаху и её широко распахнутые глаза встретились с его собственными. Жехан не знал, как она сумела такое проделать. Юный монах лишь понимал, что лицо женщины прекрасно, а глаза — голубые и светлые. Его не удивило то, что женщина посмотрела на него, как, впрочем и то, что теперь он видит яркую лужайку под ногами и сияющее небо над головой. Однако ему подумалось, что, пожалуй, он напугал эту женщину, так внезапно возникнув перед ней, да ещё в столь неуместной чёрной бенедиктинской рясе. Жехан раскрыл было рот, дабы успокоить женщину речами. Но не успел он вымолвить ни слова, как нужда в этом уже исчезла. Изумлённый взор сменила тёплая и радушная улыбка.

Потом её выражение вновь переменилось. Гладкий лоб женщины наморщился во внезапном испуге, а полные губы разомкнулись, будто в предостережении. Взор её был обращён за правое плечо Жехана, потому и он взглянул в туда же, но остерегающее выражение женщины не смогло подготовить его к ужасающей необычности увиденного. Ибо яркая миловидная лужайка внезапно пропала, оставив вместо себя сумрачную и пустынную библиотеку. В дальнем конце комнаты растворилась широкая дверь. И оттуда вышла согбенная фигура брата Ипполита.

Жехан почтительно встал и скромно отступил в сторону, когда библиотекарь подошёл к его столу. Старец изучил книгу юноши — обе развёрнутые страницы и несколько предшествующих им листов. Жехан порадовался, что сообразил перелистнуть назад, к последней вычищенной странице.

— Успехи твои меньше, чем следовало бы, — заметил старец, — но практика принесёт и быстроту. Теперь же ступай трапезничать и молиться. Назавтра возвращайся пораньше, чтобы наверстать упущенное.

2

Жехан отправился на трапезу и молитвы, но обнаружил, что теперь весьма нелегко на них как следует сосредоточиться. Между Жеханом и его занятиями продолжали вставать думы о дивной книге и чудесных картинках в ней. Ещё тяжелее пришлось, когда он укладывался спать. Воспоминания юного монаха всё ещё возвращались к белому аббатству, зелёной лужайке и прекрасной даме, встреченной там.

Но не испуг возвращал его мысли туда, ибо страха Жехан не испытывал. Ипполит — тот бы испугался. Он пришёл бы в ужас, узрев то, что видел Жехан, ибо верил, что нарисованный мир — ад, а все его обитатели — дьяволы. Но Жехан понимал это яснее. Мир, куда он заглянул, был миром красоты, миром очищенным и обновлённым. Женщина, встреченная им — это не дьявол в преисподней, но ангел в раю. Жехану было позволено одним глазком узреть небеса. И его долг, как христианина, повелевал принять это откровение, поверить и следовать за ним, куда бы оно его ни привело.

Но как же это проделать? Вчерашний случай был всего лишь счастливой оказией. И как её повторить? Точнее сказать, как её повторить под бдительным присмотром Ипполита? Ведь нельзя же рассчитывать, что библиотекарь вновь покинет библиотеку, тем более, что он уйдёт подальше и подольше. Что ж, если Жехан не в силах удалить оттуда библиотекаря, быть может, он сумеет удалить саму книгу. Но и с этим тоже представлялись трудности. Книга была чересчур велика и увесиста, чтобы утащить её под рясой. А, если бы и удалось вынести, то её утрата недолго бы оставалась незамеченной. Вдобавок, где Жехану держать книгу? Его монашеская келья была слишком маленькой и скудной для достойного тайника. Нет, пусть уж книга останется в библиотеке. И если Жехану не удастся изучать её при Ипполите, то можно это делать, когда библиотекарь отлучится. Можно изучать книгу по ночам.

Поэтому, в час, когда все прочие в монастыре уснули, Жехан поднялся с кровати и оделся. Он выбрался из кельи и дормитория, и прокрался по залитому светом луны двору в здание, где располагалась ждущая его библиотека. Дверь библиотеки не запиралась, как и все прочие двери в монастыре. Комната за ней была неосвещена, но лунного света, проникающего через высокие окна, вполне хватало, чтобы помочь Жехану добраться до места. Сперва он обнаружил шкаф, где хранились лампы и масло. Прямо там юноша наполнил и зажёг лампу. Затем отнёс и поставил её на свой рабочий стол. Жехан уселся на табурет, пододвинул книгу поближе и раскрыл её на той волшебной странице. Теперь он был готов начать.