Ольга Обская
Жена с условиями, или Три наволочки из свадебного платья
ГЛАВА 1. Проклятая цифра или повод для брака
— Ты серьёзно?! Шесть дней?!!!
Поль ван-Эльст, хозяин самого богатого и модного столичного особняка, собрался, как обычно, встретить утро чашечкой кофе, но пяти минут беседы со своим юристом хватило, чтобы кофе показался ему отравой, хотя напиток был высшего качества — дорогой, крепкий, доставленный из-за моря. А других он и не пил.
— Пять с половиной, если быть точным, — отозвался Антуан, его язвительный и абсолютно бесценный поверенный. Лучший в столице, а может, и во всём королевстве. – Ведь именно столько осталось до того счастливого момента, когда можно будет поздравить тебя с двадцативосьмилетием.
Поздравить?! Поль, которого в детстве учили не выражаться вслух, всё же мысленно произнёс ровно два непечатных слова. Затем медленно отставил чашку.
— Ты всегда умел подать новости с изысканным садизмом. И всё же позволю себе уточнить: ты уверен, что моя любимая тётушка Валери, да будут благословенны её шляпки, написала в завещании, что я должен жениться до достижения двадцати восьми лет? Двадцати ВОСЬМИ? Не двадцати ДЕВЯТИ?
— Именно. Причём написано это довольно разборчиво. Почерк у твоей тётушки был, возможно, как у паука, но паук этот был педант.
Поль закрыл глаза.
Он помнил, как тётушка подносила к лицу лорнет, придирчиво разглядывая, не появилась ли на его костюме пылинка, и с тем же выражением лица формулировала завещание: “Мой троюродный племянник Поль ван-Эльст унаследует моё превосходное поместье Вальмонт, если вступит в брак не позднее двадцати девяти лет, иначе…”. Почему она сказала одно, а в тексте завещания оказалось написано другое, и почему Поль не потрудился ни разу внимательно прочесть документ — оставалось вопросом риторическим. То, что она решила устроить "незначительное условие", чтобы он не откладывал брак "на потом", звучало тогда, в его двадцать лет, как досадный формализм. Ему казалось, у него целая вечность времени до двадцати девяти. Он жил с этим чувством все последние восемь лет и вот теперь, когда оказался на пороге своего двадцативосьмилетия, его юрист выяснил некоторое, как он выразился, досадное недоразумение.
— Давай ещё раз по порядку, — потребовал Поль.
Он медленно прошёлся взглядом по своему кабинету, будто в поисках, за что бы зацепиться. Его владения были обставлены со вкусом и сдержанной роскошью: стены, обитые бархатистыми панелями, старинные часы на каминной полке, кресла с резными ножками, стеллажи с книгами в кожаных переплётах с тонким запахом хорошего дерева и дорогой бумаги. Всё вокруг говорило о состоятельности и статусе хозяина. И только один человек имел способность чувствовать себя в этом пространстве как у себя дома — вот на нём-то Поль и остановил взгляд.
Тот невозмутимо достал из портфеля аккуратную кожаную папку, и бережно, будто в ней лежало будущее человечества, положил перед Полем.
— Если ты не женишься за пять дней и… — Антуан глянул на карманные часы, — тринадцать часов, поместье твоей тётушки — Вальмонт, согласно её завещанию, перейдёт в распоряжение ОБУ — Общества Благовоспитанности и Устоев. Под личное управление мадам Аделаиды Боше.
Поль медленно поднялся и подошёл к окну. За стеклом плыла неторопливая столичная весна: экипажи, цветущие каштаны, нарядные дамы, прогуливающиеся с кружевными зонтиками. Всё было тихо, чинно и совершенно не соответствовало буре, которая назревала у него в голове.
До недавнего времени он без особого трепета относился к поместью тётушки, расположенному в глуши, где за всю жизнь побывал от силы два-три раза. Но несколько дней назад он, наконец-то, узнал, где спрятано то, что он так долго искал. И если только Поль не ошибся, то речь как раз идёт о Вальмонте. Невероятное совпадение и ошеломляющая удача. Поиск сузился до одного поместья, тем более — тётушкиного, на которое Поль имеет все права. Но, выходит, рано он радовался. Поместье могут увести прямо у него из-под носа.
