Они вышли на небольшую площадь, в конце которой возвышалось двухэтажное здание, утопающее в ажурной резьбе и красных фонарях. Это была Шую. Оттуда доносились приглушённые звуки пипы и смех, негромкий, но уверенный. На пороге, освещённая светом фонарей, стояла высокая женщина в одеждах цвета тёмной сливы. Её лицо было спокойным, а взгляд — пронзительным, будто видевшим насквозь все печали и тайны этого мира.
— Ну что, — обернулась Сяофэн к своим спутницам, пытаясь вернуть себе былую браваду, но в голосе проскальзывала тревога. — Готовы к высокой культуре, сёстры?
Глава 84
Красные фонари Шуи отбрасывали на землю тёплые, дрожащие круги света, в которых плясала вечерняя пыль. Три жалкие фигуры замерли в тени напротив, словно воробьи, готовые вспорхнуть при малейшей опасности. Воздух был густым, сладким от аромата сандала и чего-то ещё, цветочного, что щекотало ноздри.
— Ну же, — прошептала Сяофэн, подталкивая их вперёд. — Чем дольше мы тремся у стены, тем больше похожи на воров.
Они пересекли площадь, и по мере их приближения женщина у входа повернула голову. Её лицо, освещённое мягким светом, не было ни молодым, ни старым; на нём лежала печать спокойной умудрённости, а в уголках тёмных глаз затаилась тень былой грусти. Это была Фэн Ранья. Она увидела трёх оборванных «юношей», чья неуверенная походка и слишком тонкие запястья, выглянувшие из-под грубых рукавов, выдавали их с головой.
— Чего нужно? — голос у неё был низким, бархатным, без тени суеты или подобострастия.
Сяофэн сделала шаг вперёд, сутулясь и кашляя.
— Мы… мы к госпоже Ранье. По делу.
Женщина медленно скользнула взглядом по их лицам, задерживаясь на глазах Сяофэн. В её взгляде мелькнуло что-то узнающее. Она молча отступила в тень арочного входа.
— Проходите. Тихо.
Она провела их не через главный зал, откуда доносилась музыка и приглушённые голоса, а по узкому коридору, пахнущему воском и сушёной лавандой. Коридор привёл в небольшую, но уютную комнату, больше похожую на кабинет учёного, чем на покои владелицы увеселительного заведения. На полках стояли свитки, в углу дымилась благовониями тонкая бронзовая курительница, а на столе лежала недописанная каллиграфия.
Ранья закрыла дверь и повернулась к ним. Её пронзительный взгляд уже не скрывал жалости.
— Можно перестать корчить из себя посыльных, ваши высочества, — сказала она тихо. — Пыль на лицах не может скрыть блеска крови дракона в глазах. Ваши мордашки уже давно ищут.
Три «парня» замерли. Мэйлинь покраснела до корней волос от унижения и досады. Лань смотрела на Ранью с холодным любопытством. Сяофэн первая смахнула тряпку с головы, открывая испачканное, но знакомое лицо.
— Госпожа Ранья… — начала она. — Я Линь Ваньюэ, — Её взгляд скользнул на Мэйлинь. — Это Ся Янь. — И наконец, остановился на Лань. — И Лэн Шуан.
— Добро пожаловать в моё скромное убежище, девушки.
Ранья подошла к столу и налила из нефритового кувшина воды в три простые чашки.
— Садитесь. Вы должны быть измождены.
Когда принцессы, наконец, опустились на циновки, с них словно сдуло последние остатки бравады. Плечи Мэйлинь поникли, гордая осанка Лань сменилась усталой сутулостью, а с лица Сяофэн исчезла маска вечной уверенности. Они были просто тремя испуганными, обессилевшими девушками в лохмотьях.
Фэн Ранья смотрела на них, и её сердце, привыкшее к чужим несчастьям, сжалось с особой силой. Она видела множество отчаявшихся — крестьянок, проданных за долги, дочерей разорившихся купцов, беглянок от жестоких мужей. Но видеть трёх дочерей императора, наследниц Небесной империи, в таком жалком состоянии… это было что-то из ряда вон. Они были похожи на трёх породистых ланей, забредших в грязный городской двор, — прекрасных, но абсолютно беспомощных и потерянных.
— Вам не нужно ничего объяснять, — мягко сказала Ранья, пододвигая им чашки. — Новости из столицы доходят и сюда. Вы в безопасности. Здесь вас никто не найдёт.
