Жатва. Том 1 (СИ) - Мичурин Артем

— Рано или поздно...

— Ну что ты заладил? Семнадцать годков только отмучился, а уже брюзжишь как старый дед. Радуйся жизни. У тебя случился охеренный прорыв, я тебя, можно сказать, за уши из болота вытащил и указал верный путь к светлому будущему. Слушайся дядю Кола, и непременно станешь успешным преуспевающим членом местного социума.

— Дядю?

— Кстати, надо легенду сочинить. Вот чего ты ответишь, если кто спросит, мол, что это за мужик с тобой?

— Дядя? Да... Двоюродный. По материнской линии. Метцгер. Кол Метцгер. Из Лейцига. Он далеко, вопросов про знакомства будет меньше. А сам по делам приехал, на заработки. Каменщиком работу ищет, в Лейциге строительства давно нет. Годится?

— Более чем, — покивал я, весьма впечатлённый сообразительностью моего новоявленного протеже. — Ты раньше никакими тёмными делишками не промышлял?

— Нет. Раньше я ни единого геллера не украл и мёртвых только на городской площади видел... Не считая мамы.

— Что ж, старт у тебя выдался мощным. Мои поздравления.

Волдо ничего не ответил, и я тоже решил дать языку передышку.

Дорога петляла между невысокими холмами и рощами раскидистых деревьев похожих на вековые дубы, чьи стволы и ветви были раздуты и перекручены, будто их артрит разбил, ветер гнал по небу кучевые облака, а подбирающийся к зениту Рутезон бросал свой розоватый свет на эту пасторальную картину. Как вдруг...

— Пру-у! Не спеши, родная, — из ближайшей рощи выскочили пятеро мужиков, один сноровисто тормознул нашу удивлённую нежданным знакомством кобылу, а четверо других окружили телегу.

Волдо застыл, будто парализованный.

— Чем обязаны такому радушному приёму, господа? — поинтересовался я, нащупав рукоять меча.

— Гляди-ка, — осклабился здоровяк в латаной-перелатаной кожанке и с причудливым беретом на заросшей башке, — воспитанный. Что в телеге?

— Да ничего интересного, тряпки, посуда. С племяшкой вот до городу двинули, работу найти думаю, этим... каменщиком.

— Каменщиком, значит? — ощерился гордый обладатель берета ещё шире и обвёл взглядом своих подельников. — Во даёт.

— А что, — взяла меня досада из-за такого предвзятого отношения, — не похож?

— Да моя дочурка скорее за него сойдёт. Ладно, хорош языком чесать, скидывай добро и можете проваливать.

Так... Один держит лошадь, один за спиной с копьём, двое напротив — с топором и палашом, и один слева с цепом. Нужен раж, а на него нужно время.

— И рад бы, — подтянул я под себя ногу, чтобы вскочить половчее, — да с добром у нас туговато.

— Чего? — здоровяк недобро прищурился и положил свой палаш обухом на плечо, чтобы было лучше видно. — Жизнь не мила?

— Это очень сложный вопрос, так сразу не ответить, а дела зовут. Давайте обсудим на обратном пути.

— Ты умом что ли тронулся?

Электрическое покалывание пробежало вдоль позвоночника.

— «Умом» — не совсем верное определение. Здесь скорее нужно говорить о психике, а она к уму — то бишь интеллекту — относится слабо. Знавал я одного доктора, так у него чердак капитально протекал, но как зайдёт с тем доктором разговор про высокое да сложное — вот уж там умище-то наружу лез, что твоё говно с большого перепугу.

— Последний раз предлагаю, по-хорошему.

Надпочечники засучили рукава и принялись за дело. Сердце заработало с удвоенной скоростью. Лёгкие насыщали кровь кислородом с такой самоотдачей, что говорить стало трудно:

— Похоже... На... Угрозу?

Повисла немая пауза. Взгляд здоровяка сместился мне за плечо, и увенчанная беретом голова едва заметно кивнула.