— Мадам Боше… — в голове Поля встал образ этой весьма своеобразной дамы, — та самая, у которой на двери кабинета висит табличка “Сдержанность — путь к совершенству”?
— Она самая, — подтвердил Антуан. — Женщина, чья вера в мораль пугает даже монастырских надзирателей. И, смею заметить, она уже интересовалась, всё ли в силе, и когда можно начинать оформление собственности.
Поль резко развернулся.
— Представляю, как эта… эта святая инквизиция в кринолине уже потирает руки.
— Не сомневаюсь, — кивнул Антуан. — Она, к слову, и предложила юристу общества уточнить возраст в завещании.
Поль вернулся к креслу, рухнул в него и уставился на папку с судьбоносными бумагами. Он не был склонен к панике. Ни в юности, ни сейчас. Но мысль о том, что пойманная за хвост удача ускользает из рук из-за одной проклятой цифры, была… весьма неприятной.
— Полагаешь, мадам Боше настроена решительно?
— О, да. Она, кажется, уже выбирает обои для личного кабинета в Вальмонте.
— Мечтает превратить поместье в монастырь?
— Пансион для благородных девиц, — поправил поверенный. — С уклоном в духовное самосовершенствование и вышивку.
Поль задумчиво потёр висок.
— Пять дней… И что же нам предпринять?
— Специально для таких случаев и придуманы фиктивные браки, — невозмутимо заметил Антуан.
— И это говорит мне юрист?
— Вопрос лишь в правильно составленном брачном договоре. Я уже начал набрасывать шаблон. Речь ведь исключительно о формальности, верно? — добавил Антуан, с профессиональным лукавством повернув кольцо на мизинце.
— Подумаешь, какая малость, — с сарказмом выдал Поль, — за пять дней найти подходящую девушку, уговорить её выйти за меня замуж и сделать это, не вызывая лишних подозрений со стороны мадам Боше. Полагаешь, это реально?
— С твоим обаянием — да, — не моргнув глазом заявил Антуан. — Не жди от меня скепсиса. Я всё ещё у тебя на зарплате, поэтому не говорю тебе, что ты обречён.
— Чудесно, что хоть один из нас в этой безвыходной ситуации полон оптимизма, — Поль побарабанил пальцами по столу. — И всё же любопытно, на чём зиждется твой оптимизм.
— Я составил список подходящих кандидаток, — Антуан кивнул на папку. — Все одиноки, все сейчас находятся в столице, большинство — вменяемы. По крайней мере, официально.
На мгновение в комнате повисла пауза. Потом Поль вздохнул и протянул руку к папке.
— Напомни мне, Антуан, если мы выйдем из этой ситуации с честью — ты действительно стоишь своих гонораров.
— Я был бы в этом уверен, даже если бы мы проиграли, — заметил поверенный. — Но спасибо за любезность. Это почти звучало, как комплимент. Когда изучишь бумаги и остановишь на ком-то свой выбор, дай знать.
— А что мне остаётся? — проворчал Поль.
Перед тем, как выйти из кабинета, Антуан достал из кармана часы, щёлкнул крышкой и заметил между прочим:
— Осталось пять дней, двенадцать часов и… сорок семь минут…
ГЛАВА 2. Кандидатка №7 или репутация под угрозой
Папка лежала на столе уже второй час, вызывающе аккуратная, безупречно пронумерованная, с закладками и оглавлением, как будто Антуан собирался защищать по ней докторскую диссертацию.
Полю понадобились две чашки кофе прежде, чем он окончательно смирился с мыслью, что, кроме брака, другого пути не потерять ставшее адски важным для него поместье, у него нет. Он обречённо принялся изучать содержимое папки.
В заголовке значилось:
"Потенциальные кандидатки для срочного заключения брака. Юридически безопасные. В социальном плане — под вопросом".
Поэтично. Это так в духе Антуана.
Кандидатка №1: Мариэтта фон Торн.
Дочь герцога, двадцать лет, "склонна к романтическим мечтам, но математика ей даётся с трудом".
