Невинным, нежным, словно розы лепесток.
Но хуже было то, что он вселил
Мне веру в путь, где не было дорог…
ГЛАВА 13. Стихи, чувства и побег
Натали снова посмотрела в окно кареты, но перед её глазами стояли не поля и не перелески.
Она думала о Жозефине.
Жозефина Дюваль…
Это была необыкновенная женщина — остроумная, обаятельная, ослепительно красивая. Её необычная особая красота притягивала взгляд. Поэты посвящали ей стихи. На балах она блистала, заставляя кавалеров терять голову. Улыбка, лёгкая ирония, взмах веера, грациозный поворот головы — и весь зал принадлежал ей.
Но за этим сиянием скрывалась беда.
Род Дюваль в те времена балансировал на краю пропасти. Прадед Натали, отец Жозефины, заключил неудачную сделку и лишился практически всего состояния. Красота старшей дочери стала последней надеждой на спасение. И когда на горизонте появился Валентен д’Орваль — богатый, влиятельный, родовитый, сын одного из министров в правительстве короля — родители Жозефины едва ли не танцевали от счастья.
Валентен…
Он был как чеканная монета — безупречный на вид, холодный на ощупь. Жозефина описала в дневнике свой первый с ним танец. Валентен властно держал её за талию, подчинял её движения, и хоть произносил изысканные комплименты о её необыкновенной красоте, казался ей ледяным и бесчувственным. Другие мадмуазель на том балу глядели в её сторону с завистью, а она лишь мечтала, чтобы танец поскорее завершился.
В дальнейшем Валентен проявил настойчивость. Поставил целью добиться Жозефины. Ещё тогда, во время первого танца, он сказал, что коллекционирует всё лучшее, поэтому и первая столичная красавица должна стать его. Эта прямолинейная циничность пугала Жозефину. Но она знала, какие надежды возложили на неё близкие, какова будет цена отказа. Поэтому она отчаянно пыталась найти в нём душу, проблеск тепла. Но не находила…
Как мрамор хладный и обманчиво прекрасный.
Должна твоим трофеем стать и жить с тобой…
Но жить с тобою — это жить напрасно…
ГЛАВА 14. Роскошь, паника и немного казуистики
Из раздумий Натали вырвал голос ван-Эльста.
— Путь до Вальмонта неблизкий, — решил напомнить он то, что и так все знали. — И, смею заметить, по мере продвижения местность будет становиться всё глуше и живописнее... особенно в смысле отсутствия нормальных дорог и отелей.
Второе его замечание тоже ни для кого не стало неожиданностью.
— Но, — продолжил он, — пока мы ещё относительно недалеко от столицы, нам повезло. По пути есть прекрасный отель. Очень фешенебельный. Любимое место тех, кто не против потратить приличную сумму за комфорт и уют. Обслуга и управляющий гордятся, что королевская чета частенько останавливается здесь во время путешествий, поэтому содержат отель в идеальном порядке.
— О, как чудесно! — Виола всплеснула руками. На неё произвел впечатление рассказ ван-Эльста. — Я всегда мечтала пожить в таком месте хотя бы одну ночь!
Выражение её лица сделалось мечтательным. Натали же посчитала за лучшее остаться равнодушной. Хотя, сказать по правде, перспектива провести ночь в удобной кровати после долгих часов поездки и ей казалась заманчивой.
Когда карета свернула на длинную обсаженную деревьями аллею, Натали вынуждена была признать: место и правда выглядело восхитительно. Красивая старая усадьба с белёными стенами и резными балконами, цветущие кусты, аккуратные клумбы и… слегка нелепое название “Галантный Кедр”. Впрочем, возможно здесь действительно всё галантное, даже деревья. По крайней мере, фонтан, расположенный прямо напротив входа, не фонтанировал, а скорее, интеллигентно журчал.
В воздухе пахло розами, свежестью и дорогим комфортом. Вечер обещал быть приятным, а ночь — спокойной.
