Позвонок (СИ) - Ланда Ив

— Атлант, его регент, — дополнил старшеклассник.

— Да. Атлант. Связующее звено между кланом Диюри и Луккезе, доверенное лицо в кругу Генри. Змей умело покрывает молокососа, пока тот его во всем слушается. Если ты явишься к Генри и сдашь «костей», то окажешь услугу и ему, и мне, и себе. Не придется задумываться над стратегией возмездия, над тем, как проникнуть в кишащее вооруженными людьми здание, над тем, опасаться Якова или нет. Все сделают профессионалы Генри.

Все больше Франк дивился тому, как такая сторона города умудряется оставаться теневой. Клановые терки, наличие какой-то Сущности и ее служителей… Все это походило на сюжет мистического боевика, а не на обыденную жизнь, где люди спокойно следуют своим ежедневным ритуалам: работают, учатся, ходят за покупками, отмечают праздники, улыбаются, грустят, строят отношения и растят детей.

— Откуда ты все это знаешь, Молак? — поинтересовался старшеклассник, спустя некоторое время размышлений. Его голова заболела еще сильнее от перегруза информацией. Организм парня умолял прекратить все потуги вертеть мозговыми извилинами и просто лечь спать. Но Франк не мог. Все было слишком важным. Ненависть придавала ему сил и возвышала над всеми потребностями.

— Поживи с мое в одном месте, и не такое узнаешь, — уклончиво ответил жрец. Он так и держал черный мешок одной рукой, будто убитую курицу, не спешил уносить его прочь. Видимо, Молак был слишком заинтригован ответом Брауна и очень уж хотел услышать его целиком. Однозначно.

— И почему ты просишь меня пойти к Генри? Если он действительно в курсе про таких, как ты, что мешает тебе прийти к нему лично?

— Не нужно, — служитель повысил голос, снова почти зарычав, но тут же понизил его до сиплого шепота. — Не нужно мне являться к Генри. Он не знает о моем существовании и пускай не знает дальше. Я слишком древнее создание, мне необходим покой в моем тихом кургане. Никакого лишнего внимания. Только я и моя непоколебимая преданность Госпоже. Ты мститель в этой истории. Моя же роль гораздо скромнее.

— Окей. Мне все ясно, — Франк тяжело вздохнул и закатил глаза от боли, с которой отозвалась каждая рана в его корпусе. По очереди. — Все ясно, — вторил он еще тише.

Вдруг Франка словно током поразило. Он вытаращил глаза и сел почти под прямым углом, но сразу же со стоном обмяк. Его брови свелись над переносицей, породив две вертикальные морщинки. Молак заинтересованно склонил голову на бок, ожидая продолжения.

— Где мой мобильный телефон? — тихо спросил Браун. Он был взволнован, пот выступил у него на лбу тонкой блестящей пленкой. — Сколько я лежал без сознания?

Его собеседник пару раз шатнулся из стороны в сторону, будто по привычке, когда он извивается при удлиненной пояснице и хищном тораксе. Затем свободной от мешка рукой он нырнул в карман толстовки и извлек мобильный. Экран делила тонкая не убираемая волосинка — свежая трещина, как напоминание о пережитом.

— Твоя мать звонила, если это встревожило твой ум, — сказал служитель без какой-либо эмоциональной окраски. Сухо. — Вильям сбросил и написал ей, что ты задержишься на вторую смену. Как я понял, он читал вашу предыдущую переписку, чтобы изобразить твой стиль.

— Сколько я спал?

— Двое суток.

— Мне нужно позвонить матери. Мне нужно домой, — Франк снова попытался подняться, но теперь медленно. Успех был близок, всего-то за занавесом нестерпимой боли, от которой дрожала каждая мышца.

— Я бы тебя и не оставил на более длительный срок. Как уже говорил, мне не нужно лишнее внимание. И заботы, соответственно, тоже. Посему, Франк Браун, когда ты встанешь на ноги, я настоятельно попрошу тебя покинуть курган. Дальше ты сможешь о себе позаботиться самостоятельно.

Парень кивнул, все еще корчась в попытке подняться. Послышался неприятный звук трескающейся корочки на заживающей ране, а следом за ним — новая жгучая вспышка боли.

— Где… Где мне искать… Генри? — выдавил он, но все же сел ровно. Одеяло спало, явив перебинтованную грудь подростка. Свежие бинты начали медленно пропускать кровь.

