Женщина перевела на меня затравленный взгляд, и я осторожно подвел ее к нашей маленькой компании. Увидев Мику, она замерла, а потом рухнула на колени, кажется, в момент лишившись всех сил.
Хана улыбнулась матери и мягко погладила малышку по голове.
— Она очень устала и уснула.
Мика что-то пробормотала во сне и крепче вцепилась в штанину Ханы. Женщина смотрела то на свою спящую дочь, то на моих сестер, и по ее щекам хлынули слезы.
— Мика… доченька моя… Слава богу… — прошептала она, осторожно касаясь волос девочки. Потом она подняла на меня свои заплаканные, но уже более осмысленные глаза. — А мой муж… Что с ним? Он…
— Он жив, — твердо сказал я, глядя ей прямо в глаза. — Он в тяжелом состоянии, но он будет жить. Сейчас все в руках врачей этой больницы.
Она сглотнула, пытаясь взять себя в руки.
— Мне… мне позвонили и сказали, что его привезли… что его сбила машина… что какой-то парень-доктор поехал с ним…
Её взгляд метнулся к моей футболке, перепачканной кровью, потом снова на мое лицо. Понимание медленно отражалось в ее глазах.
— Это вы… — прошептала девушка. — Это вы были там?
Я молча кивнул.
— Вы… вы… спасибо вам! — она вдруг подалась вперед и вцепилась в мою руку обеими руками, как утопающий за соломинку. — Спасибо вам! Если бы не вы… Спасибо!
Я неловко похлопал ее по плечу. И в этот момент из дверей приемного покоя вышел врач. Мужчина лет сорока, в идеально выглаженном халате, с усталым, но властным лицом и цепким, оценивающим взглядом. Он обвел холл глазами и остановился на мне.
— Кто из вас привез пациента из ДТП? — спросил он.
— Я, — ответил я, мягко отстраняя от себя мать Мики.
Он подошел ближе, оглядел меня с ног до головы.
— Это вы воткнули в него ручку?
— Я.
Он на мгновение замер, а потом уголки его губ чуть дрогнули в подобии улыбки.
— Необычный подход. Рискованный. В торакальном отделении какой больницы вы работаете?
В голове промелькнула мысль: «В Первой Градской, профессор, заведующий отделением». Но я вовремя прикусил язык.
— Я ординатор первого года, — ответил я. — В больнице города Кунитати.
Улыбка мгновенно исчезла с его лица. Оно окаменело. В следующую секунду он рывком преодолел разделявшее нас расстояние, схватил меня за грудки и с силой прижал к стене. Девочки испуганно вскрикнули.
— Как ты посмел?! — прошипел он мне в лицо. — Ты, сопляк, только вчера закончивший интернатуру, посмел лезть человеку в грудь шариковой ручкой?
— У него были явные признаки тампонады сердца, — стараясь сохранять спокойствие, начал я. — Проблемы с дыханием, нитевидный пульс, он потерял много крови, и давление было на критической отметке. Я поставил предварительный диагноз — кровотечение в средостении и…
— Молчать! — крикнул он так громко, что несколько человек в холле обернулись. — Ты не имел на это права! Где был твой куратор? Кто позволил тебе, желторотому птенцу, проводить такую процедуру без надзора?! Ты хоть понимаешь, что ты мог его убить?!
— Спасти пациента было важнее, чем следовать инструкциям, которые, судя по всему, не учитывали присутствие в скорой ничего, кроме энтузиазма и шариковой ручки! — не выдержал я.
— Ты…
Доктор уже открыл рот, чтобы выдать новую порцию гневной тирады, но его прервал твердый спокойный женский голос.
— Профессор Томимо, этого достаточно.
Врач замер и медленно опустил меня и выпрямился, хотя на лице его все еще играли желваки.
— Я не знаю, в какой богадельне тебя учили, парень, — прошипел он. — Но это точно была не больница. Это клуб самоубийц, раз они выпускают на волю таких идиотов.
Он резко развернулся и ушел обратно в операционный блок.
Я стоял, прислонившись к стене, тяжело дыша. В ушах звенело. Я медленно повернул голову в ту сторону, откуда раздался спасительный голос.
И увидел ее.