Карета остановилась у крыльца, и навстречу прибывшим тут же вышел управляющий — щеголеватый месье в безукоризненном жилете.
— Добро пожаловать, многоуважаемые гости! Позвольте представиться: Бенуа Шикле. Какое счастье видеть вас в нашем скромном заведении! — он растекался в любезностях и рассыпался в поклонах.
Всё шло именно так, как, видимо, рисовало воображение Виолы. Она даже покрылась лёгким румянцем удовольствия. Но тут корзинка в её руках слегка шевельнулась, и оттуда высунулась белая пернатая любопытная голова.
Управляющий застыл. Просто остолбенел, будто первый раз в жизни видит курицу. Его улыбка, ещё секунду назад искренняя, превратилась в натянутую маску профессионального ужаса.
— Прошу прощения, но у нас строго запрещено размещение с животными, — отчеканил он, словно выстрелил ружейным залпом.
Виола удручённо вздохнула. Её мечта провести ночь с королевским комфортом дала трещину.
— Животное необходимо оставить на конюшне, — месье Шикле кивнул в сторону постройки, прятавшейся за густой растительностью.
Натали заметила, как пальцы Виолы судорожно сжали корзину. Никакие обстоятельства не заставили бы её расстаться с Лоттой. Да и может ли себе представить управляющий, на что способно это милое создание, если будет оставлено без присмотра?
— Но… но я не могу оставить мою курочку на произвол судьбы! — возмутилась Виола.
— Со всем уважением, — поджал губы месье Шикле, — но животным не место там, где селятся важные господа и сама королевская чета.
Натали прочла в глазах тётушки почти погасшую надежду на возможность провести ночь с комфортом и абсолютную решимость, раз уж так вышло — ночевать с Лоттой на конюшне.
К чести мужчин, они не проронили ни одного недоброго слова в адрес курицы. Даже ван-Эльст. Хотя всю дорогу, стоило ей кудахнуть, смотрел в её сторону с выражением: как я мог на это согласиться?
Натали искала слова поддержки, когда заметила, как мужчины обменялись взглядами. Очень особенными — будто перебросились парой фраз. И тут вперёд неторопливо вышел Антуан.
— Прошу прощения, милостивый месье Шикле, — начал он с безупречной вежливостью, склонив голову, — позвольте уточнить: на каком основании запрещено размещение с животными в вашем уважаемом заведении?
Управляющий растерянно заморгал. Но уже через пару мгновений у него был готов ответ.
— У нас... у нас устав! — поспешно заявил он. — В уставе всё прописано!
— Прекрасно, — одобрил Антуан, как учитель, который похвалил особо сообразительного ученика. — Следовательно, если в уставе есть запрет на размещение с животными, в нём непременно должно содержаться и определение термина "животное", верно? Могу я услышать его точную формулировку?
Управляющий открыл рот, потом снова закрыл.
— Ну... э-э... прямого определения, можно сказать, нет... Но это же... это же всем понятно! Животное — оно и есть животное!
Антуан тяжело вздохнул, как человек, на чьих глазах рушатся основы миропорядка.
— Ах, милейший месье Шикле, — протянул он, — в юриспруденции недопустимы подобные размышления! Вся история права учит нас: неточности в формулировках ведут к юридическому хаосу, анархии и, не побоюсь сказать, общественному коллапсу. А разве может себе позволить общественный коллапс такое уважаемое заведение, как “Галантный Кедр”, если в нём любит останавливаться сама королевская чета?
Антуан сделал выразительную паузу, однако месье Шикле ею не воспользовался. Общественного коллапса ему явно не хотелось, и он лишь слегка побледнел и издал неразборчивый звук.
— Каждая запятая, каждый союз, — продолжил меду тем Антуан, — это не просто украшение текста. Это граница между порядком и катастрофой. Ошибки в трактовке терминов дорого обходятся обществу. Очень дорого. И позвольте спросить: кто будет нести ответственность за подобные недочёты? — он устремил на управляющего тяжёлый, полный укоризны взгляд.