— О, это мне тоже известно, Франк Браун, — Молак растянул губы в зловещей предвкушающей улыбке.

Глава 29

Захария Моллин не находил места в собственной комнате. Он расхаживал взад-вперед, заключив руки в замок на пояснице, и бурил отсутствующим взглядом хорошенько притоптанный за пять лет кофейный ковролин.

Густые грязные облака заканчивали день раньше заката и превращали весь мир под собой в черно-белый фильм. Тени, расцветающие из углов спальни Зака, разрослись и обрели глубину, они почти целиком поглотили старые, но все еще симпатичные обои, усыпанные мелкими блестками. В предвечернем зимнем полумраке даже тишина наливалась тревогой, давила на грудную клетку, будто нагретый воздух в тесной кабине лифта.

Как же подобрать слова? Как сообщить Стивену о том, что сказала мать сегодня утром? Захария тяжело вздохнул — со Стивом ему было непросто уживаться все это время. Как лучший друг, он не мог его бросить в беде, несмотря на все эти вспышки гнева, которые ранее другу не были присущи. Но Зак был уверен: с таким отцом, как Этан, кто угодно взбесится. Рано или поздно. Посему приходилось терпеть и понимать, понимать и терпеть — парень верил, что товарищу просто нужна благоприятная среда, в которой все последствия стресса рассосутся сами собой, подобно легкому ушибу.

Но месяцы шли, зима завершала свой цикл, а Стивену Весту не становилось легче. Казалось, все только усугубилось. Теперь юный Вест мог позволить себе швырять предметы. Притом, не свои.

Однажды Захария принес в их со Стивом комнату бутерброды на алюминиевой тарелке с выгравированными на ней цветами. В легкие юноши тут же ворвался освежающий уличный мороз — окно было открыто нараспашку. Стивен рассматривал усыпающий под ржавым светом фонарей двор и с кем-то импульсивно беседовал по телефону. Разобрать слова собеседника не представлялось возможным, однако парню точно звонила не миссис Вест, голос был мужским. Но это также не был Этан.

Зак поставил тарелку на край письменного стола, аккурат возле затертой клавиатуры включенного компьютера. На экране мигала заставка игры, поставленной на паузу: два скрещенных пистолета на фоне багровых потеков.

Плечи Моллина передернулись сами собой от нарастающего холода. Он поражался тому, как бесстрастно высовывается в окно его друг. Периодически Стив подносил пальцы к губам и в темноте разгоралась крохотная алая точка. То, что Вест начал баловаться сигаретами, огорчало Зака, ведь он не переносил горький запах табачного дыма. По крайней мере, он был уверен в этом настолько, что при малейшем улавливании заливался приступом сухого кашля. Аллергия — вот, каков был его собственный вердикт, пускай и не подтвержденный врачами.

— Боже, Стивен, — тихо произнес Захария с дружелюбнейшей улыбкой, которая предназначалась больше для смягчения возможной негативной реакции друга, нежели получилась искренне. — Заканчивай вонять. Холодно на улице!

Тот искоса, недобро зыркнул на рыжего юношу и вышвырнул недокуренную сигарету в снег под окнами.

— Нет. Я все сказал, — последнее, что произнес Стивен загадочному собеседнику и завершил звонок.

Он закрыл окно молча, и от этого молчания у Захарии заложило уши. Затем Вест подошел к столу, бросил взгляд на тарелку с бутербродами. Совершенно спокойно. Пугающе спокойно.

Это был откат воды от берега перед цунами.

Молниеносное движение рукой, и оба бутерброда полетели в грудь Захарии. Прямиком на белую выстиранную футболку, еще пахнущую пионовым кондиционером. С вибрирующим звоном в дверной косяк врезалась алюминиевая тарелка. Она глухо отскочила на ковролин и покатилась в сторону, к стене, уже безвозвратно погнутая.

Стивен Вест зашипел, таращась на Зака налитыми яростью глазами:

— Я просил не лезть ко мне! Какого хера ты лезешь ко мне, когда я разговариваю по телефону?!

Тот перепугался и оцепенел от неожиданности, он слышал, как хрустят костяшки сжавшихся кулаков Веста. Еще движение или вдох, и эти кулаки полетят в конопатую физиономию. Но Моллин никогда не считал себя трусом. Червь гнева уже пожирал его, это было заметно по участившемуся вздыманию груди, по тому, как меняется взгляд с опешившего на хищный.