В дверях приемного покоя, в идеально сидящем белом халате, стояла женщина. Она была невероятно красива той холодной, отточенной красотой, которая завораживает и пугает одновременно. Длинные темные волосы, собранные в хвост, строгие черты лица, пронзительные глаза, которые сейчас нечитаемо смотрели на меня.
Мей Теруми.
___________________________________________________
Справка:
Парадоксальное дыхание — состояние, при котором поврежденная часть грудной клетки при вдохе движется внутрь, а не наружу, что говорит о переломе ребер и повреждении легких.
Асистолия — состояние, когда сердце полностью перестает сокращаться, и на мониторе отображается ровная линия.
Массаж сердца — непрямой массаж грудной клетки для искусственного прокачивания крови, когда сердце не работает.
Фибрилляция — хаотичные сокращения сердца, которые иногда лечат с помощью дефибриллятора.
Подкожная эмфизема — воздух, который просачивается под кожу, из-за повреждения легких или дыхательных путей.
Тампонада сердца — скопление жидкости (обычно крови) вокруг сердца, которое сдавливает его и мешает нормально работать.
Дренажный набор / Торакоцентез — медицинская процедура прокалывания грудной клетки, чтобы удалить воздух или жидкость и освободить сердце или легкие.
Точка Ларрея — место на грудной клетке, где безопаснее всего делать прокол для удаления жидкости из области сердца.
Средостение — пространство в грудной клетке между легкими, где находятся сердце, большие сосуды и другие важные органы.
Адреналин — лекарство, которое стимулирует сердце и сужает сосуды, используется при остановке сердца и шоке.
Пневмоторакс — попадание воздуха в пространство между легким и грудной стенкой, что сдавливает легкое.
Глава 20
Я стоял, слившись со стеной больничного холла в одно целое, и смотрел на нее.
Мей Теруми.
«Пьяная богиня». Это точно была она.
Однако я совершенно не ожидал встретить ее еще раз, так еще и в столичной больнице, облаченной в белый медицинский халат.
— Однако… — раздался тихий, чуть скрипучий голос.
Я перевел взгляд. Возле Мей стоял пожилой мужчина. На вид ему было лет шестьдесят, но держался он с такой прямой, почти военной выправкой, что возраст угадывался с трудом. Седые, почти белоснежные волосы были аккуратно зачесаны назад, открывая высокий лоб. Тонкие, аристократические черты лица, очки в дорогой оправе, из-за которых на меня заинтересованно смотрели прищуренные глаза.
Мей сделала несколько шагов в мою сторону. Двигалась она с грацией пантеры, бесшумно и плавно. Остановившись в метре от меня, она склонила голову набок, и на ее губах заиграла едва заметная, хитрая, как у лисицы, полуулыбка.
— Врач, спасающий жизни при помощи канцелярских принадлежностей, — ее голос, низкий и бархатный, казалось, обволакивал все пространство вокруг. — Должна признать, в этом есть определенный, несколько варварский шарм. Как вас зовут?
— Акомуто Херовато, то есть Херовато Акомуто, — ответил я, мысленно ругая себя за то, что опять перепутал порядок. Ну и ладно, какая уже разница.
— Херовато-сан… — повторила она, растягивая слоги, словно пробуя на вкус экзотический коктейль. — Имя, которое, я уверена, еще долго будет эхом отдаваться в этих стенах. Преимущественно в сопровождении эпитетов «безрассудный», «сумасшедший» и «тот самый идиот».
Она склонила голову набок, и ее темные, как омуты, глаза изучали меня без тени осуждения, но с таким холодным любопытством, от которого по спине пробежал холодок.
— Вы продемонстрировали филигранную технику владения шариковой ручкой. Это было смело. И это было самое вопиющее нарушение всех мыслимых и немыслимых правил со времен, когда один хан принял решение о строительстве огромного деревянного флота для вторжения в Японию прямо в сезон тайфунов.
Я молчал. Что я мог сказать в ответ? Не объясню же я, что профессор, который даже во сне смог бы на ощупь найти эту точку Ларрея. Здесь и сейчас я был всего лишь ординатором, совершившим акт медицинского вандализма. Думаю, я бы и сам отреагировал также. Однако все равно было неприятно выслушивать обвинения в свою сторону. Ведь другого выхода не было. Кто же виноват, что ручка оказалась полезнее самого фельдшера.