— Вы… вы не боитесь нас прятать? — тихо спросила Сяофэн. — За нами, наверное, уже идет охота.
Ранья позволила себе лёгкую, почти невидимую улыбку.
— Мои стены видели и не такое. А моя преданность всегда была на стороне тех, кого предали сильные мира сего. Мой дом — не просто «Шую». Это щель в стене для тех, у кого больше нет дверей. — Она внимательно посмотрела на их грязные одежды, на исцарапанные руки. — Сначала ванна. Потом еда. Потом сон. А уж потом будем думать, как вписать трёх принцесс в интерьер моего «дома высокой культуры».
В её глазах не было ни страха, ни корысти, лишь твёрдая, спокойная решимость помочь. И в этот момент даже гордая Мэйлинь почувствовала, как комок тревоги в её горле начал понемногу рассасываться. Они нашли не просто укрытие. Они нашли неожиданное сочувствие в самом неподходящем, как казалось, месте.
Утро в Шуя было тихим и заспанным. Ароматы дорогих благовоний уступили место запаху свежего чая и влажной уборки. И вот, в этот умиротворённый полумрак главного зала вышли три фигуры.
Преображение было разительным. С них смыли дорожную грязь, волосы уложили в простые, но изящные причёски, украшенные скромными нефритовыми шпильками. Их облачили в струящиеся платья нежных цветов — цвета утреннего неба, цветущей сливы и молодой зелени. Они были всё ещё бледными, худыми, с синяками под глазами, но на их лицах появилось новое выражение — хрупкое, но несомненное счастье людей, наконец-то выспавшихся на чистой постели и чувствующих относительную безопасность.
Фэн Ранья, уже одетая в своё обычное платье цвета тёмной сливы, сидела за низким столиком с чашкой чая и наблюдала за ними с материнской улыбкой.
— Ну вот, уже больше похоже на дочерей дракона, а не на подмастерьев с городской бойни. Теперь поговорим о ваших талантах. Мой дом держится на искусстве.
Начнём с тебя, Ваньюэ.
Сяофэн (Линь Ваньюэ) выступила вперёд с лёгким, уверенным поклоном.
— Цитра, пипа, флейта сяо. Преподаватели дворцовой школы хвалили моё исполнение.
— Отлично, — кивнула Ранья. — Цитра будет в самый раз. А ты, Янь?
Мэйлинь (Ся Янь) нахмурилась.
— Я… могу декламировать стихи. С чувством, с толком. Или… поддерживать беседу. Умные беседы — это ведь тоже искусство?
Ранья чуть улыбнулась.
— Бесспорно. Но клиенты обычно приходят за более… наглядными искусствами. Что насчёт музыки?
— Моя игра на пипе, — с вызовом заявила Мэйлинь, — способна разогнать не только плохое настроение, но и всех крыс в округе. Я предпочитаю стихи.
— Хорошо, стихи, — вздохнула Ранья, делая пометку в воображаемом свитке. Она перевела взгляд на Лань (Лэн Шуан). — А ты, Шуан? Что ты можешь предложить? Игра на инструменте? Танцы?
Лань замерла. Её взгляд стал отрешённым, будто она лихорадочно перебирала в памяти все знания Снежи. Цитра? Пипа? Её пальцы, привыкшие к мечу, к отработке ударов, судорожно сжались. Танцы? Перед её внутренним взором снова проплыли образы зумбы и дискотеки.
— Я… — начала она и замолчала.
— О, а она умеет танцевать! — вдруг оживлённо встряла Сяофэн, подбегая к Ранье. — Но это не наши танцы! Это очень необычные, экзотические танцы! Из далёких западных степей! Страстные, дикие!
Ранья подняла изящную бровь.
— Дикие танцы под мелодичную музыку цитры или лютни? — скептически протянула она. — Это как пытаться приручить тигра, играя ему колыбельную. Зрелище, возможно, захватывающее, но маловероятное.
— А петь? — вдруг спросила Ранья, обращаясь к Лань. — Может, у тебя есть голос? Знаешь ли какие-нибудь народные песни? Лирические баллады?
Лань задумалась ещё глубже. Ни одной местной песни она не знала. В голове вертелись только обрывки рекламных джинглов, поп-хиты. Жуть просто.
Но тут в её голове, как вспышка, возникла идея. Отчаянная, безумная, но идея. Её взгляд прояснился, и она медленно подняла глаза на Фэн Ранью.
— Госпожа Ранья, — произнесла она с неожиданной твёрдостью. — А у вас… барабаны тут есть?