Я услышал, как стоящий позади романтик с большой дороги резко выдохнул, и как его нога зашуршала по земле. Наконечник копья пролетел нам моим правым ухом, когда я кувыркнулся влево и хлопнул по «тюку». Думаю, вооружённый цепом лиходей даже не понял, что произошло. Красавчик выскочил, как чёрт из табакерки, и вцепился зубами в бандитскую рожу. Стоящий напротив экспроприатор замахнулся топором... Но раж уже пришёл, с ноги открыл дверь, дал подсрачника заторможенным рефлексам и принял управление моим телом на себя. Меч описал широкую дугу и прошёл сквозь тушку топорщика, разрубив ту от левой ключицы до правого бока. Подогнувшиеся колени свежего трупа ещё не коснулись земли, когда клинок моего меча пробил грудь в латаной-перелатаной кожанке, вышел наружу и снёс нахер башку в причудливом берете. Клянусь, пока она летела, глаза округлялись, а рот пытался что-то сказать. Наверное, «Счастливого пути». Наблюдавший за этой батальной сценой любитель чужих кобыл смекнул, что сегодня у него не выгорит и бросился наутёк. Я подобрал с земли топор и швырнул ему в след с наилучшими пожеланиями. Тот угодил обухом аккурат промеж лопаток спринтера. Красавчик тем временем, размолов череп одного, переключил своё пристальное внимание на второго засранца. Тот отступал к роще, держа перед собой копьё и тщетно стараясь попасть им в строящего свои нехитрые планы четвероногого людоеда. Уклонившись от очередного выпада, Красавчик сомкнул челюсти на древке и перекусил его. Опешивший копейщик потянулся за ножом, но живой ком ярости снова оказался проворнее. Рука влажно хрустнула и повисла. Копейщик, вопя, что есть мочи, повалился на землю...

Иногда мне кажется, что в Красавчике гораздо больше от человека, нежели от животного. Животное в схватке за жизнь всегда убивает наиболее быстрым и эффективным способом, но только не этот столичный франт. Нет, Красавчик любит оттянуть момент умерщвления, насколько позволяет ситуация. Понимаю его, потому и не вмешиваюсь. Волдо тоже решил не встревать со своими высокоморальными принципами, он продолжал сидеть в неизменной позе, и я уже забеспокоился, не хватил ли пацана паралич в самом деле.

Красавчик отпустил изувеченную руку и неспешно обошёл резко притихшего копейщика, принюхиваясь. Он совершенно сознательно пугал свою добычу, демонстрируя готовность вцепиться то в лицо, то в горло, то в пах. Вдоволь насладившись внушённым ужасом, Красавчик остановился и ненадолго замер, глядя на меня, словно гончая, придушившая лису и ждущая похвалы от хозяина. И как только жертва чуть расслабилась, четвероногий садюга бросился на неё. Оскаленная морда уткнулась копейщику в живот и заходила из стороны в сторону с бешеной скоростью, так, что даже я, не отошедший ещё от ража, видел лишь мешанину из бурых пятен в облаке летевших во все стороны лоскутов гамбезона. Очень скоро к тряпью добавились брызги крови. Копейщик скорчился, вопя и тщетно отбиваясь здоровой рукой от вгрызающегося в него чудовища. Голова Красавчика прокладывала себе дорогу, как горный бур в породу. Выхваченные из живота кишки серпантином разлетелись по земле. А копейщик всё продолжал дёргаться и орать. Пока не раздался поставивший точку хруст перекушенного позвоночника. Красавчик вынул окровавленную голову из раскуроченной добычи и довольно облизнулся.

— Соберись, — хлопнул я по спине согнувшегося в рвотных спазмах Волдо и направился к неудачливому бегуну, ничком лежащему на дороге.

— Ты как, дружище? — отбросил я в сторону топор, забрал тесак из ножен и ногой перевернул бессознательное тело на спину. — Похоже, не очень. Красавчик, освежи клиента.

Кровожадная бестия нехотя подошла и — мне не померещилось? — буркнув нечто похожее на «дерьмо», облизала разбойничью физиономию.

Шершавый как наждачка язык вкупе с чертовски зловонной смесью слюны, крови и начинки пущенного на серпантин кишечника довольно быстро привели отдыхающего в чувства.

— А-а-а!!! — было первым, что он изрёк, обнаружив перед глазами жуткую зубастую морду. — Не надо! Я... Я... Они меня заставили! Это правда, мне...

— Залепи хлеборезку и слушай внимательно.

Бегун часто закивал, выражая неподдельную готовность к бескорыстному сотрудничеству во искупление былых прегрешений. До чего же благотворно влияет на людей общение с домашними питомцами.

— Где ваш лагерь?

— Вон! — хотел вставший на путь исправления преступник амплитудно махнуть рукой в сторону рощи, но близость зубастой пасти вынудила его ограничиться осторожно вытянутым указательным пальцем.