— Видите ли, Херовато-сан, — Мей сделала еще один крошечный шаг, и я уловил тонкий аромат ее духов. Жасмин, сандал и что-то еще, неуловимо-горькое. — Есть старая пословица: «Даже обезьяна падает с дерева». Вы сегодня не просто залезли на дерево, на которое многие ординаторы боялись даже посмотреть. Вы запрыгнули на самую его верхушку с завязанными глазами, умудрились сорвать нужный плод и не свернуть себе шею. Это достойно аплодисментов. Но стоит ли повторять такой трюк? Обезьяны, знаете ли, не всегда так удачливы.
Ее слова были не упреком или осуждением. Нет. Скорее уроком. Уроком по философии риска, прочитанная мне, человеку, который сам мог бы написать на эту тему диссертацию. И в чем-то она была права. Успешный исход не отменял безумия метода. Особенно, если это выполнено тем, кто, по ее мнению, на такие риски имеет пока мало права.
— Успешный результат не всегда оправдывает безумный метод, — закончила Мей. — Ведь удача — дама капризная, а кладбища полны тех, кто ставил на нее слишком часто. Не забывайте об этом.
С этими словами она развернулась, и вся ее хищная аура мгновенно испарилась. К молодой женщине, матери Мики, подошла уже не хитрая лисиц, а заботливый врач. Она мягко коснулась ее плеча.
— Ямада-сан, — голос Мей мгновенно стал теплым и участливым, — можете не волноваться. Получено полное согласие от семьи вашего мужа на операцию. Сейчас им занимается один из лучших хирургов нашей страны. Ваш муж в надежных руках.
Женщина снова разрыдалась, но теперь это были слезы облегчения. Она что-то лепетала, кланялась, а Мей лишь мягко похлопала ее по плечу. Затем она кивнула своему спутнику, и они, не проронив больше ни слова, направились к выходу.
Я остался один на один с тишиной холла и своими мыслями, затем достал телефон. Батарея почти села. И двадцать три пропущенных от тетушки Фуми. Сердце ухнуло куда-то в район пяток. Я посмотрел на часы. Половина одиннадцатого. Последний поезд ушел. Мы опоздали.
Осознание этого факта было хуже, чем только что прожитое унижение. Я застрял в ночном Токио с двумя детьми и почти пустым кошельком. Тетушка Фуми меня не то что на вокзале жить оставит. Она меня лично в компостную яму закопает в качестве удобрения для своих любимых цветочков.
— Братец? — Хана, до этого тихо сидевшая в углу и молча наблюдавшая за всем, подошла и дернула меня за рукав, выводя из транса. — Мы домой едем?
Я посмотрел на ее серьезное личико, на сонную Хинату, которая уже клевала носом, и почувствовал себя самым безответственным идиотом на планете.
— Кажется, наш поезд… решил уехать без нас, — выдохнул я. — И телефон сел. Тетушке не позвонить.
— Мой тоже, — покачала головой Хана.
Я опустился на скамейку, чувствуя, как паника медленно начинает брать за горло. Вот тебе и спас жизнь, герой. Теперь можешь спасать себя и двух маленьких девочек от перспективы ночёвки на улице.
Именно в этот момент к нам подошла Ямада-сан. Она уже немного успокоилась, но глаза ее все еще были красными от слез.
— Простите, я невольно подслушала… — тихо сказала она. — Я слышала... Вы пропустили свой поезд?
Я только устало кивнул.
— Пожалуйста, — Ямада-сан сложила руки в умоляющем жесте. — Поезжайте к нам. Это самое меньшее, что я могу для вас сделать.
Я поднял на неё глаза. Предложение хоть и было очень щедрым, но каким-то подозрительным. И хоть сомневаться в словах плачущей женщины, едва не потерявшей мужа, было самым настоящим кощунством, я все же не решался согласиться.
— Мы… мы не хотим вас стеснять, — пробормотал я.
— Вы не будете нас стеснять, — мягко, но настойчиво прервала Ямада-сан. — Вы будете нашими почётными гостями. Отказ я не приму. Это меньшее, что мы можем для вас сделать. Пожалуйста.
Я колебался, но потом посмотрел на спящую Хинату. Да и какие у меня были варианты? Вокзальная скамейка и старая газетка, вместо одеяла?
— Спасибо, — выдохнул я. — Мы будем вам очень признательны.
На её лице отразилось облегчение. В этот самый момент к нам быстрым шагом подошёл мужчина в безупречно строгом чёрном костюме и тёмных очках. Он молча поклонился Ямаде-сан.
— Госпожа.
— Такеши, — кивнула она. — Возьми, пожалуйста, Мику, — Ямада-сан указала на свою дочь. — И отвези наших гостей, — она с твёрдостью произнесла моё имя, давая понять водителю мой новый статус, —Херовато-сана и его сестёр в наш дом. Распорядись, чтобы им приготовили лучшие комнаты.
Она осторожно взяла у Ханы спящую Мику.
— Слушаюсь, госпожа, — кивнул Такеши. — А вы, госпожа? Машина ждёт.
— Я останусь здесь, — твёрдо сказала Ямада-сан. — Я буду ждать в больнице, пока не закончится операция.
— Но, госпожа…
— Это не обсуждается, Такеши, — отрезала она. — Поезжайте.
Мужчина понял, что спорить бесполезно. Он снова поклонился, аккуратно взял на руки маленькую Мику и повернулся к нам.
— Прошу за мной, Херовато-сан.
Мы вышли на улицу. У входа в больницу, там, где обычным смертным парковаться было запрещено, стоял черный, блестящий, как рояль, «Лексус» последней модели. Такеши открыл заднюю дверь. Я сначала помог сесть сонной Хинате, потом Хане и сел сам на переднее сиденье. Водитель как раз усадил малышку Мику в кресло.
Дверь захлопнулась, отсекая шум ночного города. Внутри было тихо, пахло дорогой кожей и чем-то неуловимо-цветочным.
— Ого… — выдохнула Хината, прилипнув к тонированному стеклу. — Братец, прям как в кино…
— Да, как в кино, — согласился я, осознавая, что влип. Судя по всему, я спас не простого человека, а довольно-таки важную шишку.
Машина плавно катилась по ночным улицам, унося нас все дальше от шумного центра, в тихие, респектабельные районы. Минут через двадцать мы свернули на узкую, идеально освещенную улочку и остановились перед массивными деревянными воротами. Такеши нажал кнопку на пульте, и ворота беззвучно разъехались в стороны, открывая вид, от которого у меня перехватило дыхание.
Это был не дом. Это было поместье. Традиционное японское здание, окруженное садом, который выглядел как произведение искусства. Идеально подстриженные сосны, каменные фонари, пруд с отражающимися в нем звездами. Я был в шоке.
Машина остановилась у парадного входа. Такеши вышел и открыл нам дверь.
— Прошу, Херовато-сан. Вас уже ждут.
Я вылез из машины, девочки выскочили следом и замерли, разинув рты.
Раздвижные двери дома открылись, и на пороге нас встретила пожилая женщина в строгом кимоно. За её спиной стояло несколько служанок, которые тут же низко поклонились.
— Херовато-сан, добро пожаловать, — произнесла пожилая женщина, и от этого «-сан» у меня по спине пробежал холодок. — Меня зовут Аяме. Я главная экономка в этом доме. Госпожа распорядилась предоставить вам и юным девам всё необходимое. Прошу, следуйте за мной. Ужин уже готов.
Юные девы… Херовато-сан… Из поругаемого ординатора в «Херовато-сана». Головокружительный карьерный рост за последние полчаса.
Я наконец кивнул, взял за руки притихших сестёр и шагнул за порог. Воздух внутри был теплым и обволакивающим, в отличие от уже от похолодавшего ночного, и пах кипарисом, старым деревом и едва уловимым ароматом ладана. Мы шли по бесконечному коридору, полы которого были из темного, отполированного до зеркального блеска дерева. Стены были украшены свитками с каллиграфией, а в нишах стояли древние вазы, каждая из которых, я был уверен, стоила больше, чем моя годовая зарплата.
Мы шли мимо раздвижных дверей сёдзи, за которыми угадывались комнаты, обставленные дорогой мебелью. У меня в голове не укладывалось, как такое возможно. Это был не дом, это был филиал национального музея. Или резиденция императора. Кого, черт возьми, я спас? Директора «Тойота»? Главу якудза?
«Юные девы» Хана и Хината, услышав то обращение экономки, шли, выпрямив спины и приняв такой важный вид, будто они как минимум наследные принцессы, а не две девчонки, которые еще вчера дрались за последний кусок пирога. Я же чувствовал себя слоном в посудной лавке. В своих мятых джинсах, футболке с дурацким принтом и с остатками чужой крови я был живым оскорблением этому царству гармонии и чистоты.
